Глава 2. Бойня подушками

С того дня, как Влад демонстративно исчез прямо на моих глазах, прошло три недели. Осадочка от разговора у меня не осталось, так же, как не появилось чувства вины за грубость и черствость. Все осталось таким же, как и до нашего разговора, словно его и не было. Я даже начинала сомневаться в реальности произошедшего, да вот только коллеги – дамы, попавшие под влияние Влада – весьма красноречиво давали мне понять, что он и правда был здесь. Первое время я никак не могла отделаться от дурацких вопросов и полунамеков, но потом, когда ажиотаж сошел на нет, все вернулось на круги своя, и жизнь вошла в русло серых будней так, словно никогда оттуда не выходила, и самым волнительным моментом стала индексация зарплаты на пять процентов. Снотворное творило чудеса, и теперь, когда я высыпалась и могла трезво рассуждать в течение всего рабочего дня, жизнь уже не была похожа на прокисшие щи. Настроение не поднималось, но туман в голове рассеялся. Теперь проходящая мимо жизнь была кристально чистой и понятной, но при этом ровной, начерченной по линейке полосой, в которой не было места подъемам и спускам.

Через неделю – мой день рождения. У меня даже мелькнула мысль отметить его в кругу родных, и возможно, если небеса будут снисходительны ко мне, и Саня тоже захочет прийти. Да вот только мысль эта задохнулась прежде, чем окончательно сформироваться. Нет, конечно, был определенный прогресс в том, что подобные мысли вообще стали появляться, но, к сожалению, ничем не закончившись, они погибали еще на том этапе, когда я только собиралась произнести их вслух.

В общем-то, до определенного момента все шло так же, как и три недели, как и полгода, год, и два года назад. Определенный момент настал вечером пятницы, когда ничего не предвещало ни беды, ни приключений, и даже погода этим вечером была такой же, как всю неделю до этого. Я сидела в комнате и дочитывала «Град обреченный», когда услышала грохот в ванной. Загромыхало так, словно в ванной поскользнулся и упал слон. Ну или что-то взорвалось. Я замерла, мгновенно покрылась холодным потом, а потом подскочила и понеслась к двери ванной. На ходу моя фантазия выдала тысячу и одна ситуацию, обрисовавшую произошедшее, и самой достоверной была та, где пол соседей сверху просто падает на мою ванную, а сосед тем временем продолжает намыливать спину, сидя в своей ванной поверх моих руин. Трясущимися руками я дернула дверь и застыла.

Из моей ванной торчали ноги. Странно, но я сразу узнала ее по одним только щиколоткам, торчащим из-под шторки, которая обрушилась на нее, как рыболовная сеть. Попалась, моя рыбка. Я сдавленно хихикнула, но тут же подбежала к ней и кинулась освобождать ее от пут. Она нецензурно и очень изобретательно ругалась, а я всячески пыталась не захохотать во весь голос, глядя на то, как она пытается подняться на ноги. Скользкая ванная, полиэтиленовая занавеска и ее же собственное длинное платье так окутали бедняжку, что казалось, без помощи третьих лиц нам не справиться. Придется вызывать МЧС. Я захохотала.

– Смешно тебе там? – бухтела она откуда из-под всего этого хаоса, отдуваясь и кряхтя. – Погоди… вот я выберусь…

Я смеялась и параллельно распутывала Гордиев узел, совершенно не понимая, что меня обрадовало больше всего – само появление Ирмы, или ее эффектный выход. Наконец, она была освобождена. Я помогла вылезти из ванной и, когда она, тяжело дыша, пыталась поправить совершенно аховое положение дел на голове, я, улыбаясь, рассматривала ее с головы до ног. Она поправила платье и подняла на меня глаза.

– Ирма, – прошептала я и обняла ее. Почувствовав, как ее руки обнимают мою спину, я зарылась лицом в ее шею.

– Знаешь, мой зайчик, это не ванная, это кофейная чашка. Как можно там помыться, если даже стоя не хватает места.

Я засмеялась и посмотрела ей в глаза.

