Всю жизнь Ярослава старалась быть хорошей и не верила, что есть в ней та колдовская тьма, что приписывали ее матери, что так боялись соседи. Сторонилась всего неизведанного, волшебного, даже безобидные наговоры на воду бабушки Милицы пугали Ярославу. Но и притягивали одновременно: как много не ведает человек и какие неизведанные силы управляют всем на свете?
А теперь она добровольно ушла из деревни в путь – Навь искать. Тяжело и страшно было Ярославе, не хотелось дом покидать и отца, но и сложа руки сидеть не хотелось. Решения принимать она не привыкла, ответственность всегда лежала на плечах отца. Но раз все равно всю жизнь кличут ведьмой, так может, это – судьба? Неужели все же правы люди? Пора смириться и поверить, что на роду начертано с силами потусторонними связываться. Все равно уже нырнула в омут с головой: ослушалась Милицу, отца одного оставила, сбежала. Вот бы соседушки позлорадствовали! Ведьмина дочь ушла вслед за матерью. Можно было, конечно, остаться, но неужели сердце выдержит смотреть, как отец хворает и умирает? В смятении мучилась Яра, сердце разрывали чувства противоречивые.
Да и легко сказать – сходи в Навь. А где ее найти? Два дня вспоминала Ярослава все знакомые байки-россказни, думу думала, про воду мертвую забыть не могла. И теперь надеялась только на случайность. Всегда храбрые путники искали волшебные тропы там, где лес да вода, по тому же пути, стало быть, и этой истории идти.
Издревле лес – источник и благодатей, и бед. Все таинственное, незнакомое, коварное или полезное оттуда приходило. Все волшебные поверья с водой и лесом связаны. Вот их и отправилась искать Ярослава. Вот только ближайший лес ночью, да в зимнюю стужу, стал совсем неприветливым. Все исхоженные знакомые тропинки замело. Земля снегом и льдом покрылась. Темень и неприветливый ветер отгоняли подальше любого прохожего, загоняя людей в теплые дома, под защиту крыши, стен и печки. Да кто ночью студеной в лес пойдет? Только самый отчаянный.
Повернула Ярослава вроде бы в знакомую сторону. Ходила-ходила, да заблудилась. Продрогла, обувь насквозь промочила, одежда уже и не греет. Ноги то в снег мокрый проваливаются, то на льду скользком и остром разъезжаются. Между деревьями в ночи ничего не видать – ни тропинки, ни деревни, ни просвета. Хоть ветра ледяного нет, но не спасает это от холода и снегопада. Лес наполнен звуками странными – шорохи, скрипы, падающие ветки, шаги. Где-то мелькают тени, с веток взлетают птицы, чудится всякое страшное. Где-то вдалеке изредка волки воют. Незнамо сколько так бродила девушка: снегопад прекратился, лес луна осветила, потом ушла и она. Тьма ночная отступила и начала превращаться в сероватое марево. Светало. Уже разодрала до дыр об лед кожаные ботинки Яра, лицо, руки и ноги обледенели. Волосы изморозью покрылись. И когда показалось ей, что скоро и сердце замерзнет, как ледышка, и что идти больше сил нет, увидела она вдали темные пятна, почувствовала знакомый гниловатый запах. Вот оно – болото опасное. Люди сюда ходили редко: летом здесь царствовали гадюки, воняло водой застоявшейся и гнилью. Многие в свое время здесь увязли и не смогли выбраться, находили потом только кусочки одежды, всплывшую обувь или забытую на берегу корзинку. Самые смелые ходили сюда за черникой – больно сладкая она растет на болоте, соками местными и водой напитывается. Черника эта стоила дорого, добывать ее было сложно, первые годы охотников за лакомством было много, а потом половина из них в болоте так и увязла. А зимой у опасных топей человеку вообще делать нечего.
Подошла ближе Ярослава, осторожно выискивая устойчивую землю. Гнилое болото даже в такой холод почему-то замерзало не полностью. Целые пятна зеленоватой воды смотрели в морозное небо, на поверхность всплывали странные пузыри, в глубине что-то чавкало. Яра нашла замерзшую кочку у самой воды, осторожно присела и заглянула в мутную водицу. Болото в ответ из глубины выпустило в лицо девушке очередной пузырь, булькнувший на поверхности мелкими вонючими брызгами. Ярослава брезгливо закашлялась. Если и существует на земле мертвая вода, то что может быть больше похоже на нее, чем эта гнилая лужа? Поверхность воды перестала рябить мелкими волнами после булькнувшего пузыря, выровнялась, и отражение взглянуло на девушку темными карими глазами. Знакомая девушка с темными косами подмигнула и поманила Ярославу рукой в самую темную глубь.
