– Должен. Но я сбежал и смог насладиться балом, наблюдая с балкона музыкантов, – засмеялся принц. – Завтра я не смогу тебя проводить, вот и решил попрощаться сейчас.

– Тогда, может, прогуляемся? – девочка поманила Хара по краю зала. – Увы, но выход в сад закрыт на зиму, поэтому придется ограничиться коридорами. Можем включить пару лестниц в наш путь и заглянуть в библиотеку.

– Звучит неплохо, но очень людно. Мы можем выйти в сад через восточную калитку.

– Звучит неплохо, но очень холодно. Ногам-то ничего – они за пятью слоями юбок, а голова замёрзнет, – засмеялась Милаши.

Так, обмениваясь шутками и дразня друг друга, они шли мимо спрятавшихся за тяжелыми шторами окон, когда девочка заметила что-то. Милаши приложила палец к губам, прося немного помолчать, тихо прокралась к краю шторы и осторожно отодвинула её. Около стены обнаружилась девочка лет четырёх-пяти, явно пробравшаяся сюда тайком.

– Ваше Высочество, можете узнать, в каких покоях расположили её родственников? – Милаши показала принцу герб на платье малышки и аккуратно подняла её с пола. – Вот и определился маршрут для нашей прогулки.

– Увы, но тогда прогулка получится очень длинной. Не знаю, как она сюда попала, но её семья остановилась в городе. Они почти никогда не пользуются гостевым крылом. – Хар задумался. – Возможно, её отец задержался на ужине и ещё не уехал. Я пошлю узнать, а пока пусть поспит в моих комнатах.

– Хорошо. Отправляйте посыльного и идемте. А то она хоть и маленькая, но не легкая. – Милаши по-тёплому улыбнулась и скомандовала. – Ведите!

Принц улыбнулся в ответ, жестом предложил взять девочку, получил такой же немой ответ «чуть позже» и пошел вперед. А Милаши замешкалась, смотря вслед, и отправилась следом. Они с принцем уже давно дружили, но случившееся недавно многое меняет.

***

Девочка постучалась и сразу вошла. Она уже привыкла так входить в комнату наставника, зная, что последние года три-четыре там не могло быть ничего неожиданного. Вот и в этот раз Мирк сидел в кресле, а перед ним на низком столике удобно расположились бутылка вина, нарезанные хлеб, сыр и немного овощей.

– А, девочка моя, молодец что пришла. – Мирк улыбнулся и, откупорив бутылку, налил себе вина. – Твои учителя всё не могут нарадоваться на подобную усердную ученицу… Жаль только не получилось с музыкой и рисованием. Увы, но не все согласились связаться с шутом. Но мы не за тем сегодня встретились! Я научил тебя почти всему, что знал, остальное зависит от тебя. Сегодня ты можешь узнать много нового и неожиданного о самых уважаемых людях Империи. – Мирк чуть ли не залпом выпил кружку вина и показал на сваленные кучей возле стола-конторки письма и дневники. – Ты можешь наблюдать за молодежью и делать собственные выводы, но такие старики, как я, пока для тебя не досягаемы. Их история, в которой спрятались их слабости, есть в переписке времен их молодости. Так что читай и, если что-то будет непонятно, спрашивай, я расскажу.

– Хорошо, дядя Мирк. Но не рано ли ты сегодня пить начал? А если Император позовёт? – укорила учителя девочка, устраиваясь возле горы бумаг и раскладывая принесенные листы, чернила, перья и амулеты.

– Не позовет. Он сегодня никого не принимает, кроме министров. Так что у меня выходной. Так что читай, а я пока позавтракаю, – и Мирк отправил в рот большой кусок хлеба с сыром, запив его очередной порцией вина.

Милаши неодобрительно покачала головой и раскрыла верхнее письмо, опечатанное сорванной печатью нынешнего великого генерала. Писем, коротких и длинных, деловых и любовных, было много. Некоторые из них девочка копировала почтовым амулетом, но большинство просматривала и откладывала в сторону. А время шло, и когда она добралась до пачки писем со следами императорского вензеля на сургуче, Мирк раскатисто храпел в своем кресле.

Письма нынешнего Императора своему другу редко были длинней, чем на полстраницы. Будущий Император не разменивался на витиеватые кружева, оставляя их для дипломатических посланий, он писал только по делу сначала другу, потом шуту, сначала от имени принца, потом от имени Императора. В письмах не было почти ничего интересного до тех пор, пока она не дошла до письма шестилетней давности. Едва она его прочла, как у неё опустились руки, такими шокирующими стали последние его строки.

«Спасибо за твои подробные отчеты. Мне намного спокойней, что ты обучаешь мою дочь.»

Фраза бы ничего не значила, если бы не одно, но – у Мирка была только одна ученица.