– Тебе, моя дорогая, только океан впору будет.

– Ну уж лучше быть как я, чем пугать людей просвечивающими кишками, – она окинула меня взглядом. – Ты вообще ешь? Нет, я серьезно. Ты видела себя? Господи, ты похожа на больную, ощипанную курицу. Ты же синего цвета!

– Ничего я не синяя.

– Синяя, синяя… – она закряхтела и потерла ушибленную поясницу. – Выводи меня из этого карцера.

Мы выбрались из ванной. Уходя, я окинула взглядом уборную, дабы оценить ущерб, который, к моему удивлению, оказался невелик – шторка да полка с шампунями. А звук был такой, словно сама преисподняя разверзлась в моей ванной.

– Как ты здесь оказалась?

– Это транспортировочное заклятье, будь оно не ладно.

– Да, кажется, оно и не ладно.

– Ну, у Графа-то получается прекрасно, а я как-то все время приземляюсь то в ванной, то обеими ногами в нужнике.

Я привела ее в комнату и посадила на диван.

– Чаю хочешь? У меня есть печенье.

Ирма пыхтела в точности, как Винни-пух из мультфильма. Она расплела бардак у себя на голове, и пышные, волнистые темно-коричневые волосы рассыпались по ее плечам и спине. Она стала еще красивее и еще больше. Огромная грудь обтягивалась шикарным платьем из темно-бордового материала, а удивительно тонкую, для таких габаритов, талию подчеркивал пояс. Кожа светилась, губы были цвета спелой клубники, а глаза – черные, блестящие искры, которые с нескрываемым недовольством осматривали меня. Все в ней выдавало ее счастливую, сытую жизнь. Она заново заплела себе косу, разглядывая меня с ног до головы:

– Некогда нам чаи попивать. Давай, пакуй трусы, я забираю тебя.

– Куда?

– Домой. Слушай я насчет еды совершенно серьезно. Ты, правда, не ешь?

– Я ем! А вот что ВЫ там едите, что вас прет, как на дрожжах? И я уже дома.

– Это – не дом. Мы-то как раз питаемся правильно. Видела Графа? Ох, красавец! Моя работа. Знаешь, каких трудов мне стоило вернуть ему вид нормального мужчины?

– Не знаю. И что же это, по-твоему, если не дом?

– Ну, не знаю… Убежище, конура, нора бобра… называй это как хочешь, мой зайчик.

– Это – мой дом, и я никуда не пойду.

Тут Ирма закончила плести косу и подняла на меня глаза:

– Что значит, не пойдешь? – голос ее стал серьезным, и в такой вариации даже немного пугал.

– То и значит, – уже гораздо менее уверенно произнесла я.

– Не пойдешь? – повторила она. В голосе явно прозвенела сталь.

– Не пойду, – проблеяла я, уже изрядно сомневаюсь в своем решении.

Глаза Ирмы вонзились в меня, и тут-то я поняла, какова Ирма, когда Влад боится ее. Холодная решимость, в мгновение ока, сделала из нее женщину-викинга, и смотрела она на меня так, словно я забралась в ее земли в мечом в руках.

– Не пойдешь, говоришь? – сказала она, и голос ее стал ледяным. И тут маленькая подушечка, что всегда лежала на моем диване стремительно полетела в меня, сопровождаемая страшными ругательствами. Я пригнулась и успела увидеть, как она приземляется в нескольких сантиметрах от ноутбука. Ирма поднялась и, хватая вторую подушку, занесла ее над моей головой. Я отшатнулась, и снаряд просвистел прямо перед моим носом, смачно ударившись о подлокотник дивана.

– Я тебе не Граф! – закричала ведьма. – Я тебя уговаривать не буду! Никаких заклинаний влюбленности и прочей белиберды!

И снова подушка пронеслась рядом с моей головой.

– Я тебе такие аргументы сейчас приведу, что жопа еще неделю будет гореть красным, как огненное сердце Данко. Слыхала про такого? – и подушка снова полетела в меня и на этот раз пришлась ровнехонько по спине, довольно болезненно, кстати. Я взвизгнула и побежала по коридору в кухню.