– Вот уж благодарю, но к тебе я не хочу! – упрямо дернула головой Яра, бросила в воду кусок ледышки, в лицо отражению. Ненавистный образ пропал. Лучше вообще дорогу не найти, чем поверить коварному видению, у которого в глазах затаились злоба и коварство.
Задумалась Ярослава. А что с мертвой водой делать-то дальше? В рассказанных байках искатели приключений как-то сами попадали в Навь, шли-шли и… проваливались? Блуждали и выходили, куда надо, или шли на зов волшебной песни или на свет костра. Может, воду пить надо, или при себе держать и идти с ней, куда глаза глядят?
Огляделась вокруг девушка, потом порылась в сумке, достала одну из фляжечек, в которой была питьевая вода. Вылила остатки и, морщась, зачерпнула мутной зеленоватой болотной воды, наполнив емкость до краев. Посмотрела на нее, принюхалась и сделала глоток. Вода была едкой, вонючей, Ярославе показалось, что она то ли выпила гнили, то ли наелась тины. Аж глаза резануло от такого питья. Прокашлявшись, она посидела еще немного. Ничего не произошло. Встала, побродила вокруг болота, попрыгала на твердой земле, чтобы согреться. И вновь ничего не произошло. Подошла к воде и увидела, как беззвучно трясется и смеется в отражении темноволосая девушка.
– Да ну тебя! – разозлилась Яра, наклонилась и хлопнула громко ладонью по воде, чтобы скрылось в брызгах отражение. Тут же в воде ее схватила холодная и бледная девичья рука, потянула в воду. Не устояла на скользком заснеженном берегу Ярослава, хлопнулась в мутное болото, и потащила ее неведомая сила ко дну. Одежда моментально намокла и стала очень тяжелой, потянув вниз еще быстрее. Захлебывалась, кричала, брыкалась девушка, но болото затягивало, мутная вода над головой сомкнулась, исчезли и небо, и звезды, и лес. Дышать стало нечем, казалось, что вода заполнила всю голову Ярославы, сокрыла мир тишиной. Какая-то темная тень беззвучно окутала девушку, толкнула в самое сердце. Сначала стало очень больно, а потом наступили холод и темнота.
Кристально чистая вода лесного озера затрепетала, всколыхнулась, выплюнула Ярославу на берег. Девушка откашлялась и огляделась вокруг: тихий, странно беззвучный лес царил повсюду. Между деревьями не было видно никакого просвета, поэтому вдали лес чернел, становился дремучим. Зеленая листва и белесое небо над головой уверяли, что в свои владения вступило лето, но при этом было холодно. Беловато-серые тучи мешали определить, сколько сейчас времени. Поверхность лесного озера разгладилась и замерла, отражая общую серость и спокойствие. Вода была прозрачной, но в самом озере не было ни рыбки, ни травинки, лишь зеркальное спокойствие и пустота и однообразные камни на самом дне. Это был замерший, заколдованный мир. Вне времени, вне понятия о свете или тьме. Беззвучность – вот что пугало в лесу больше всего: ни пения птиц, ни шорохов звериных, ни треска веточки. Сколько ни сиди у озера – ничего вокруг не изменится.
А верно, зачем здесь сидеть? Ярослава выдохнула облачко пара, разбавив холодный воздух. Прошлась вдоль озера, наблюдая за неподвижной гладью. Может, это – живая вода? Нет, герои всех баек проходят долгий путь, не может все быть так просто. Ярослава поежилась – одежда еще была мокрая, да и тяжелая от воды. Сейчас бы у огня погреться…
Откликнувшись на мысли об огне, где-то вдалеке среди деревьев задрожал огонек. Что поделать? Надо узнать, кто же огонь разводит и как дальше быть. Заспешила в сторону огонька Ярослава, наступила в мокрый ил – не заметила, что от озера течет тихий и тонкий ручеек, почти невидимый, пока в него не наступишь. Чихнула раздраженная девушка, но, рассудив, пошла прямо вдоль ручья. Если огонек – обман, а Ярослава по его вине заблудится, так хоть по ручью дорогу назад найти сможет.