Милаши постаралась справиться с навалившимися эмоциями, сделав глубокий вдох, как её учили. Она скопировала письмо амулетом и попыталась продолжить читать архив Мирка, но строчки не складывались в текст. А учитель, напившийся вдрызг, не сможет ответить на её вопросы ещё много часов. Отсутствие ответов словно снежный ком создавало всё новые вопросы, которые опять требовали ответов.

В свете этой приписки в памяти всплыл случайно подслушанный разговор в день совершеннолетия принца. Тогда она обдумала и отбросила мысль о существовании незаконнорожденной принцессы, решив, что её это не касается. Но письмо императора многое меняет. И если Мирк сейчас не может ответить на вопросы, то кому ещё их можно задать, чтобы ничего не испортить. Да, Императору.

Император для Милаши не был так же недосягаем, как ещё несколько лет назад. Мирк брал её с собой не только наблюдать за своей работой, но и на обсуждения до и после встреч. Правда, на них ей разрешалось только слушать и смотреть, а все мысли можно было потом обсудить с учителем. Но знать, что Император такой же человек, как и все остальные, и пойти потребовать аудиенции – это требовало огромной наглости, требовало переступить воспитанное почитание и поднять голову, взглянув вверх.

Милаши попыталась разбудить учителя, но не смогла, и всё же отправилась к кабинету Императора. Долгий путь по коридорам пролетел, как три удара сердца, ни капли не остудив горячую голову. Первая отрезвляющая мысль смогла остановить Милаши только перед самой дверью приёмной – на каком основании, под каким предлогом можно пройти дальше, не объясняя секретарю истинную причину.

И пока девочка, замешкавшись, лихорадочно искала способ поговорить наедине, дверь приёмной открылась и Бегл вышел вместе с очередным посетителем. Взрослые, негромко переговариваясь, ушли в сторону лестницы, видимо, собираясь зайти в канцелярию, и коридор опустел. И Милаши поспешила воспользоваться так кстати подвернувшейся возможностью, стремительно проскользнув в приемную и, сжимая в руке копию письма, постучала в дверь Императорского кабинета.

***

Было уже за полночь, когда Милаши вернулась в свою комнату после Детского бала. Она засветила принесенной свечой три лампадки на столе и при их ещё неровном и робком свете оглядела окутанную причудливыми тенями комнату.

Вот на кровати одиноко пристроилась дорожная котомка, в руках с которой девочке предстоит покинуть утром дворец. Поместятся ли в такой маленькой сумке хотя бы самые важные для неё вещи? Нет.

На полках небольшого стеллажа вперемешку лежат книги, тетради и отдельные листы бумаги, стоят коробочки с тщательно сложенными письмами. И если выученные уроки из памяти не выжечь, то строки писем – это улыбки и слезы, привязанные к странице, часто чужие улыбки и чужие слёзы. Но адресаты переписки остаются в замке и в дворцовой жизни, поэтому было бы безответственно брать их имена на нижние улицы. Да и не унести одной хрупкой девочке столько.

Полки, занявшие почти все свободные стены, за прошедшие годы обросли ларчиками и шкатулочками, завернутыми в ткань амулетами, деревянными поделками, клубками нитей, моточками проволоки… Магистр часто вместо урока магии отводил её к мастерам, которые помогли освоить новые навыки, самые азы других профессий и научили творить многие мелочи. Увы, но с собой можно упаковать всего несколько маленьких подарков, а помнящие первые неудачи, знающие все её ошибки вещи останутся на широких полках.

Сундук, притаившийся в углу, прикинулся черным валуном. Он жил в этой комнате до того, как тут поселилась Милаши, и так же будет жить и после её ухода. И ему, наверное, повезло меньше всех. Он всегда был полупустым, ведь у девочки было не много одежды, а те платья, из которых она выросла, она не хранила. Но и одежда не получит права уйти из дворца. Будучи ученицей шута, Милаши носила платья, похожие на платья знати. Будет странно для дочери трактирщицы одеваться, словно знатная дама.

Девочка устало опустилась на стул возле письменного стола. Она собрала в шкатулку рассыпанные по нему амулеты, вернула на место упавшее перо, пожала руку сидящему возле карандашницы Сплюше и достала из тайника сундучок с сокровищами. Когда-то она сама сделала его, составила для него свой первый магический замок и заполнила самыми ценными вещами. Милаши легко улыбнулась, открыв сундучок. И под светом разгоревшихся лампадок заиграла россыпь хрустальных бусин – их дарил Хар, каждый раз, когда проигрывал спор, несколько украшений, полученных в подарок на различные праздники от учителя, свернутые в рулон копии некоторых писем из архива Мирка, камешки и веточки из дворцового сада, немного зачарованные, чтобы найти место, откуда были взяты… Даже когда в сундучок длиной в полторы ладони спрятался Сплюша, в нём осталось ещё много свободного места. Милаши, улыбнувшись вновь, закрыла его и первым бережно убрала в дорожную сумку.