– Я чуть шею не сломала, пока добиралась до тебя, а ты мне рассказываешь, что…

В этот момент я забежала на кухню и заперла за собой дверь, из-за которой послышалась очередная порция нецензурщины. Я щелкнула замком и прислонилась спиной к двери, за которой Ирма поносила меня, на чем стоял свет.

– Развесила нюни, смотреть противно! Сидит она тут, понимаешь ли, сопли на кулак мотает да радуется! Самая несчастная, что ли? А ну выходи, я тебе покажу истинное несчастье! Сразу поймешь разницу!

Я судорожно металась взглядом по кухне в поисках чего-то, что обычно спасает от разъяренных ведьм, но ни святой воды, ни мела, чтобы очертить круг вокруг себя, здесь не было, а потому приходилась уповать на дипломатический подход.

– Ирма, ты не имеешь права бить безоружных!

– Право? Выходи, трусливая курица, я тебе покажу все мои права.

– Ирма мы так ни к чему не придем!

– Еще как придем, только дай отдышаться.

Тут я услышала за дверью тихий стон и тяжелое дыхание. Я услышала, как моя ведьма сползла по стене и плюхнулась на пол. Ирме стало плохо. Очевидно, межпространственные путешествия давались легко далеко не всем, и сердце моей Ирмы не выдержало нагрузки. Я открыла дверь и вылетела в коридор. Ирма сидела на полу и тяжело дышала. Я подбежала к ней и упала на колени рядом.

– Попалась! – победно выпалила она, когда ее рука намертво вцепилась в мою. Лицо ее снова стало живым и бодрым. – Все, мой зайчик, допрыгалась.

Я возмущенно крикнула:

– Это нечестно! Ирма, у тебя совести нет совсем.

– Честно, говоришь? Ну, так я расскажу тебе, что такое «честно» в твоем понимании, – она закряхтела и поднялась на ноги. – Честно – это когда у людей хватает совести попрощаться, прежде чем уйти. Честно – помогать людям, которые просят, если тебе есть чем помочь. Честно, моя хорошая, – не гонять взрослую женщину между мирами только для того, чтобы потешить собственное самолюбие.

– Да не тешу я ничего!

– Ну, раз так, тогда в путь, родная. Я уже что-то проголодалась.

– Ирма, я…

– Бегом!

Я заткнулась, потому как ну совершенно бессмысленно преграждать путь ледоходу, идущему на полном ходу. Я замолчала и обреченно кивнула:

– Что делать – то нужно?

– Я возьму тебя за руку и произнесу заклинание, а ты должна подумать о том месте, куда мы собираемся.

– И все?

– И все… – пробурчала она. – Все, да не все! Тут еще приземлиться нужно правильно. Попасть надо так, чтобы не оказаться в навозе по самое филе. У Графа это получается очень ловко, а вот у меня… Ты переодеваться не будешь, что ли? – спросила Ирма, глядя на мои джинсы и свитер.

– Я так всегда хожу.

– Ну, тогда понятно, почему кроме Графа на тебя особо никто не покушается. Держи мою руку крепче, – скомандовала она и сжала мою ладонь так, что вырваться было совершенно невозможно.

Она нахмурилась, очевидно, вспоминая слова заклинания, и я тут же подумала, что Влад обычно так долго не возится. У него подобные словечки на языке подвешены, а потому, зачастую, ты просто не успеваешь что – либо сообразить, не говоря уж о том, чтобы стоять и рассматривать магические муки человека, особо не практикующего. Интересно, дай мне пару заклинаний, я тоже буду, как Ирма стоять по десять минут в задумчивости? Может и двадцать, а то и все полчаса. Наконец, нужное слово было найдено под кучей рецептов, народных мудростей и нецензурной брани.

– Готова?

