Цитаты из книги «Охота на князя Дракулу»

Гнев – это стена, за которой прячут боль.

Правила – это ограничения, установленные привилегированной верхушкой. А я люблю действовать по собственному разумению. Все должны обладать равными правами.

Ошибки – это способ приобрести опыт, а не конец света.

– Я безнадежно околдован, Уодсворт. Он вынул следующую заколку, потом еще одну, пока не освободил мои волосы полностью. Было нечто интимное в том, что он видит меня в этих уединенных покоях с распущенными волосами. И в его признании. Это было тайным наречием, известным лишь нам двоим. – Ты хочешь сказать, что твои чувства – плод некоего заклинания? – поддела его я. – Я хочу сказать… я не могу делать вид, что я не… Это со мной уже давно. – Томас почесал лоб. – Я надеялся перевести все в более… официальную плоскость. В некотором смысле. Любым способом, каким тебе будет угодно. – В каком смысле – официальную? – Сердце забилось у меня в груди, выискивая щелочку, чтобы выбраться наружу. Я поверить не могла, что мы ведем подобный разговор, да еще и наедине. Впрочем, точно так же я поверить не могла, что Томас практически сказал «Я тебя люблю». Мне нужно было услышать это еще раз. И без понуканий. – Ты знаешь, в каком смысле, Уодсворт. Я отказываюсь верить, что ты неверно истолковала мои чувства. Я по уши влюблен в тебя. И это навсегда.

– У тебя есть платье с вышитыми орхидеями. С темно-фиолетовыми лентами. Тебе нравится этот цвет, а мне, как выяснилось, нравишься ты. – Он набрал побольше воздуха в грудь. – А что касается звезд… Они нравятся мне. Больше, чем занятия медициной и криминалистикой. Вселенная огромна. Это математическое уравнение, которое я даже не надеюсь решить. Для звезд нет никаких пределов. Их число бесконечно. Потому я и измеряю мою любовь к тебе звездами. Она слишком велика, чтобы ее исчислить.

Наверняка это Николае. – Я повела плечами. – У него были эти рисунки, включая летучих мышей. У него была возможность послать угрозы королевской семье. И… Я хочу рассказать еще кое о чем, что он сделал. – Хочу ли я убить его? – Томас наморщил лоб. – Николае ведь не признавался тебе в бессмертной любви? Хотя, – продолжал он медленно, пристраивая на место крышку люка, – порция здоровой состязательности еще никогда и никому не вредила, я полагаю. – Он… нарисовал меня у себя в дневнике. Он превратил меня в нечто ужасное. Как будто он считает меня вампиром. – Почему ты только теперь упоминаешь об этом? – Голос Томаса был слишком тихим, его тон ничем не напоминал его прежнее легкомыслие. – Если ты не доверяешь мне, Уодсворт, как я могу хотя бы пытаться тебе помочь? Мы же партнеры.

Наконец Томас отодвинулся достаточно, чтобы шептать мне на ухо, его губы скользили вдоль моего подбородка. – Ты, безусловно, прикончишь мое достоинство, Уодсворт. Я сладко улыбнулась, позволяя себе перевести дыхание. – Ему давно пришел конец, друг мой. Идем, нам нужно пошевеливаться, пока они не двинулись обратно.

– О, привет. А я думал, ты в библиотеке. Уодсворт, это нехорошо с твоей стороны – врать друзьям. – Осмелюсь ли я узнать, почему ты тайно пробрался в мою комнату, Крессуэлл? – При этих словах Томас метнул взгляд в сторону открытой двери в мою спальню, явно высчитывая бог знает что. Его отделяли от нее пара шагов, а если учитывать его длинные ноги, то и того меньше. – Или мы сделаем вид, что ты не такой чудовищный негодяй, как я о тебе думаю? – А почему тебя не было на занятиях? – Томас переступил с ноги на ногу, пытаясь спрятать за спиной какой-то достаточно большой сверток. Я вошла в гостиную и попыталась заглянуть ему за спину, но он ловко отступил на шаг. – Нет-нет-нет! – пропел он. – Уодсворт, есть такая штука – сюрприз. Так что иди по своим делам и оставь меня. Ты же знаешь, что я бы не стал тебя высмеивать, если бы ты заглянула в мою спальню. Я же негодник.

– Я допустил ошибку вовсе не из-за неверия в тебя. Я просто опасался, что Раду примется сыпать вопросами про Джека-потрошителя. Я думал, что он по неосторожности причинит тебе боль, и знал, что мне захочется его убить. Я знал, что ты не нуждаешься в защите, но меня снедало желание сделать тебя счастливой. Томас сделал глубокий вдох; очевидно, он еще не закончил. – На уроке у Раду, потом… я все время смотрел на твое лицо. Свет покинул его, сменившись безотрадной пустотой. Было такое ощущение, словно мы снова очутились в лаборатории, в ночь его смерти. И знаешь, что было хуже всего? Я понимал, что мог бы предотвратить это. Если бы приложил больше усилий. Если бы не боялся потерять тебя. – Томас спрятал лицо в ладонях. Дыхание его сделалось хриплым. С подбородка срывались слезы. – Я не знаю, как исправить это. Но я обещаю стараться. Я…

– Да ну! Ты лишь сейчас пришел к выводу, что тут требуется эмоциональная поддержка?! Как ты мог подумать, что я стану смеяться над этим?! Потерять тебя – это последнее, что могло бы меня развеселить! Глаза Томаса вспыхнули несвоевременным озорством. – Так ты наконец признаешь, что я стал незаменимым для тебя? Я бы сказал, что это несколько запоздалое признание. – Что-что? – Я едва удержалась от того, чтобы разинуть рот. Не может быть, чтобы он говорил это всерьез. Я же его сейчас убью! На кусочки накромсаю и скормлю тем огромным волкам, которые рыщут по лесу. Я подняла голову. Из горла у меня рвалось самое настоящее рычание. Хоть я и не издала ни звука, на лице моем, должно быть, явственно было написано обещание кровопролития.