Но сразу же достала его обратно и открыла. К памяткам добавился перстень с печаткой, подаренный накануне Императором. Правитель выслушал сбивчивую речь девочки, потребовавшей объяснить и доказать то, во что не хотелось верить. Тогда Император отвел её в Зал Крови в сокровищнице и показал Чашу, он рассказал, как с её помощью и узнали про девочку, что она указывает на ближайшего потомка рода Ногард… И попросил молчать, даря золотое кольцо, перед тем, как отпустить.

Ещё до рассвета девочка, переодевшаяся и собравшая всё, что решила забрать с собой, покинула комнату, оставила письмо учителю и ушла из дворца. В тот день она была первой, кто прошел сквозь замковые ворота, когда они открылись, и затерялась на укутанных морозной дымкой ещё пустых улицах. Те немногие обитатели дворца, кто хотел её проводить, не успели даже увидеть её спину с высоты стен.

А Милаши с легким сердцем быстрыми, размеренными шагами возвращалась домой, представляя, как постучит в дверь трактира, нет, лучше войдет без стука ещё до открытия, она успеет прийти примерно за час до обеда, и скажет выглянувшей женщине «Я так скучала, мама!» и оставит в прошлом Императора, его дворец и двор.

Уже ближе к вечеру Милаши сидела на верхней ступеньке лестницы в мамином, пропахшем выпечкой и вкусной едой трактире и, как когда-то в детстве, смотрела в зал. Смотрела, как немного постаревшая мама, счастливо улыбающаяся и с заплаканными глазами, проворно разносит тарелки и кружки, принимает плату, как она немного застенчиво рассказывает постоянным посетителям, что к ней приехала дочь и принимает их искренние поздравления. Слушала, как мама предупреждает, что пару дней трактир не будет принимать посетителей. Так под размеренный гомон уважаемого трактира девочка и задремала.

***

Утром, впервые за много месяцев, Милаши проснулась поздно. А снизу уже вовсю раздавался шум кухни. Спустившись, девочка увидела маму, заканчивающую накрывать просто королевский завтрак на двоих. И, глядя на керру Нежу, Милаши внезапно вздрогнула. Весь вчерашний день ей было так тепло и уютно, она наслаждалась ощущением возвращения домой, а сейчас ей стало неловко. Она не знала, о чем разговаривать – всё было рассказано ещё вчера, а повторять не хотелось.

– Доченька, – Нежа обернулась на звук скрипнувшей половицы. – Хорошо, что ты уже проснулась. Садись скорее кушать, я приготовила всё, что ты любишь.

– Спасибо, мама, – девочка села за стол, сжала черенок ложки и, смущенно улыбнувшись, спросила: – Чем сегодня хочешь заняться, мама?

– Не знаю. А чего бы хотелось тебе, доченька?

Милаши задумалась, оглядывая скромную обстановку. В детстве она не замечала, как странно смотрится зал их трактира, крошечный и пустой. А может, тогда он не был таким пустым.

– Может, сходим на рынок?

– Ты помнишь? – на глаза Неже неожиданно навернулись слезы. – Прости, но столько лет прошло, а ты помнишь…

Милаши замерла и мысленно выругалась – она не подумала, что в тот последний день вместе они так же собирались на базар, но слова, сказанные чтобы разбавить неловкую паузу, уже не вернуть. Да и всё равно нужно идти за покупками – купить одежду себе и маме, и не забыть что-нибудь присмотреть для трактира. И несколько амулетов не помешают, а для их изготовления нужны материалы.

Но семейный завтрак вдруг прервал стук в дверь и мальчишеский крик с улицы.

– Керра Нежа! Керра Нежа! Открывайте, я ваш заказ привез.

– Ох, совсем забыла. Подожди немного, я с посыльным рассчитаюсь. Совсем забыла, что сегодня мне из деревни мясо и овощи привезут, – захлопотала трактирщица. – А то у купцов дорого, да и померзшие и подгнившие часто. А тут по знакомству…

Женщина поспешила впустить гостя.

– Ой, да ты весь промерз, керри. Беги к печке на кухню, отогрейся. А короб пока у двери оставь. Ты во сколько выехал, что уже добрался? Поди, ночь не спал.

– Спасибо. Всё в порядке, керра. Я с попутным караваном. Вот от дяди продукты привёз, и к брату надо зайти. А что вы сегодня закрыты? Не заболели?

– Не волнуйся, что мне сделается. Милаши домой вернулась. Почти восемь лет в подмастерьях проучилась. Помнишь её? Вы же вместе по улицам носились.

Милаши слушала, как мама хлопочет и восторженно рассказывает о вернувшейся дочери, не поворачиваясь к двери. А ведь она, как ни скучала по дому, уже не помнила ни лиц детских друзей, ни их совместных игр – все воспоминания о доме вдруг оказались размытым миражом с лицом Сплюши и запахом вкусной еды. Сейчас в её голове нет ни на страницу знаний о маминой работе, только дворец, история, магия и труд шута.