Долго ли, коротко ли шла она по ручью и мокроватой черной земле сквозь молчаливый лес. С каждым шагом ручеек становился шире и полноводнее, бежал быстрее. Что за диво – чем дальше от большого озера, тем больше воды извилистой в маленькой речушке? Деревья вдруг расступились, открыв вид на широкую поляну. Речушка огибала ее и бежала дальше. В самом центре стояла избушка на двух высоких широких столбах, частоколом окруженная. В окнах свет горел, а по земле у забора разбросанные кости белели. Земля на поляне была вся в рытвинах, растоптана, разрыта, будто вскапывал кто-то. Жутко было Ярославе, но куда же еще идти? Стало быть, по всем признакам – это дом бабы Яги: в байках она и не злая, и не добрая. Повезет – не съест.
Ярослава трясущимися руками открыла калитку и зашла во двор. За забором – чистота, земля ровная и гладкая, вокруг избушки травы да коренья растут всякие. В саму избушку аккуратная лестница ведет с перилами. «Странно, а бабка Милица рассказывала, что избушка стоит на ножках курьих…» – удивлялась Яра, поднимаясь по лестнице. Постучала в дверь – тишина. В окнах свет мелькает – значит, дома есть кто-то. Дверь скрипнула, открываясь, Ярослава тихонечко пробралась в дом.
Внутри избушка казалась самым обычным домом: печка, лавки, прялки, отгороженный угол для сна. Через маленькие низкие окна лился слабый тусклый свет, поэтому в избе царил полумрак, а самый яркий свет излучал печной огонь. Когда глаза Яры привыкли к темноте, она стала замечать бесчисленные ряды полок, сундуков, шкатулок, висящие под потолком сушеные травы и грибы, банки, склянки… Вокруг печки степенно расхаживала женщина, переставляя посуду и котелок с каким-то варевом. Несколько минут Ярослава молча прижималась к двери, не зная, как себя вести. Она думала, что хозяйка дома ее не заметила, но та вдруг сама подала голос.
– Что, так и будешь на пороге стоять, али гостьей будешь в доме?
– Д… доброго дня тебе, бабушка, – робко подошла ближе Ярослава.
– Кто же здесь бабушка? – удивилась хозяйка дома, поворачиваясь лицом к гостье. Это была молодая, стройная, статная женщина с пышными распущенными волосами и глазами такого светлого оттенка, что казалось, будто радужки вообще нет. Нос у нее был длинный, с горбинкой и постоянно дергался, что-то вынюхивая. Одета она была в несколько длинных цветных рубах с юбкой-поневой, а платок завязывала не на голову, а оборачивала вокруг плеч. На поясе ее висело множество ножей, амулетов, мешочков и трав, на голове не было ничего, кроме полоски-очелья. Сразу видно – ведьма. Яра видала не странных ведьм?
– А… разве не баба Яга в байках…
– Раз Яга – так сразу баба? Глупые вы, смертные… Давно ко мне в избу живые не захаживали, – принюхалась вновь женщина, скорчила лицо. – Мертвым здесь, впрочем, тоже делать нечего. Зачем пожаловала, девица?
– Хозяюшка, только не серчай, помоги советом, как мне быть… Я не здешняя.
– Уж это заметно, – недовольно фыркнула хозяйка дома, оглядев гостью с ног до головы. – Откуда ты такая растрепанная?
– Я из деревни. Батюшка мой заболел, я его спасти хочу, лекарство добыть. Бабушка-знахарка сказала, что если мертвую воду найти, то можно в Навь попасть, воду живую добыть. Я к болоту пошла, а там в отражении – девка с черными косами и лицом моим: насмехалась, затащила меня в болото… Очнулась я на берегу озера, а девки той уже и нет нигде. Увидела я огонек, пошла к нему вдоль ручейка, вышла на избушку… Как дальше быть, где воду живую искать – не знаю. Прошу, хозяюшка, подскажи, – затараторила испуганно Ярослава.
– А знахарка твоя тебе не сказала, что Навь – опасна? Попасть-то сюда не так сложно, как уйти. А даже если уйдешь – все равно часть себя оставишь, прежней не вернешься.
– Я знаю, нам знахарка в детстве байки рассказывала о путешествиях смельчаков и необычных дарах… – мечтательно выдохнула Яра, а потом заметила пронзительный взгляд Яги и осеклась. В историях бабки Милицы все казалось простым и понятным, добро побеждало зло, путнику всегда помогали найти дорогу. И хоть всю жизнь Ярослава боялась и страшилась всего связанного с колдовством, иногда она все же мечтала стать героиней такой истории, чтобы не боялись ее, а любили. И поход за живой водой казался ей чем-то навроде такой байки. Настоящая же Навь не походила на мир, где все легко дается.
