До сегодняшнего дня у Чарльза «Чака» Миккельсона не было идей, как наладить свой брак. Но он не привык признавать поражения – ни в профессиональном, ни в личном плане.
У Шаны амнезия? Наверняка он неправильно расслышал невролога. У Чака внутри все перевернулось.
– Вы утверждаете, что моя жена дезориентирована? Не помнит такие вещи, как время или дата? Забыла, что ела на ужин?
Доктор Харрис, лечащий врач Шаны, сообщил, что в результате обследования была выявлена небольшая аневризма. Она оставалась без сознания в течение тридцати шести часов – самый длинный день в его жизни, – но в конце концов проснулась.
Узнав, что жизнь Шаны вне опасности, Чак спустился в кафетерий перекусить. Когда он вернулся, доктор Харрис пригласил его в свой кабинет, указал на одно из кресел. Другой доктор, давно наблюдавший Шану, стоял у окна. Снег падал крупными хлопьями, застилая землю белым полотном, будто больничная стерильность была и снаружи, и внутри.
– Ваша жена дезориентирована, но дело не только в этом, – медленно пояснил доктор Харрис. – Шана потеряла память.
«Амнезия». Слово все еще рикошетило в мозгу Чака.
– Она не знает, кто она?
– Вообще-то она знает свое имя, постепенно вспоминает подробности о себе. Из памяти вашей жены стерлись события последних лет.
– Последних лет? – переспросил Чак, беспокойно поерзав.
– Если быть точнее – последних пяти лет.
Пять лет? Это означает, что…
– Она ничего не помнит обо мне.
В последнее время между ними все было не так гладко. О некоторых ситуациях он и сам предпочел бы забыть. Но мысль о потере воспоминаний о хороших временах… Немыслимо.
Доктор Гибсон отошел от окна и занял соседнее кресло. Он был молод, но считался лучшим специалистом по лечению бесплодия. Чаку было очень важно, что этот человек пришел, чтобы оценить состояние Шаны, хотя они и оставили попытки завести ребенка.
– Чак, к сожалению, она тебя не помнит, – сказал доктор Гибсон утешительным тоном, к которому он прибегал, когда Чак и Шана дважды потерпели неудачу в ЭКО, и в третий раз, когда случился выкидыш.
Это был удар под дых.
Два месяца назад доктор Гибсон принимал роды у Наоми, сводной сестры Чака, – все началось внезапно, и близнецы родились в машине по пути в госпиталь, – но благодаря профессионализму доктора все завершилось хорошо. Чак был рад за сестру, однако осознавать, что они с Шаной, возможно, никогда не испытают этого счастья, было горько.
– У нас были проблемы. Как вы думаете, эта потеря памяти скорее психологическая, чем физическая?
Чак винил себя в том, что у Шаны образовалась аневризма. Если бы они не ссорились, если бы из-за сильных переживаний у Шаны не поднималось давление, возможно, этого не случилось бы.
– Нет никаких сомнений, что у вашей жены была аневризма, и ей невероятно повезло, что она отделалась так легко. Но это не значит, что психологические аспекты не сыграли свою роль. Тело и разум работают в тандеме.
– Как мы будем действовать дальше? Что мы ей скажем и каков ее прогноз?
– Я понимаю, что вам нужны ответы, но еще слишком рано прогнозировать долгосрочную перспективу. На данный момент предлагаю вам отвечать на все ее вопросы, но не давать дополнительной информации, не раскрывать деталей. Ее память должна восстанавливаться самостоятельно, без подсказок, – предупредил доктор Харрис. – В дальнейшем вас будет консультировать психиатр.
Доктор Гибсон подался вперед.
– Давайте сосредоточимся на положительных моментах. Шана пришла в себя и физически она в полном порядке. Сердцебиение ребенка сильное. Это повод для радости.
Чак нахмурился, уверенный, что неправильно понял. Гибсон, должно быть, путал пациентов после поздней смены.
Доктор Харрис выпрямился.
– Ребенок?
– Какой ребенок? – спросил Чак.
Шана не могла быть беременна. Только не сейчас. Это было бы слишком…
Брови доктора Гибсона взлетели вверх.
– Она не сказала вам о беременности?
Чак медленно покачал головой, ошеломленный, наполовину уверенный, что произошла ошибка.
– Шана ждет ребенка, – сказал Гибсон, не оставляя повода для сомнений. – Прошло уже два месяца. И, судя по твоей реакции, Чак, она тебе еще не сказала.
За последние полтора дня Чак прошел через ад. Когда в приемном покое спросили, может ли его супруга быть беременной, он ответил отрицательно. После выкидыша Шана не желала еще раз проходить процедуру ЭКО.
