Леди Алертон знала, что в лошадях дед не разбирался. Если бы даже в зубы заглянул, все равно ничего бы не понял. Но произвести впечатление любил. Несмотря на свой солидный возраст, он не перестал быть павлином. Тетушка Катрин оценивала этот феномен иначе – «детство». Так и говорила: «Первые шестьдесят шесть лет своего детства Диди…» Она была неправа, но Вивьен спорить с тетей совсем не хотелось. Дед умел быть глубоким и вдумчивым, если того требовали обстоятельства. Однако когда вопрос касался света, он не знал удержу.

– Должны прибыть через пару дней. С парохода их сразу переведут в вагон и доставят в Брюссель.

– Я останусь здесь. Хочу лично встретить свой подарок.

– Ну тогда и я останусь. Прогуляюсь по променаду. Морской воздух нам с Монти полезен.

– Оттягиваешь момент встречи с любимой тетушкой? – ехидно подмигнул Диди.

Леди Алертон лишь махнула на него рукой.

Свою тетю, Катрин де Кринье, она искренне любила. В детстве Вивьен не одно лето провела в фамильном поместье рядом с Бореном, где царствовала мадемуазель де Кринье. Та не сильно горевала, что не вышла замуж и не обзавелась потомством. Казалось, ей это было не очень-то и нужно. В конюшне всегда стояли отличные лошади, во дворе под ногами крутилась свора гончих, а в доме было полно гостей. Те не переводились никогда. Если уезжали одни, тут же появлялись другие. Все это бесконечное движение походило на театральную постановку, которая длилась изо дня в день. Неудивительно, что Вивьен всегда радовалась, когда ее забирали из чопорного и унылого дома ее отца, лорда Элроя, и привозили сюда. Взрослые, занятые своими делами, мало уделяли ей внимания. Зато гости привозили с собой детей, за которыми присматривали бонны и гувернантки, да и то не очень ретиво. Предоставленные сами себе, маленькие гости всегда находили себе какое-нибудь занятие и прекрасно проводили время.

Тем не менее с возрастом страсть тетушки к загородной жизни несколько поубавилась, и большую часть времени она стала проводить в Брюсселе. В городе мадемуазель де Кринье нашла себе новое увлечение – благотворительность. Ее деятельная натура требовала охватить заботой и вниманием каждого обездоленного. И она без устали колесила с утра до ночи от Гранд-Пласа до Мароля и Сенне. О своем появлении в каком-нибудь приюте или больнице для неимущих она возвещала тем зычным голосом, что выработался у нее за многолетнюю практику охоты на косуль и кабанов. Видимо, тетя считала, что источаемые ею звуковые вибрации сами по себе уже являются панацеей. Тот же прием она использовала и в салонах, но уже с другой целью. Заслышав ее мощный призыв, банкиры, промышленники и прочая преуспевающая публика старались побыстрей расстаться с деньгами, лишь бы пытка прекратилась. Неудивительно, что в скором времени тетя стала популярной личностью во всех частях города.

Однако количество ее внутренней энергии значительно превышало потребности богоугодных заведений. Ее излишки Катрин решила скидывать на своего родителя, Дидье де Кринье. Благо попадаться он ей на глаза стал довольно часто. Собирая пожертвования и устраивая благотворительные концерты, Катрин то там, то здесь стала наблюдать его за карточным столом или в обществе какой-нибудь дамы с сомнительной репутацией. И практически всегда месье де Кринье был слегка нетрезв.

Откуда появилось страстное желание наставить его на путь истинный, не знал никто. Но дочь твердо уверовала, что сможет в корне изменить моральный облик отца, хотя тому шел уже седьмой десяток. Вполне ожидаемо, ее возмущенные тирады не приносили никакого результата, зато изрядно досаждали Диди. Письма с жалобами сыпались на Вивьен с обеих сторон. Все сообщения, за редким исключением, были удивительно похожи друг на друга. Из них следовало одно – географически этим людям лучше было бы находиться как можно дальше друг от друга. Но сами они этого не понимали, а если бы кто-то об этом сказал, приняли за дурную шутку.

Но как их заставить расстаться друг с другом? Тетю Катрин теперь вытянуть из Брюсселя было невозможно: общественная деятельность поглотила ее без остатка. Всем было понятно, что, пока мадемуазель де Кринье не вылечит всех больных и не осчастливит всех несчастных, она не успокоится. Значит, необходимо куда-нибудь увезти любимого деда. Но Вивьен два года ничего не могла сделать. Время, пока длился траур сначала по ее мужу, затем почти сразу же после этого по отцу, леди Алертон провела в своем поместье в Шропшире. Она решила, что так будет легче пережить боль утраты, поэтому не выезжала в Лондон и уж тем более не совершала дальних поездок.