– Байки она вам рассказывала, да не обо всем, да и не о главном, – в глубине глаз женщины вдруг загорелся странный огонек, и она, гладя прямо в лицо Яре, вдруг резко дернулась в ее сторону. Испуганная девушка отшатнулась, споткнулась и села на мешки рядом с печкой. Два мешка затрещали и пошли по шву, на пол посыпались струйками разные крупы.
– Вот ведь растяпа! – гаркнула Яга, одной рукой легко поднимая Ярославу за шиворот с пола и пересаживая на лавку у стола. Взрослую девушку она таскала без усилий, как котенка. – Что ты о Нави знаешь? Ничегошеньки! То, что ты ручейком лесным называешь – то начало Смородины-реки, которую мертвецы переходят, отправляясь в Мертвое царство. Избушка моя на границе той стоит, а я ее стерегу испокон веков. Чтобы мертвые живых не трогали, а неразумные живые, как ты, к мертвым не рвались, – хозяйка больно ткнула Яру пальцем в плечо. – Ишь, разгуливают тут, аки у себя во дворе. Это не живая земля, здесь – свои законы. И чем дольше ты здесь находиться будешь, тем меньше в тебе будет оставаться человеческого, живого.
– Как это? – испугалась Яра.
– Так-то! Кто, по-твоему, та девушка с черными косами?
– Не знаю, хозяюшка, может быть, ведьма какая-то?
– Ты сама это и есть. Навье отражение твое.
– Да как же возможно такое, чтобы я была и там, и здесь?
– В мире живых у тебя тело живое есть и свобода выбора. Здесь, в Нави, обитает другая часть твоей души. Та, что подвластна лишь колдовству, смерти, огню и разрушению. Когда смертный хочет овладеть тайной волшебной силой, он ищет путь в Навь, чтобы слиться со своей «темной» частью души или же подчинить ее себе. Ты пришла в Навь – отражение с тобой и слилось, частью тебя стало. Вы теперь – единое целое.
– Это что же, мне теперь ведьмой навеки оставаться? И почему я не ощутила, как та злыдня стала частью меня? – разозлилась вдруг Ярослава, кулаки сжала, побелели костяшки пальцев.
– А зло никогда так не ощущается, человек к нему приходит медленно, незаметно, оправдывает себя правильными поступками и мыслями. Раз дашь слабину – подточит сердце червоточина, а потом и сам не заметишь, как начнешь меняться. Только от твоих поступков и выбора зависит, какой дорогой пойдешь. Сильный человек с чистым сердцем себя не позволит тьме поглотить, заметит ее вовремя, сразится и из Нави выйдет чистым, воином, победившим свои страхи. А человек со смутой в помыслах и на сердце… Сейчас посмотрим, кто же ты на самом деле, – Яга резко выхватила нож с пояса. Ярослава не успела и моргнуть, как лезвие пронеслось у нее перед глазами, осекая тонкую светлую прядь.
Вот только что с волосами? Всю жизнь они были светлыми, золотистыми, на солнце отливали, как пшеница. А сейчас темнеть, сереть начали. Может быть, слишком темно в избушке, мерещится? Или здешний странный мир и впрямь уже начал менять, перекраивать под себя пришлую смертную?
Яга тем временем открыла железную дверь в печке и бросила прядь волос Ярославы в огонь. А затем присела и замерла, глядя на пламя. Лицо ее, казалось, обернулось застывшей маской. Так в тишине прошли томительные минуты, а потом она все же заговорила.
– Оставаться бы тебе дома, Ярослава, дочь кузнеца и ведьмы. С таким раздраем на душе и сердце в Навь идти – приговор себе подписывать.
Ярослава молча вытянулась, пытаясь тоже взглянуть на огонь в печке. Но ничего больше не заметила.
– Боишься ты, да не за отца, а за себя – одной остаться не хочешь, и его отпустить не сможешь. А ухаживать и на больного смотреть невмоготу тебе стало – вот и сбежала в Навь, бросила отца, чтобы другие за ним смотрели. Думаешь, колдовство и живая вода все проблемы решат, да и ты сухой из речки Смородины выйдешь?
– Чем же не права я, хозяюшка? Неужели нет здесь воды, которая хворь излечит?
О проекте
О подписке