Теперь он понял, в чем дело. Шана забеременела естественным путем.
Реальность врезалась в Чака, как тонна кирпичей. Несмотря ни на что, им удалось зачать ребенка.
Он не чувствовал ничего, кроме изумления.
Взглянув на календарь на столе доктора Харриса, Чак вспомнил об их поездке на крещение приемной дочери его сестры Гленны. Вернувшись домой, они и сами задумались об усыновлении. Все это очень сблизило их, страсть вспыхнула с новой силой. Та неделя бросила вызов их шансам и принесла плоды.
Доктор Харрис снова открыл планшет и начал просматривать свои записи.
– К сожалению, мы не знали о беременности Шаны… Впрочем, ни одно из лекарств, которые она получила, не должно представлять риска для развития ребенка. Мы оставим Шану еще на одну ночь для наблюдения.
Доктор Гибсон сказал:
– Мы также сделаем ультразвук и начнем давать прогестерон, учитывая ее предыдущие выкидыши.
Чак кивнул, все еще не веря в случившееся. Ребенок. Шана была на втором месяце. Она знала и не сообщила ему об этом.
Хуже того, она выгнала его из дома, не сказав, что носит его ребенка. Шана, вероятно, понимала, что, рассказав о ребенке, она не смогла бы отделаться от него. Чак злился на нее, но сейчас не мог позволить себе такую роскошь, как гнев.
Доктор Гибсон наклонил голову и положил руку на плечо Чака.
– Я понимаю, вам сейчас нелегко. Вы оба так долго ждали этого ребенка, и это не те обстоятельства, которые кто-либо мог предвидеть. – Он показал на дверь. – Возможно, увидев тебя, она вспомнит.
В этом-то и заключалась проблема. Чак не хотел, чтобы Шана вспомнила. Потому что, если она вспомнит…
Шана уйдет и заберет их ребенка.
Шана приподнялась на больничной кровати, медленно и осторожно, чтобы убедиться, что комната не вращается, как в прошлый раз. Доктора, заходившие в палату, не могли или не желали отвечать на ее вопросы, а ей нужны были ответы. Рядом сидела медсестра – поправляла одеяло, давала глотнуть воды через соломинку, но разговаривать отказывалась. Телефон в палате отсутствовал, пульт от телевизора не работал. Ей был виден только снег, падающий на горы.
Шана коснулась головы, провела по волосам и прямо за ухом нащупала повязку. Ее заверили, что длинные волосы закроют выбритое место. Доктор сказал, что у нее была небольшая аневризма, а в остальном она вполне здорова.
Шана попыталась вспомнить, что случилось до того, как она попала в больницу. Последнее, что она помнила, – спор с матерью из-за ее отказа помириться с отцом. Эти мысли только усиливали головную боль.
Она знала, что нужно избегать переживаний. Об этом говорил ее опыт работы частным детективом и ее шестое чувство.
Что-то происходило помимо того, что они ей сказали.
Повернувшись к медсестре, Шана спросила:
– Когда вернется доктор? У меня есть вопросы.
Оставаться в неведении было страшно. Ее воображение работало слишком активно, тревога не отпускала.
Как только медсестра открыла рот, чтобы ответить, раздался стук, и дверь открылась. Мужчина кивнул медсестре, и та вышла. Это был не тот доктор, который осматривал ее, когда она проснулась. И хотя за последние полчаса через ее палату прошла целая толпа сотрудников, она бы запомнила этого парня. У него было незабываемое лицо, как у кинозвезды, – красивое и брутальное. Его светло-каштановые волосы были достаточно длинными, чтобы запустить в них пальцы, притянуть к себе и…
От мысли о поцелуе с незнакомцем Шана смутилась, на щеках проступил румянец.
Но кто же он? Доктор? Не похоже. Белый халат отсутствовал. На парне были джинсы и футболка с длинными рукавами. Его зеленые глаза удерживали ее внимание.
– Я ценю, что вы все так тщательно меня оберегаете, но мне нужно связаться с матерью. Я просто хочу позвонить ей, но никто не дает мне телефон.
Или пульт дистанционного управления. Или зеркало. Или ответы.
Ладно, это было очень странно.
– Твоя мать уже в пути. Она должна быть здесь завтра. – Парень подошел ближе, положил большие руки на поручни кровати.
Прежде чем попытаться встать, Шана посмотрела на его безымянный палец и увидела… обручальное кольцо.
Разочарование охладило ее влечение. Она должна быть сосредоточена на более серьезных вещах, а не на этом сексуальном незнакомце.
– Вы мой доктор? – Шана остановилась на разумном вопросе, еще тысяча неразумных промелькнула в ее затуманенном мозгу.
