Глава 2. Когда чувствуешь себя полной дурой

Из дворца? Лекаря?!

Стараясь не выдать собственного удивления, я медленно пошла на выход, ниже опустив голову. Мне стоило затаиться и молчаливо осматриваться по сторонам, не привлекая внимания к себе.

Конвоир вывел меня в тюремный коридор. В него выходили как закрытые дверями камеры, так и просто зарешёченные. Но в них совсем не было заключённых.

Здесь тоже воздух был смрадным, но лучше, чем в моей темнице. Каменный пол коридора оказался чистым. Чуть дальше я увидела, как круглолицая, с пышными формами женщина в таком же мышиного цвета платье заметает в одной из пустующих камер.

– Марта, хватит копошиться! – прикрикнул следовавший впереди охранник. – Тебе сегодня все камеры по левой стороне вычистить нужно!

– Господин охранник, так я стараюсь! Будет так, как вы скажете! Не серчайте! – поспешно кланяясь несколько раз кряду, затараторила женщина. – Уже завтра сможете новых преступников принимать!

– Себ, ты чего к ней пристаёшь? – отозвался тот, что шёл позади меня.

– Бесит, – рыкнул первый, с отвращением оглядываясь назад и глядя на меня. – Первый раз в моей тюрьме так пусто.

– Признай, тебя не это цепляет. А то, что твоя клиентка сорвалась с верёвки! – как конь, заржал второй. Я даже вздрогнула от неожиданности.

– Чтобы ты понимал! Моя репутация пострадала! – с негодованием прорычал первый. При этом он резко остановился и уставился на меня, как на врага народа!

Кажется, именно я и была тем самым сорвавшимся «клиентом», испортившим репутацию палача. Вздохнув, я встретилась с мужчиной взглядом, рассматривая помятое от лишней выпивки лицо служаки с седой щетиной.

– Извиняться, что осталась в живых, не буду, – спокойно произнесла. Хотела добавить, что на всё воля божья. Но вовремя вспомнила, что мир с вероятностью в девяносто девять процентов не мой. Зато второй охранник порадовал.

– Да успокойся ты уже! Ясно же, что Светлый отец вмешался. Иначе бы как висельник сорвался с верёвки? Всем известен закон: если верёвка обрывается – значит, невиновен. Король уже указ о помиловании прислал, простил мятежницу. А ты что, себя выше короля возомнил?

– Не говори глупости! – зло и испуганно прошипел обиженный палач.

Толкнув большую дверь из коридора с камерами, идущий впереди охранник вывел нас к лестнице. Когда мы поднялись по лестнице из подвала, конвоиры втолкнули меня в светлое помещение с окном, выходящим на улицу. На стуле у стола сидел мужчина лет тридцати в яркой добротной одежде с гладко выбритым лицом и удлинённой стрижкой. Два стражника сопровождения в зелёной форме с золотыми кирасами по стойке смирно стояли позади него. Выглядели они не в пример лучше палачей. Красавцы! Косая сажень в плечах, военная выправка!

Стоило мне оказаться в комнате, как мужчина поднялся из-за стола и вежливо поклонился.

Как правильно ответить на столь обыденное действие? Всё, что пришло мне на ум – сделать книксен. По крайней мере, два вида поклона – книксен и реверанс – были мне знакомы по историческим костюмированным фильмам.

В свои годы меня мало что могло поставить в тупик. Но сейчас я боялась ошибиться. На кону была моя жизнь. Желательно, без пыток.

Моё приветствие не вызвало ни удивления, ни вопросов. Мужчина, не представляясь, развернул свиток и торжественно зачитал:

– Указом Его королевского Величества Ричарда Справедливого смертная казнь герцогини Евангелины Гровенор заменена дарованием жизни. Вмешательство Светлого отца трактуется однозначно. За сим все обвинения в мятеже с целью сместить истинного правителя с герцогини Евангелины Гровенор сняты. Вам надлежит явиться для аудиенции во дворец не позднее двенадцатого дня первого месяца студня для дальнейшего решения вашей судьбы.

Услышав о помиловании, я даже шумно и с облегчением выдохнула. Ведь до последнего момента сомневалась, что правильно поняла разговор палачей. Обвинения в мятеже этого хрупкого тела, хозяйкой коего я стала, в результате счастливого случая или проявления божественной воли местного Светлого отца меня не смущали. Стремление к власти – это вполне здоровые амбиции. Но почему-то внутри я была уверена, что это тельце с громким титулом герцогиня невиновно. И я хотела узнать его настоящую историю.