Все это время она размышляла, чем можно выманить Диди из города, причем на достаточно длительный срок. Спа и Баден-Баден отпадали сразу. Несмотря на великолепные казино, до которых дед был большим охотником, посещающая курорты публика отчаянно не соответствовала его представлениям о приятном обществе. Толпы стареющих дам, больше думающих о том, как они себя чувствуют, нежели как они выглядят, не могли родить в голове месье де Кринье и призрачной мысли о флирте.

Разумеется, существовал Париж. Там соблазны предлагались в точном соответствии с потребностями деда и в неограниченном количестве. Но там он бывал не единожды и всегда возвращался довольно скоро, наделав больших долгов и впутавшись в пару скандальных историй. Посему совместная поездка в этот город выглядела достаточно хлопотной и малоприятной. Поэтому Вивьен решила, что сначала попробует увезти Диди в Вену. Она побывала в австрийской столице однажды и пришла в полный восторг от этого города-праздника. Возможно, он очарует и деда до такой степени, что тот уже не захочет уезжать никогда.

Конечно, была велика вероятность, что этого не произойдет. Дидье де Кринье был равнодушен к кофе, рислингу и музыке. Ничего страшного, Вена – не единственный город, достойный внимания. Были еще Рим, Петербург, Мадрид. Если не повезет с Европой, можно отправиться в Нью-Йорк. Вариантов имелось множество. Вопрос лишь в том, как уговорить его составить ей компанию. Говорить правду было нельзя ни в коем случае, это Вивьен понимала. Диди воспринял бы это как поражение в борьбе и позорное бегство и отказался бы наотрез. Оставалось только сослаться на то, что путешествовать молодой женщине одной, тем более так далеко, не совсем удобно. Конечно, он мог возразить, что есть Стивен. Но к такому ответу леди Алертон нашла бы что сказать. Мальчик еще слишком юн и неопытен, чтобы она чувствовала себя в полной безопасности, а в обществе Диди ей будет спокойнее.

Но, несмотря на то что план был практически готов, Вивьен не была абсолютно уверена, что у нее все получится. И это ее сильно беспокоило. Пока еще взаимное недовольство месье де Кринье и его дочери носило характер домашнего брюзжания. Но что станет, если кто-то из них не выдержит и наговорит другому массу неприятных слов? Завяжется настоящая ссора с серьезными последствиями. Тетушка своих доходов не имела и жила на содержание, которое ей выдавал Диди. Кстати, довольно щедрое. Но он мог и пересмотреть условия, никто бы не мог ему в этом помешать. При всем своем добродушии и беззаботности он бывал иногда очень решителен. Даже резок. А содержание – единственное оружие, которым он мог отражать нападки. Нет, совсем без средств он бы ее не оставил, что-то бы выдавал. Но сколько? Вивьен не могла ответить на этот вопрос. Она в таком случае, разумеется, не позволила бы тете бедствовать. Но вопрос не в деньгах. Такой поступок тут же стал бы известен в обществе и был бы принят с осуждением. И для Диди это стало бы серьезным ударом по реноме. Леди Алертон раз за разом рассматривала сложившееся положение с разных сторон, но ничего другого придумать не могла. А так хотелось для спокойствия иметь под рукой запасной вариант.

Погода для октября была чудесной – сухой и солнечной. Вивьен оставляла Мари в гостинице и подолгу гуляла с Монти по променаду. Сезон уже закончился, и у моря людей ей встречалось совсем немного. Леди Алертон это радовало, она всегда плохо переносила шумную толпу. Монти носился по пляжу, гоняя чаек, а она медленно брела, погруженная в свои мысли. Когда уставала, заглядывала в кафе и заказывала чашку горячего бельгийского шоколада с ее любимыми вафлями с корицей. Вивьен садилась у окна, пес сворачивался клубком у ее ног, и она снова задумывалась.