– Тебе нужно отдохнуть, – уклончиво сказал он. – Ты через многое прошла. Твое тело нуждается в подзарядке.
– Так вы доктор? – Шана приложила палец к виску. – Не могу вспомнить. Когда я проснулась, в комнате было так много людей.
– Я не твой доктор.
Шану охватила нервная дрожь.
– Напомните мне, кто вы?
– Меня зовут Чак, и я сейчас позову доктора. – Он отступил на шаг назад.
Все сложнее, чем она думала.
– Чак, скажите… Скажи мне… Те люди осматривали меня и задавали вопросы, но никто не отвечал на мои. – Шана ощутила приступ паники. – Скажи мне, что происходит, или дай телефон поговорить с мамой. Почему его прячут от меня?
– Твоя мать скоро будет здесь. – Чак поднял руку в успокаивающем жесте, от которого становилось только хуже. – Она вне доступа, в пути.
Глубоко в животе образовалась яма. Стены обрушились на нее.
Все было не так, как казалось!
Это место начинало походить на тюрьму, правда, отдельная палата, полная высокотехнологичного оборудования и живых цветов, была слишком шикарной для заключения. Ей нужно было привести свои мысли в порядок, позвонить маме, узнать у босса о ее делах и предстоящем судебном процессе, в котором она будет давать показания.
– Значит, тебе придется рассказать мне обо всем, потому что лежать здесь в неведении меня напрягает.
Шана высунула ноги из-под простыни, намереваясь встать. Комната закружилась. Чак бросился вперед и подхватил ее под локоть. Его прикосновение одновременно и успокаивало, и тревожило.
Ее взгляд вернулся к сверкающему обручальному кольцу. От искры осознания ей стало плохо. Женатые мошенники были самыми худшими. Обман отца едва не разрушил ее жизнь.
Комната снова начала вращаться.
Что-то здесь было не так. Очень неправильно…
– Мне нужно знать, что происходит, и, если ты не скажешь мне, – Шана потянулась к кнопке вызова, – я найду того, кто скажет.
Чак отпустил ее руку.
– Хорошо, мы поговорим. Я честно отвечу на любой вопрос.
В голове Шаны сработала сигнализация. Когда люди говорят такие слова, как «честно» или «правдиво», это обычно означает, что им есть что скрывать.
– Я хочу знать, почему все вокруг меня ведут себя так странно.
– Аневризма повлияла на твою память, – сказал Чак медленно и осторожно.
Ее память? Тяжесть этого слова сильно ударила ее.
– Как повлияла?
– Ты забыла последние пять лет.
Слова Чака врезались в мозг, запустив карусель в ее голове.
– Пять лет? И мы знаем друг друга?
По мере того, как ее мир закручивался спиралью, нашелся логический ответ – отсутствие у него медицинского халата… и обручальное кольцо.
Лицо Чака помрачнело. Он положил руки ей на плечи, не отводя взгляда.
– Мы больше не знаем друг друга. Я твой муж.
Выражение ужаса на лице Шаны было чертовски оскорбительным. Она посмотрела на его обручальное кольцо, затем снова в его глаза. Цвет сошел с ее и без того бледного лица. Она безвольно опустилась на больничную койку, ее светлые волосы разметались по подушке.
Чак хотел защитить ее, найти способ решить их проблемы. Не то чтобы ему это особенно удавалось. Ему нужно забыть о своих чувствах и сосредоточиться на ней. Сосредоточиться на том, чтобы сохранить ее спокойствие – и сократить разрыв между ними.
Шана показала свой голый безымянный палец.
– Мы женаты?
– Почти четыре года. Твои драгоценности были сняты, когда тебя госпитализировали.
Чак провел пальцами по щеке Шаны. Его и сейчас влекло к ней. Даже в больничной рубашке она была прекрасна.
– Ты – мой муж? Я… Почему?.. Как это случилось? Это ужасно!..
– Понимаю, это тяжело принять сразу.
Чак придвинул стул ближе, сел, взял ее руки в свои.
– Врач сказал, что потеря памяти может быть временной.
– Или это может быть навсегда. – Шана не отстранилась, но смущенно посмотрела на их сцепленные руки. – Как давно мы знаем друг друга?
Взгляд ее прекрасных голубых глаз пронзил Чака ледяным огнем – она видела его насквозь, как рентгеновский аппарат. Он кивнул, прочищая горло. Чак был полон решимости предоставить объективные факты. Чтобы не сделать все еще хуже.
– Мы познакомились почти пять лет назад. – Он внимательно наблюдал за ней, чтобы оценить ее реакцию. Он чувствовал, что знает ее очень хорошо, но все же не совсем. Вопросы наводнили его разум слишком большим количеством потенциальных вариантов будущего, чтобы понять их сразу.
