Паника никогда и никому не принесла ничего хорошего. Она бесполезна и об этом Кристина напоминала себе на протяжении часа. А может и больше. Время здесь определенно протекало совершенно иначе. Вроде бы только что день был ярче и было заметно, как искрится снег, а теперь сгустившиеся облака предвещали скорые сумерки. Она двигалась строго по свежим следам, оставленным, должно быть, снегоходом Платона, но в какой-то момент две четкие линии перерезали две другие, а те первые просто исчезли под выпавшим слоем снегом. Кристина ехала вперед и ей очень хотелось верить, что она действительно возвращалась на территорию горнолыжного курорта. Вот же! Тот самый кедр высотой до небес, а впереди холмы, холмы и горы… Но здесь кругом были кедры. Повсюду холмы, как разбросанные подушки у подножия бескрайних и завораживающих гор. И территория курорта должна светиться огнями, но куда бы Кристина не посмотрела, она видела только снег и смазанные, точно белым карандашом, леса. Никакого признака цивилизации! Ни одной живой души! От напряжения и вполне объяснимого страха её спина покрывалась потом. Губы вздрагивали не от холода, а от самого осознания, что куда бы она не поехала, куда бы не свернула, а итог был один.
Проехав очередные несколько метров или километров, Кристина впервые почувствовала холод в пальцах. Сколько в этом снегоходе оставалось бензина? Правда ли, что здесь нигде нет голодных хищников? От злости на кретина Платона и от убивающего всю её уверенность чувства собственной беспомощности, она сильнее сжала руль и вдруг земля впереди резко провалилась. Тяжелый нос снегохода ушел вниз, дыхание перехватило. Кристину подбросило в воздухе, а руль буквально вырвался из её напряженных рук. Нечто подобное она уже чувствовала когда-то. Видела своими глазами, как быстро начинало идти время, словно кто-то включил перемотку и оттого перед её глазами картинка превращалась в размазанный красками холст. Глухой звук, похожий на приглушенный грохот, а секундой позже Кристина закричала так громко, что собственный вопль в этом богом забытом месте показался ей зловещим предзнаменованием неминуемой гибели. Острая боль обжигала ногу. Она будто горела в огне, кожа плавилась, мышцы зажаривались. Воздуха не хватало, ужас застыл слезами в синих глазах. С трудом стянув очки, Кристина приподнялась на локтях и увидела перевернутый вверх дном снегоход. Двигатель больше не работал, а начинающийся лес в метрах пяти от падения заблудившейся женской души, будто нарочно похитил крик и разносил его в самую свою глубь, приглашая хищников на обед.
– О, боже! О, боже… – дрожали её побледневшие губы. Белый снег был испачкан кровью и источал запах, который не сравнится ни с каким другим. Ледяное железо. Сырость. Смерть! Кристина смотрела на алый снег вокруг своего бедра, в которое буквально воткнулось острие невесть откуда взявшегося кривого куска камня. Она постаралась шевельнуться, но боль была настолько нестерпимой, что раздирающий горло крик снова вырвался из её пересохшего рта. – Нет… О, боже… О, боже…
Врата самообладания пали под натиском удушающей паники. Кристина опустила голову и зарыдала так громко, что где-то там в лесу безобидные обитатели спрятались в свои норки. Снег продолжал засыпать и к нему как-то уж очень резко подключился ветер. Постаравшись отдышаться, Кристина снова поднялась на локтях и стянула левую перчатку с руки. Сунув её в рот и очень долго решаясь на действия, которые возможно в её положении и не следовало бы совершать, она с силой зажмурилась и стала медленно сдвигать пострадавшую ногу в сторону. Боль была невыносимой. Она даже слышала это неприятное почавкивание собственной плоти, из которой медленно выходил инородный предмет. Впервые в жизни Кристина почувствовала себя свежим куском мяса, который по ошибке нанизали на шампур. Оказавшись на свободе, она с трудом подползла к перевернутому снегоходу, а потом, оперевшись о него головой, с опаской взглянула на раненное бедро.
Кровь сочилась из глубокой и пульсирующей раны. Темная ткань комбинезона в том месте стала черной. Кристина лихорадочно пощупала шею, в поисках шарфа, хотя и понимала, что на ней его не было. Потом карманы, хотя и помнила, что сотовый оставила на прикроватной тумбе. Да и он бы уже давно сдох на холодном воздухе. Да и связи здесь наверняка не было.
