4. Тронутая

Лучший друг Алистера Чарльз Маккинли жил с сестрой Корой и стариком-отцом Джерри в Биддстон-Холле, огромном тюдоровском^[45] особняке с фронтонами, бифориями^[46] и скрипящими дверями. Тот стоял неподалеку от деревенской лужайки^[47] Биддстона за высокой каменной стеной с воротами. Едва Алистер и Ирен сошли на землю со своей двуколки-стенхоупа, входная дверь осветилась парой факелов и появились двое лакеев, чтобы выпрячь лошадь и провести гостей внутрь дома. Было странно снова надеть вечернее платье. Туфли так упоительно охватывали ступни. Какое знакомое чувство. Она с Лондона не надевала своего лисьего жакета. И с Лондона же не носила бриллиантов, подаренных ей по случаю первого выезда в свет. Собственно, она в последний раз надевала их в день свадьбы, когда предстала перед Алистером с мертвящим чувством вины, будто собиралась сбыть ему нечто неисправное, бездействующее. Беда была в том, что она знала: Алистер все понимает. И все равно хочет взять ее в жены.

– Не стоит нервничать, Ирен, – сказал он тихо, когда дверь в Биддстон-Холл распахнулась, и поцеловал ее руку. – Они славные и полюбят тебя.

Их встретил безукоризненный дворецкий, за спиной которого тут же возникла женщина лет, наверное, тридцати. Первое, на что Ирен обратила внимание, были огромные глаза и чересчур широкая улыбка, обнажающая не только зубы, но и десны. Каштановые волосы коротко подстрижены и уложены волной, лебединая шея, длинные руки. В целом хозяйка дома казалась очень привлекательной.

– А вот и ты, Алистер! – проговорила она, обнимая гостя на пороге.

– Как ты, Кора? Выглядишь восхитительно, – отозвался Алистер.

– О, ты знаешь, прямо-таки изнываю от жары. Слава небесам, у нас есть бассейн. А вы, должно быть, Ирен, – проговорила она, сопровождая слова сердечным рукопожатием. – Я просто уверена, что мы станем лучшими подругами, – произнесла она с таким жаром, что Ирен сразу задалась вопросом, кого она хочет в этом убедить.

Муж Коры погиб на передовой. Алистер рассказывал Ирен, что незадолго до войны Кора вышла за молодого человека по имени Бертрам, в которого была влюблена с детства и который поймал шальную пулю в тот самый день, когда прибыл в Бельгию. С тех пор никто из числа тех, кому повезло вернуться, не смог составить ее счастье. Но уже через полчаса, видя, как та сияет, глядя на Алистера, вспыхивает всякий раз, когда тот на нее смотрит, и смеется в ответ на его слова, Ирен догадалась, в кого именно Кора влюблена безответной любовью.

Внутри Биддстон-Холл оказался столь же внушительным, как и снаружи, – сплошные туркменские ковры, сверкающее серебро, зеркала и ливрейные лакеи. Джерри недавно исполнилось восемьдесят лет, это был тихий осанистый человек, явно совершенно глухой, а Чарльз, довольно красивый мужчина, выглядел таким же оживленным, как сестра. Он был весьма импозантен, разве только ему не помешало бы сбросить немного лишнего веса. Их ждал невероятно обильный ужин, сервированный в самом конце чрезвычайно длинного обеденного стола.

– В следующий раз, когда вы к нам приедете, мы можем пригласить больше гостей, – сказала Кора, наклоняясь к Ирен. – Но сегодня мы хотели бы сами насладиться вашим обществом и не разделять это удовольствие ни с кем, правда, Чарли? – Ирен улыбнулась, но не нашлась с ответом. Она подумала, что Алистер мог предупредительно сообщить своим друзьям, будто она застенчива или нездорова, отчего почувствовала себя маленькой и незначительной. Ирен опустила глаза на суфле из лосося и не поднимала их некоторое время. Но Кору это не остановило. – Расскажите мне все о Лондоне, – продолжила та. – Я так скучаю по нему между сезонами!^[48] Не то чтобы здесь, в Уилтшире, мне не нравилось. Никто, пребывающий в здравом уме, не пожелал бы находиться в такую погоду в городе. Но через некоторое время его начинает не хватать. Вы уже встречались с Сент-Айвсами? С Джонни и Марией? Алистер! Разве можно все время держать жену взаперти? Их дом находится рядом с Малмсбери^[49]; это место как нельзя лучше подходит для того, чтобы переждать жару. Мы поедем туда на следующей неделе, в пятницу, и останемся до понедельника.