– Значит, я помню только то, что было до нашей встречи? – медленно сказала Шана, и глаза ее наполнились подозрением.
Она была слишком проницательна. Похоже, ее навыки частного детектива не были забыты.
– Похоже на то, – сказал он, чувствуя себя как на минном поле. – Я не жду, что ты поверишь мне на слово. Поговори с моей семьей, поговори со своей матерью. Все, что угодно, чтобы ты была спокойна.
– У тебя есть родственники поблизости?
– Есть. У нас большая семья. Моя мать и почти все мои братья и сестры живут в Анкоридже, за исключением моего брата, который живет в Джуно. – Чак делился подробностями, не сводя с нее глаз, пытался по взгляду Шаны опре делить, возвращается ли к ней память. Амнезия могла исчезнуть в любой момент, и она снова пошлет его. – Моя мать недавно вышла замуж, а ее новый муж имеет еще большую семью, почти все они живут здесь, в Анкоридже.
– Большая семья – это благословение. – Ее голубые глаза сияли болью, которую он узнал.
Шана в подростковом возрасте испытала сильное потрясение, узнав о второй семье своего отца. Выяснилось, у нее было три сводных брата и сестры, которых она никогда не встречала. Предательство отца так глубоко ранило Шану, что она разучилась доверять людям. Чак знал, что ему нужно помнить об этом сейчас больше, чем когда-либо. Если он ошибется, все может пойти совсем не так, как он хочет.
Но он не мог отпустить ее, особенно сейчас. Он сделает все необходимое, чтобы защитить Шану и их ребенка.
Было время, когда они планировали завести по крайней мере четверых детей. Но у судьбы был для них другой план.
– Учитывая, что моя семья и семья нового мужа мамы были конкурентами, а точнее, врагами на протяжении десятилетий, мы не были уверены, что это хорошая идея. Объединение семей – непростая задача.
– Значит, мы с тобой счастливы в браке?
Это был сложный вопрос.
– У нас были проблемы, как и у любой другой пары…
Последнее, о чем он хотел бы рассказать, была их ссора прямо перед ее аневризмой. Чак с содроганием вспомнил, как Шана заявила, что между ними все кончено, побросала его одежду в чемодан и потребовала, чтобы он ушел. Но доктор сказал отвечать честно.
– Мы проходили лечение бесплодия, и это наложило отпечаток на наши отношения.
– Мы хотели ребенка?
– Мы и сейчас хотим этого.
Чак очень хотел быть полноправным отцом своему ребенку. Если беременность пройдет хорошо, Чак сделает все, что в его силах, чтобы быть рядом со своим ребенком.
– Ты должен понять, что я потрясена всем этим. – Шана провела по своим длинным медовым волосам, ее пальцы задержались над ухом там, где была повязка. – Амнезия? Я много раз слышала об этом, но никогда не думала, что это может случиться со мной.
– Конечно. Это непросто. Не торопись. Я здесь, я сделаю все, что нужно, и я никуда не уйду.
– Спасибо… – Шана нахмурилась, вспоминая его имя.
– Чарльз, – напомнил он ей, – но все зовут меня Чаком.
– Как я тебя называла?
Во время их последнего разговора Шана называла его не самыми лестными именами, но сейчас лучше об этом не напоминать.
– Ты называла меня Чаком.
– Спасибо тебе, Чак.
Оттого, как она произнесла его имя, у Чака потеплело на сердце.
В дверь постучали.
– Привет.
В палату нерешительно вошла младшая из сестер Чака, Алайна, самая робкая и застенчивая из их семейства. В детстве Алайна была такой же разговорчивой, как и другие дети, но потом изменилась. Стала скрытной и замкнутой. Велеть ей уйти – все равно что оторвать крылья у бабочки.
Чак хотел держать свою семью подальше от Шаны еще какое-то время, пока она не окрепнет, но общение с Алайной ей точно не навредит. Тихая и незаметная, как невидимка, Алайна, вероятно, нашла способ проскользнуть мимо сотрудников больницы. Чак попросил никого не впускать в палату жены без его ведома, но прогнать сестренку он не мог.
Девушка бросилась к кровати Шаны и нежно обняла ее.
– Слава богу, ты проснулась! Я так волновалась!
Шана уставилась на сестру широко раскрытыми от удивления глазами.
– Здравствуйте, спасибо.
Отступив на шаг, Алайна опустилась на стул.
– Это такое облегчение, что ты проснулась, здорова и ребенок в порядке. Это просто чудо!
Как, черт возьми, она узнала? И, черт возьми, ему нужно срочно что-то придумать, прежде чем…
На лице Шаны отразилось изумление.
– Ребенок?!
О проекте
О подписке
Другие проекты