– Помогите! – сказала она намного тише, чем несколько минут назад взвывала от боли. В одно мгновение ветер усилился, одарив болезненной и колючей от снега пощечиной. – Помогите! – закричала Кристина намного громче. – Пожалуйста! Я здесь! Помогите мне! Пожалуйста…
Рука без перчатки замерзала. Взмокшая от пота поясница почувствовала прохладу от холодного снега. Натянув перчатку, Кристина повернулась на бок и приподнялась на руках, чтобы оглядеться, но её ждал совершенно неприятный сюрприз. Если впереди за небольшим сугробом простирался густой лес, то позади и по обе стороны – высокий и крутой подъем. Именно оттуда с вершины обрыва метра три в высоту она и угодила в эту снежную яму. Кристина понимала, что взобраться обратно ей будет не под силу, зато у нее точно получится выползти к лесу! Но… Стоило ли пытаться?
– Эй?! – закричала она во все горло. – Эй, кто-нибудь! Сюда! Сюда, люди!
Слезы душили. Но подобно волнам, за отчаянием непременно подступала уверенность. Она ни за что не сдастся! Она вернется в эту чертову гостиницу и надерет Платону зад, а потом упечет его за решетку только потому, что он хладнокровно оставил её посреди бескрайних гор! Посреди чертового леса, прекрасно зная, что надвигается снежная буря! Издав яростный рык и превозмогая боль в ноге, Кристина перекатилась на живот и поползла в сторону леса. Она точно преодолеет этот сугроб! Она ведь сильная девочка! Она точно справится! Сейчас она обопрется рукой о старый упавший ствол дерева и встанет на ноги, чтобы потом…
– О, господи! – завыла Кристина от боли. – О, боже… О, боже, как больно! Будь ты проклят, трусливый папенькин сынок! Я тебя из-под земли достану, ублюдок!
И будто бы ей в ответ ветер завыл и задул с такой силой, что пришлось спрятать лицо в ладонях.
– Сволочь, – прошептала Кристина дрожащими от тихих слез губами. – Какая же ты сволочь.
Серое небо совершенно незаметно изменило свой цвет. В нем всё стремительнее вырисовывалась синева с прожилками фиолетовой крошки. Ветер скулил, как раненый пес, снег продолжал беспощадно засыпать землю и вонзаться в горячую кожу замершей на месте молодой девушки. Мороз коварно пробирался внутрь комбинезона сквозь пропитанное кровью отверстие. С каждой секундой казалось, будто рана замораживалась, кровь останавливалась и боль постепенно прекращала свое докучающее нытье.
– Кто-нибудь? – позвала Кристина. Холод уже сковал её губы, а падающий ледяной снег, будто пудра в макияже, фиксировал его работу. А ещё он не давал возможности глазам оставаться открытыми, утяжелив длинные ресницы. – Кто-нибудь? Пожалуйста! Прошу вас… Пожалуйста.
Кристина неосознанно повернулась набок, подложив под голову руку. Так снег не засыпал лицо и можно было хоть немного открыть глаза. Но поднимать веки уже было непосильной роскошью для человека, который второй раз в своей жизни был готов умереть. Готов на все сто, хотя совершенно этого не осознавал.
– Шавка, ты чего тут забыла? – На нее смотрел старший брат, как на умалишенную, держа в руке свой новенький телефон. – Я тебя спрашиваю! Оглохла что ли?
– …Игнат? Почему ты… Как ты…
– И где твое модное пальтишко? – усмехнулся он. – Что это за скафандр на тебе?
– Мне так холодно, Игнат! Я очень замерзла!
– И что ты хочешь? Чтобы я поделился с тобой своими вещами? Ну, уж нет, шавка! Мне самому тут зябко бывает! Вали отсюда, пока не поздно!
– …Откуда? Игнат, где мы?
– А разве ты не помнишь? – засмеялся он громко и зловеще. – Именно здесь ты всех нас и убила, трусиха!
Крутящееся по спирали пространство разорвал в щепки пронзительный и тяжелый рев мотора. Яркие полосы, черно-белые кубики – что это за вселенная, похожая на головокружительный калейдоскоп?
Наверное она находилась в самолете, который терпел крушение. Он стремительно терял высоту, попадал в воздушные ямы.
А может она всё ещё ехала в поезде и тот сошел с рельсов? От тряски громко стучали её зубы, мышцы будто заледенели и превратились в стальные прутья.
Но что, если она всё ещё там? На скользкой дороге, в перевернутой машине, повисшая на ледяном ремне, который больно впивался ей в шею.