– Кора, трещотка, передохни, дай Ирен вставить хоть слово, – проговорил Чарльз, смеясь.

– Ой, я болтаю слишком много, да? Так и есть, это правда, – произнесла ничуть не смущенная Кора.

Ирен была счастлива дать им выговориться и лишь изредка произносила словечко-другое. Впрочем, она мало что могла вставить, так как хозяев явно заранее попросили не расспрашивать гостью о лондонском периоде жизни, а также о том, как быстро и внезапно он для нее закончился. Сама же она не знала людей и мест, о которых то и дело заходила речь. Джерри ответил на ее взгляд за десертом снисходительной улыбкой, Кора звонко расхохоталась при воспоминании о рождественском утреннике, на котором они вместе побывали в подростковом возрасте, а Чарльз выпил слишком много ромового пунша, и его пришлось увести куда-то за портьеры, чтобы он немного освежился. После трапезы мужчины отправились покурить и поиграть в покер.

– Не то чтобы дело того стоило, Ирен, – заметил Чарльз. – Но мне еще ни разу не удалось уговорить Алистера играть больше чем на шиллинг.

– Он преувеличивает, – возразил Алистер. – С тобой все будет в порядке? – обратился он к жене тихим голосом.

У Ирен не оставалось иного выбора, кроме как кивнуть.

– Конечно в порядке, – сказала Кора, беря руку Ирен в свою и бросая на Алистера сияющий многозначительный взгляд. Когда мужчины ушли, она слегка поутихла, томно опустилась на софу и закурила сигарету. – Хорошо, – сказала она. – Теперь мы можем получше узнать друг друга.

– Конечно, – ответила Ирен более жестко, чем собиралась.

Кора глубоко затянулась и выпустила струйку табачного дыма, слегка приоткрыв накрашенные губы.

– Итак, расскажите, как вы ладите с тетей Алистера?

Ее глаза опять заблестели, но Ирен трудно было понять, чем это вызвано.

– Нэнси… – начала она, тщательно обдумывая слова. – У меня не сложилось впечатления, что Нэнси приняла меня очень тепло.

Кора откинула голову и от души рассмеялась.

– Думаю, это можно назвать сильным преуменьшением! – воскликнула она. – Боже, я вам искренне сочувствую. Уверена, Алистер мог бы жениться уже раз пять, если бы не тетя Нэнси. Я знаю по крайней мере одну невесту, которую она отпугнула.

– Полагаю, она для него как мать. Причем весьма требовательная.

– Она демон! И не притворяйтесь, что дело обстоит иначе, – хмурясь, проговорила Кора. Было видно, что ей не по душе сдержанность Ирен. – Почему еще такому обаяшке, как Алистер, пришлось настолько долго искать жену? Еще детьми мы все трепетали перед Нэнси. Лично я до сих пор немного напугана и не стыжусь этого признать. А что до вашего утверждения, будто она ему как мать… – При этих словах Кора наклонила голову набок и вздернула бровь. – Вы даже не представляете, насколько попали в точку.

– Что вы имеете в виду?