– Готова, готова… – пробубнила я,

В знакомом порыве нас подхватило и понесло. Воздух перестал существовать, а потоки ветра были такими сильными, что впервые за все те разы, что кто-нибудь оттачивал на мне транспортировочное заклинание, мне стало физически больно – шершавый воздух, словно наждаком, сдирал мою кожу, и в какой-то момент я была совершенно уверена, что ее снимет с меня, как костюм. Волосы словно рвали вниз, в то время как голову нещадно тащили наверх. Раньше все происходило быстро, и мы мгновенно оказывались в точке назначения, но теперь я чувствовала, как заныли легкие. Вдохнуть при такой скорости было невозможно – воздух становился, словно камень, а потому я тихонько заскулила, чувствуя, как закружилась голова. А потом все закончилось.

Я стояла в чем-то мягком и теплом и не решалась открыть глаза. Мне казалось, что на мне не осталось ни кожи, ни волос, а под ногами у меня вонючая мерзость, очень похожая на…

– Навоз, – тихо сказала Ирма и выругалась.

Я открыла глаза и со вздохом облегчения увидела, что кожа моя на месте и даже не покраснела. А навоз, и правда,был под ногами. Вернее мы были в нем, по щиколотки утопая в отвратительно теплой, зелено-коричневой массе. Я повернула голову и увидела как на нас, глазами полными вселенской мудрости, абсолютно невозмутимо смотрела лошадь, не сегодня-завтра собирающаяся к праотцам. Бока ее ввалились, глаза затуманились белой пеленой и не все зубы были на месте. Она лениво жевала траву и осматривала меня так, словно я – третья за сегодняшний день, кто оказывается по колено в продуктах ее жизнедеятельности. Она лениво отвернула голову и, неторопливо работая челюстями, уставилась на деревянную перегородку прямо перед своим носом.

Я повернулась и посмотрела на стоящую рядом Ирму. Та высоко задирала подол платья, который, к слову сказать, уже был безнадежно измазан, и ругалась, хоть святых выноси. Когда словарный запас ее исчерпался, она выдохнула, а затем, посмотрел на меня:

– Вот такого со мной, мой зайчик, еще не было. Всякое случалось, но чтоб в гов…

– Вот вы где!

Мы подняли глаза. Перед нами стоял Игорь. Его лицо застыло в гримасе удивления и чего-то, что через минуту превратится в искренний смех. А пока он разглядывал нас с ног до головы и периодически открывал рот, чтобы задать риторический вопрос вроде «Что вы тут делаете», но очевидно, глядя на Ирму, понимал, что слишком велик риск получить «по щам», и просто закрывал рот, беззвучно поднимая брови вверх:

– Привет, Лера. Очень рад снова видеть тебя, – сказал он, наконец. – Давайте руки, я вам помогу.

Ирма снова сказала что-то непотребное о том, что тут уже ничем не поможешь и, широко расставляя ноги, направилась к узкому проходу небольшого загона, мерзко хлюпая коричневой жижей. Я протянула руку парню, и тот помог мне выбраться из затруднительного положения. Уже на улице, стоя перед большими воротами конюшни, я с грустью осматривала носки и джинсы, которые уже не спасти. Здесь была ночь. Мы стояли в полумраке, разбавляемом светом фонарей. Ирма стояла рядом со мной и обсуждала с Игорем какие-то доски и гвозди, то ли для веранды, то ли для беседки, и пока они перебрасывались ничем не запоминающимися фразами, я чувствовала, как навоз начинает застывать на моих ногах. Меня передернуло от отвращения. Ирма это заметила:

– Ладно, Игорь, мы пойдем, приведем себя в порядок, а ты передай, что мы уже здесь.

Игорь кивнул и зачем-то снова пошел в конюшню.

Я подняла голову и посмотрела перед собой. Раскрыла было рот, но не смогла произнести ни слова. Перед нами высилось что-то исполинское, невероятно огромное и грубое отесанное, словно скала. И только мгновением позже я поняла, что это и была скала, но странным образом испещренная окнами самых разных размеров и форм. Но удивляло не то, что все они были разные по высоте, форме и стилю, а их расположение – они не шли рядами, как в нормальном здании, а были расположены так, словно кто-то разлил краску, и там, куда упали капли, решили сделать окна. Некоторые горели, но большая часть угрюмо смотрела темнотой. Высота была совершенно невероятной, и снизу казалось, что многочисленные пики этой горы уходят далеко за облака.