– …Игнат? – произнесла она заледеневшими губами. – Игна… Игнат?
Где её брат? Почему он молчит? Почему не кричит на нее? Лучше бы он ответил ей что-нибудь, иначе эта мертвая тишина и запах окровавленного снега раздавят её, как мелкого таракана.
Тяжелые веки вздрогнули от глухого и короткого звука. Где-то вдалеке слышалась приятная, льющаяся, как ручей, музыка… Кристина с трудом открыла глаза, но увидела лишь смазанную картинку, подсвечиваемую тонкой полоской теплого света. Приоткрыв затвердевшие губы, она осторожно втянула теплый воздух и неприятное ощущение в тяжелом, как каменная глыба, теле заставило её нахмуриться. Она старалась сжать кулачки, но пальцы казались ей толстыми и полопавшимися сардельками в микроволновой печи. И с каждой секундой пробуждения ощущения становились всё более неприятными и пугающими.
Продолжительно моргнув один раз, второй, третий, Кристина очень медленно обвела болезненным взглядом пространство вокруг себя. Была ли эта комната похожа на номер в гостинице? Тот самый, куда их с Платоном поселили… Платон. Чертов ублюдок. Раздражение не успело выпустить коготки, поскольку стонущая боль в бедре, отдающаяся тяжелыми ударами в поясницу, перехватила инициативу. Кристина попробовала пошевелиться, но тело будто не принадлежало ей. Единственное, что оно позволяло ей чувствовать, была боль.
А теперь её, как на дрожжах, охватывала паника. На ней был только спортивный топ. Она чувствовала обнаженные ноги под тяжелым одеялом и осторожно коснулась пальцами правого бедра. Что это? Повязка? Бинт? Её бесшовное белье…
Внезапно темная дверь медленно, будто с опаской, отъехала в сторону. Кристина моментально напряглась и тут же поморщилась от боли. Но ни единого звука она не издала.
– Ты очнулась, – констатировал низкий голос по ту сторону комнаты. Кристина даже не моргнула. За пристальным взглядом прятался страх неизвестности. Мужчина медленно зашел в комнату и остановился под тремя точечными светильниками в деревянной балке. Их свет был тусклым, очевидно, работали они не на полную мощность. Он бросал на его угловатое лицо пугающие тени, будто нарочно подчеркивая самые агрессивные черты. – Как ты себя чувствуешь?
– Где я? – Её голос прозвучал сдавленно. – Это не… Не гостиница?
– Нет. Это мой скромный зимний домик. На каком из курортов ты отдыхала?
– …Я не знаю.
– Не помнишь?
– Я не знаю, как он называется. Я не обратила внимания. – Кристина заметила, как он едва заметно кивнул, решив, очевидно, что либо у нее действительно отшибло память, либо она тупа, как пробка, раз не запомнила гребаное название горнолыжного курорта, куда приехала. – Давно я… здесь?
– Восемь часов. – Мужчина не сводил с нее глаз, продолжая молча изучать её. – Как ты оказалась так далеко от курорта?
– …Насколько далеко?
– Отсюда сто девять километров до ближайшего. На каком точно была ты – неизвестно.
Кристина часто заморгала.
– …Сто девять? Как ты нашел меня?
– Случайно, – уклончиво ответил незнакомец, сложив руки на груди. – Ты могла погибнуть.
«Не первый раз», – подумала Кристина. Но вслух сказала:
– Было бы печально.
– Я обработал твою рану, – объяснил мужчина, задержав на ней непонимающий взгляд. – Швы я накладывать не умею, но в аптечке был медицинский клей. Не знаю, правильно ли я сделал… Будет лучше, если ты какое-то время постараешься не напрягать бедро, чтобы кожа не разошлась.
– Я могу позвонить?
– Я бы с радостью предложил тебе телефон, но связи здесь нет. Буря будет продолжаться и высовывать нос на улицу крайне опасно. Когда она закончится, я выеду к дороге и позвоню, куда ты скажешь. Это чуть ближе, чем возвращаться на какой-то из курортов.
– …А сколько она будет продолжаться?
– Затрудняюсь ответить на этот вопрос, поскольку погода в этих местах совершенно непредсказуема. По прогнозу синоптиков буря пройдет к завтрашнему вечеру, но полагаясь на собственный опыт и наблюдения, не раньше чем через два дня.
– Два дня! – ахнула Кристина шепотом.
О проекте
О подписке