– Что ж, – тряхнула головой Кора и потянулась за своим бокалом с бренди, – я меньше всего привыкла распространять грязные сплетни. Но очевидно, придется, хотя бы один раз. – Она усмехнулась. – Вы ведь знаете, что отец Алистера был братом-близнецом Нэнси? По всем отзывам, детьми они были неразлучны. Ничего странного тут нет. Но я слышала, что, когда они стали старше, она осталась чересчур привязана к брату. Несколько более, чем положено сестре. Она позволила ему жениться только потому, что это был единственный способ не потерять все, что у них было, так как он проигрался в пух и прах, а Табита Хадли привезла из Америки колоссальное наследство. Ее родители владели половиной золотых приисков в Калифорнии. А когда Табита умерла, Нэнси в мгновение ока вернулась и посвятила жизнь заботе о брате и племяннике. Скорее как жена, чем сестра.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что…

Ирен замолчала, охваченная ужасом.

Кора махнула рукой сквозь облако дыма, окружавшего ее:

– О, никакого библейского греха, я уверена. Но все новые знакомые принимали их за мужа и жену, пока им не сообщали, что они брат и сестра. А с тех пор как умер старый Алистер, ваш Алистер стал тем объектом, на который она направила всю свою энергию. – Ирен заметила, что слова «ваш Алистер» Кора произнесла немного напряженно. – Так что я совсем не удивлена, что она не приняла вас.

Ирен стало любопытно, дошел ли слух о произошедшем в Лондоне до семьи Маккинли и знает ли Кора, что неприязнь Нэнси отчасти объясняется этим позором.

– Не думаю, что она когда-либо меня примет, – проговорила Ирен тоскливо.

– Вы правы, – произнесла Кора не без сочувствия. – Боюсь, вам предстоит нелегкая жизнь. – Она пригубила бренди из своего большого бокала. – Но если существует какой-нибудь мужчина, ради которого стоит терпеть Нэнси, то это Алистер, ведь так? – Она вскочила прежде, чем Ирен успела ответить. – Пойдем. Почему мужчинам должно доставаться все самое интересное? Хотите поплавать?

– Я… У меня нет купального костюма.

– У меня тоже. Не волнуйтесь, там кромешная тьма, хоть глаз выколи. Ну же, вот будет умора!

В итоге Кора стала плавать, а Ирен уселась на краешке шезлонга и закурила, наблюдая, как мотыльки бьются о лампы, и размышляя над тем, что обилие звезд превратило черное ночное небо в лиловое. Воздух был наполнен запахом воды из бассейна и тонким ароматом еще теплого камня. Это была мечта, а не ночь, слишком теплая и красивая, чтобы ее великолепие можно было выразить словами, но и она не смогла тронуть Ирен, и в душу ей заползло отчаяние. Неужели она всегда теперь будет такой бесчувственной? Ирен ожидала, что Алистер к концу вечера окажется навеселе, но тот был трезв как стеклышко. По дороге домой он накрыл плечи жены пиджаком, потом обнял ее и ловко правил, держа поводья в одной руке.

– Все прошло хорошо? – спросил он. – Они тебе понравились?

– Думаю, их просто нельзя не полюбить, – ответила Ирен, и Алистер улыбнулся.

– Я рад.

– Как твоя игра в покер?

– О, не очень хорошо. Мне всегда не везет, вот почему я отказываюсь делать по-настоящему крупные ставки. Я играю только для того, чтобы составить компанию Чарльзу. Карты – это то, в чем мне не хотелось бы пойти по стопам отца, – признался он, и Ирен вспомнила слова Коры о том, что в свое время лишь приданое Табиты помешало Усадебной ферме перейти в чужие руки.

– Он слишком любил карты?

– Верно. Не то чтобы я это видел. Когда я был мальчиком, Нэнси одним взглядом могла его остановить, насколько я помню. Но мне доводилось слышать, что, когда они были моложе, ей не всегда удавалось его обуздывать.

Некоторое время они ехали молча. Фонари стенхоупа освещали дорогу всего на несколько футов перед ними, и сова-сипуха бесшумно кружила над головами, высматривая добычу.

– Думаю, Кора к тебе неравнодушна, – произнесла Ирен под прикрытием темноты.

– Возможно, – смущенно ответил Алистер. – Она прекрасная женщина. Но мое сердце принадлежит тебе с того самого мгновения, когда я увидел тебя, Ирен. – Он притянул ее ближе и поцеловал в волосы.