Цитаты из книг автора «Кэй Джеймисон»

способным охранить от будущих несчастий. У моей сестры не было такой защиты. Когда нам обеим пришлось встретиться со своими демонами, она видела тьму внутри как неотъемлемую часть себя, своей семьи, всей жизни. Я, напротив, считала ее чужаком. Как бы прочно ни обосновалась тьма в моей душе, я всегда воспринимала ее как внешнюю силу, которая пыталась подавить мое истинное «Я».

экзистенциальные сомнения и противоречие моим жизненным ценностям.

Я просто отказывалась верить, что мне нужно лечение. Я была зависима от своих эйфорических настроений. Я была зависима от силы, уверенности, эйфории, которые они приносили, от того, как я заражала окружающих своим воодушевлением. Как игроки, готовые пожертвовать всем ради экстаза выигрыша, или кокаиновые наркоманы, рискующие своей семьей, карьерой и жизнью ради кратких моментов полета, я цеп­лялась за легкую манию, которая давала мне пьянящую свободу и энергию. Я не могла от нее отказаться.

Каким бы он ни был комфортным для других, для вас такая жизнь непривычна, полна ограничений, куда менее продуктивна и безумно скучна. Когда я жалуюсь знакомым на то, что стала менее энергичной, бодрой и живой, они, пытаясь меня поддержать, отвечают: «Ничего, просто ты теперь такая же, как и все мы». Но я-то сравниваю себя не с ними, а с собой прежней. Более того, я часто сравниваю себя нынешнюю с собой «лучшей», то есть во время умеренной мании. И нынешняя «нормальность» так далека от того состояния, когда я была самой яркой, самой активной, полной сил и энергии. Я так скучаю по себе прежней.

Она помогает обрести смысл в растерянности, разобраться в пугающем хаосе мыслей и чувств, вернуть себе самообладание, надежду и способность учиться на собственном опыте. Таблетки не помогут принять реальность, но вернут в нее быстрее, пока еще есть силы бороться. Психотерапия — это убежище, это поле битвы, это место, где я была психотична, невротична, восторженна, растеряна, отчаянна сверх всякой меры. Но благодаря ей я всегда верила — или научилась верить, — что однажды смогу со всем этим справиться.

После этого первого в моей жизни приступа мании я чувствовала себя бесконечно хуже, чем во время худшей из предыдущих депрессий. На самом деле хуже, чем когда-либо еще в своей жизни, за которую я вроде бы уже привыкла к подъемам и падениям. У меня были умеренные приступы мании и раньше, в лучшем случае они приводили меня в экстаз, в худшем — вгоняли в стыд, но никогда не были такими страшными. Я к ним вполне приспособилась, выработала приемы само­контроля: научилась подавлять приступы неуместного смеха, обуздывать раздражительность. Научилась избегать ситуаций, которые могли взвинтить мои сверхчувствительные нервы, научилась делать вид, что слушаю, когда мой разум витал за облаками, в тысяче разных направлений одновременно. Моя карьера тем временем шла полным ходом. Но ни успех на работе, ни воспитание, ни интеллект, ни характер не подготовили меня к встрече с безумием.

Тьма медленно проникала в мой разум, и в конце концов я полностью потеряла контроль над собой. Я уже не понимала собственные мысли. Фразы в моей голове распадались на обрывки, на отдельные слова.

Тратить больше денег, чем у тебя есть, или, как это сформулировано в диагностических тестах, «приступы неумеренного шопоголизма» — классический признак мании.

Ту поэму Миллей, «Возрождение», я читала еще в юности. Я впадала во все большую экзальтацию, мой разум набирал обороты, и я вдруг с поразительной ясностью вспомнила эти стихи и немедленно их нашла. Хотя мое погружение в безумие только начиналось, эта поэма рассказывала обо всех кругах ада, через которые мне предстояло пройти: автор сначала описывала нормальное восприятие мира («Сначала разглядел мой взор / Лишь три холма да темный бор»),

Моему разуму приходилось прилагать усилия, чтобы сохранять ясность. Идеи приходили и уходили так быстро, что начинали путаться и сталкиваться, будто на шоссе моей логики образовалась нейронная пробка. Чем сильнее я пыталась замедлиться, тем яснее осознавала, что не могу этого сделать. Мое воодушевление тоже било через край, и во всем, что я тогда делала, я видела стройную логику.