Что касается титула герцогини… Меня он не обрадовал. Чем выше звание, тем больше завистников и врагов. Это правда жизни для любой эпохи любого мира. И если титулованная особа ошибается в выборе правильной стороны, то падение неизбежно и наиболее болезненно. А последствия расхлёбывать мне!

Странно, что король не лишил мятежницу титула. И зачем нужна аудиенция? А вдруг он хорошо знает Евангелину Гровенор? Как я скрою свою истинную личность?

Ещё одним удивительным фактом стало то, что моё имя совпало с именем герцогини! Евангелина! Даже фамилия моя начинается на ту же букву. По паспорту Гордеева. С этой фамилией я родилась, с ней и умерла. Эх…

Пока я задумалась над всем этим, пауза затянулась. Лицо посланника всё больше недовольно вытягивалось.

Мужчина вытащил из кармана тонкий кружевной платок и, обмахнувшись, приложил его к носу. Ну, так понятно, запахи тюрьмы не аромат цветника.

Вдруг приятный запах парфюма коснулся моего обоняния, вырывая из круговорота мыслей.

– Его королевское Величество милосерден, – прохрипела больным горлом. – Позвольте узнать, когда наступит двенадцатый день первого месяца студня? У меня в этих стенах не было возможности следить за календарём.

– Завтра. А до того времени ночь вы проведёте под охраной в королевской лечебнице. Мне дано устное распоряжение привести вас в надлежащий вид для аудиенции с королём.

– А вы кто? – нарочито показушно я стала вглядываться в лицо незнакомого мне мужчины.

Пора было запускать утку с потерей памяти!

– Как кто? – опешил мужчина. – Главный королевский лекарь высшей ступени Бенджамин Холлс! Но, позвольте, леди Гровенор, вы меня не узнаёте? Я ведь вас наблюдал от момента рождения!

Мои брови от удивления поднялись к небу. Передо мной стоял мужчина лет тридцати, но никак не больше! Даже если герцогине лет восемнадцать, сомневаюсь, что совсем молоденькому доктору могли позволить наблюдать столь титулованную особу. К моменту её рождения он должен был иметь репутацию хорошего лекаря! А значит, иметь широкую практику!

– Я не помню никого, – мотнув головой из стороны в сторону, я специально коснулась шеи, привлекая внимание лекаря. И не прогадала.

Он кивнул, мысленно соглашаясь с возможной причиной потери памяти. Ведь герцогиня висела в петле. Бедняжка действительно была казнена.

– Но вы помните, что вы герцогиня?

– Вы только что об этом сказали, – пожав плечами, я продолжила: – Значит, так и есть.

– Хорошо. Поспешим в лечебницу. Мне нужно вас скорее осмотреть и доложить его королевскому величеству!

Из здания тюрьмы меня сопровождали не только лекарь и два стражника в зелёной форме. На улице меня ждал целый отряд!

Выйдя из стен темницы, я с наслаждением вдохнула свежий, чуть морозный воздух. Земля под ногами оказалась в замёрзших колдобинах. Кое-где в бывших лужах замёрзла вода. Лёд хрустел, когда его разбивали своими сапожищами марширующие стражники.

У нас так обычно бывает в конце ноября или декабре. Если погода не балует снегом.

– На свободу с чистой совестью! – вглядываясь в свинцовое неприветливое небо, прошептала знакомый лозунг.

К сожалению, тюрьма была далеко от какого-то населённого пункта. Она стояла на пустыре. И второе впечатление от нового мира оказалось таким же неприятным, как и первое. Ещё холодный ветер тут же пробрался под жиденькое платье, превращая меня в дрожащую сосульку за те десять шагов, что пришлось пройти до транспортного средства.

Запряжённая двойкой обычного вида лошадей чёрная карета без знаков отличия и гербов, выглядела непрезентабельно снаружи и изнутри не отличалась роскошью. Простые деревянные лавки, деревянные стены, не оббитые тканью. Только темноту нутра разбивал тусклый свет фонаря. Рассматривая его, я так и не поняла, какой у него источник света.

В карете было всё так же холодно, как и на улице. И лекарь протянул мне невзрачного вида чёрный плащ-накидку, который свёртком лежал на лавке.