– Нравится? – с нескрываемым восторгом спросила Ирма, и тоненькое попискивание в ее голосе говорили о том, что она не просто в восторге, она – на пике блаженства. – Ну, мы с тобой не с того ракурса смотрим. Это боковая часть. Мы с тобой смотрим на западное крыло. Пошли, посмотришь на это дело, так сказать, с фасада.

И она схватила меня за руку и понесла, как взбесившая лошадь. Откуда в этой необъятной женщине столько скорости, я до сих пор не понимаю, ведь, с ее парусностью, ей должно было бы трудно просто быстро ходить. Но очевидно, у Ирмы какие-то свои законы физики. Мы неслись вперед, огибая огромную гору, которая разрасталась перед нами, становясь шире и еще выше, и когда, наконец, мы остановились, перед моим взором предстало нечто удивительное. Замок теперь не был похож на замок. Это, действительно, была огромная скала, которую возвели в продолжении горной цепи, окружающей небольшое плато. Сам замок выдавался вперед и занимал собой добрую половину всей долины, при этом все еще будучи единым целым с горным хребтом, который кольцом опоясывал поляну. Он ощетинился острыми пиками, уходящими далеко в ночное небо, и казался невероятно огромным, втрое больше старого. В центре скалы виднелись огромные панорамные окна, которые переливались бесчисленным светом огней, горящих внутри. Окна эти занимали несколько этажей подряд в центре здания. Точно такая же полоса, но одиночная, была на самом верху, где располагалась в комнате размером не больше кабинета. Я поняла, что Граф, как и прежде, проживал поближе к крыше, в добровольном уединении. Но и с фасада открывалась та же картина – кроме серии панорамных окон, все остальные были хаотично разбросаны, не подчиняясь никакой инженерной логике, и было сложно представить расположение комнат в этом исполине. Замок казался неприступным и грозным. Если бы я не знала живущих здесь, мне бы показалось, что люди тут не особо торопятся раскрыть перед вами свои объятья.

– Ну, как тебе?

Ирма светилась от восторга, и было видно, как ей важно, чтобы я ответила взаимностью. Я посмотрела на ее испытующий взгляд и подчинилась желанию этой женщины. Натянула улыбку на лицо и постаралась, чтобы меня перекосило совершенно похабным способом.

– Бог ты мой, – сказала она, изогнув бровь. – Покойники краше тебя улыбаются.

Я развела руками и перестала растягивать свой рот в чем-то совершенно неестественном.

– Больше так не делай. Лучше уж никакой улыбки, чем такая. Господи, аж мурашки по коже. Ладно, идем.

Она потащила меня к основанию огромной горы. Только сейчас я поймала себя на мысли, что не вижу входных ворот – величественных, исполинских, под стать самому замку, громко говорящих о том, что хозяин искренне любит себя и никому не позволит усомниться, что его высочество достойно только самого лучшего. Но, как оказалось, и это удивило меня больше всего, от огромных ворот решили отказаться в пользу маленькой и совершенно неприметной двери, искусно сплетенной из толстых металлических прутьев, которые переплетались между собой так плотно, что составляли единое полотно. Она терялась на фоне каменной стены и была ничем не примечательна. Я даже не сразу ее заметила.

– И все? – удивленно спросила я, пока Ирма пропускала меня внутрь. – Крошечная маленькая дверь?

Ирма удовлетворенно кивнула:

– Мы решили остановиться на таком варианте. Большие ворота у нас уже были, кроме того, выходов несколько, а потому, на случай непредвиденного, мы легко выберемся отсюда и без больших ворот.

Перед тем, как войти внутрь, я окинула взглядом замок еще раз. Мне он понравился.