– Наденьте. Вам теперь придётся беречь своё здоровье. Ваш огонь запечатан, и вы больше никогда не сможете им воспользоваться.

Кутаясь в плотную ткань, я вслушивалась в слова лекаря, но их смысл остался за гранью понимания. Что ещё за огонь? Тут ещё карета тронулась, швырнув меня вперёд. От неожиданности я еле успела расставить руки и не влететь лбом в противоположную стену!

– Осторожнее, миледи! Держитесь за поручень! – недовольно цокнув, мужчина указал на ручку. Я тут же схватилась за неё и уставилась в окно.

Десяток парней в одинаковой зелёной одежде с золотыми кирасами на лошадях важно сопровождали карету, взяв её в «коробочку». Видимо, моя персона, несмотря на помилование, всё ещё считалась опасной для безопасности короля.

Путь от тюрьмы до дворца занял не меньше часа. Только раз ненадолго мы остановились при въезде в город. Лекарь предъявил указ стражнику на воротах, и мы покатили дальше. К сожалению, рассмотреть в окно почти ничего не получалось. Один из стражников всё время перекрывал мне обзор. Лекарь молча дремал. А я никак не могла найти более удобную позу для сидения. Мой тощий зад пересчитал все ямки и кочки по дороге! А сейчас считал булыжники городской мостовой!

Наконец-то карета въехала с чёрного входа на территорию королевского двора. Меня куда-то сопроводили узкими, тёмными, грязными от копоти факелов коридорами. И оставили в комнате с кроватью, небольшим столом у окна и единственным стулом.

– Подождите здесь, – предупредил лекарь и закрыл на замок дверь новой тюрьмы.

Паниковать было рано. Стоило осмотреться, а ещё лучше вытянуться на кровати во весь рост и немного полежать, укрывшись мягким одеялком. Мурча от удовольствия, я понюхала пахнущее свежестью, до хруста накрахмаленное выглаженное бельё. Уже представила себя на кровати, как дверь отворилась, и в комнату вошли две служанки в форме с вышитой изумрудной змеёй на груди фартука.

– Леди Гровенор, следуйте за нами.

Идти пришлось недалеко, в соседние двери. За ними оказалась ванная комната, состоящая из нескольких частей. Сначала меня попросили раздеться. Представив, что я нахожусь на медицинском осмотре, решила не стесняться. Легко избавилась от грязного вонючего платья, оставшись в чём мать родила.

Хотя меня ещё покрывал слой грязи. Чтобы отмыть её, меня поместили в круглую бадью, наполненную ароматной пенной тёплой водой.

Выражение лиц служанок менялось по мере отмывания частей моего тела. У одной оно всё больше выражало сочувствие, у второй так и кричало: за твои грехи ещё и мало!

Под слоем грязи у меня оказалась белая, нежная кожа. Служанки даже сумели вычесать колтуны и вымыть волосы в трёх каких-то отварах трав, отчего те стали шелковистыми и послушными. Не обошли они вниманием и ногти на руках и ногах, придав им аккуратный вид.

После ванной меня усадили на высокий стул с удобной спинкой под наклоном в позиции полулёжа и долго смазывали тело разными мазями. От одних у меня кожа немного немела, от других приятно покалывала и становилась тёплой, словно к месту синяков приливала кровь. Такое SPA длилось несколько часов, пока я окончательно не расслабилась и не уснула прямо на стуле.

Проснулась я одна, прикрытая мягкой, пропитанной каким-то ароматным маслом тканью. Потянувшись, решила посетить комнату уединения, как обозвали туалет аборигены. Справив нужду в большой фарфоровый горшок, я вдруг увидела на стене зеркало. Без сомнений я бросилась к нему!

В отражении на меня смотрела удивлённая молоденькая девушка с белой полупрозрачной кожей фарфоровой куколки. Зелёные глаза в обрамлении пушистых тёмных ресниц, пожалуй, были самыми выдающимися на несколько детском личике сердечком. Тонкий породистый нос, узковатые губы и милая ямочка на правой щёчке.

И этот оленёнок Бэмби мятежница?!

Совсем не моё лицо! Чувствую себя полной дурой, когда внешняя обёртка не соответствует содержимому! А ещё накрывает ощущением несправедливости по отношению к этому эфемерному созданию!