А мысли были не радостные. Нет, не о семействе де Кринье. О себе. Потерять близких людей само по себе было очень тяжело. Но что намного хуже, Вивьен осталась практически одна. Конечно, у нее были брат и сестры, были Диди и тетя Катрин, масса дальних родственников. Но каждый жил своей жизнью и прекрасно мог обходиться без нее. Ребенка она родить Роберту не успела, а снова замуж совсем не хотелось. Конечно, теперь у нее была полная свобода, и можно ездить куда угодно, не спрашивая ни у кого на то разрешения. Но сколько это могло продлиться? Год, два, три? А потом? Изо дня в день наносить визиты, танцевать на балах, посещать театр? И это все? Этим леди Алертон и занималась, как только ее начали вывозить в свет. Сперва все казалось новым и безумно увлекательным. Но постепенно блеск высшего общества стал тускнеть. К чему сводилось большинство разговоров? К сплетням, злословию и обсуждению нарядов. Но как это можно терпеть годами, десятилетиями? Это же невообразимо скучно.

Как бы ей хотелось родиться мужчиной. Можно было бы найти себе какое-нибудь достойное занятие. Например, стать врачом, архитектором или географом-первооткрывателем. Как бы это было замечательно! Но все это только мечты, она даже выучиться этому нигде не могла. Леди Алертон иногда негромко вздыхала и снова смотрела на волны, набегающие на пустынный пляж: «У меня много денег и совершенно нечем заняться. Как грустно…»

По вечерам она писала письма знакомым на материке, сообщая о своем приезде. Два года траура по мужу и по отцу лишили ее возможности поездок в Бельгию и Францию. Теперь же она хотела повидаться со всеми как можно скорее. Стивена она на несколько дней отпустила, вряд ли он мог ей понадобиться. Кажется, он случайно встретил в городе старого приятеля, с которым учился в Харроу, и проводил все время с ним, поэтому Вивьен видела его лишь один раз. Он заглянул рассказать о найденном мальчике и его самочувствии. С его слов, вышла совершенно удивительная история. Но леди Алертон его почти не слушала, в этот момент она читала письмо, пересланное ей из Англии. Ее кузина, Полин Сабатье, писала из своего поместья неподалеку от Шамори, что собирается провести там зиму, а Вивьен могла бы приехать к ней погостить.

Леди Алертон это приглашение не показалось заманчивым. Полин она искренне любила. Когда-то давно, всякий раз бывая в Париже, они виделись и с удовольствием проводили время вместе. Но потом Полин вышла замуж за Франсуа Сабатье. Вивьен откровенно не нравился этот человек – надменный, капризный и требовательный, но Полин этого, видимо, не замечала. Он вполне успешно спекулировал на бирже ценными бумагами и был весьма состоятельным человеком, так что брак считался удачным. Глядя на его успех, отец Полин, Эмиль Пиорри, тоже решил улучшить свое финансовое положение. Какое-то время дела у обоих шли очень недурно, но случился биржевой крах, и они потеряли почти все. Для Пиорри это стало страшным ударом. Он лишился средств к существованию, и сердце его не выдержало такого удара. Не прошло и полугода, как он скончался. Семейству Сабатье повезло больше, у них осталось поместье и небольшой участок земли. Но денег с его аренды хватало лишь на то, чтобы вести мало-мальски сносное существование. Со времен биржевого краха прошло не меньше пяти лет, а их дела так и не поправились. Полин и Франсуа отчаянно нуждались в средствах и не скрывали этого. Но что еще хуже, постоянно рассказывали всем о своих бедах. И слушать их было довольно утомительно, и леди Алертон стала стараться избегать частых встреч. Однако категоричный отказ от приглашения мог ее обидеть.

Не поняв из рассказа Стивена ни слова, Вивьен лишь рассеянно покивала и сообщила, что очень рада, раз все обошлось. Ее больше волновал не какой-то мальчик, а это злосчастное приглашение. Она не знала, как поступить, дважды садилась к столу, чтобы написать ответное письмо, но так и не решила, ехать ей или нет. Промаявшись весь вечер, леди Алертон предпочла отложить вопрос на следующий день. Однако, укладываясь в постель, подумала, что непременно заглянет к Полин, но только зимой, когда дела с Дидье будут улажены. Все же ей хотелось с ней повидаться. И обязательно напишет кузине о своих планах навестить ее ближе к Рождеству.

Но утром пришла Мари. Она, как обычно, принесла чашку кофе и сообщила, что месье де Кринье будет ждать ее в холле, чтобы вместе ехать в порт встречать лошадей.

– Что за глупая идея? – нахмурилась Вивьен. – Зачем мне ехать в порт? Тем более в такую рань?

– Не знаю, миледи. Но настроен месье де Кринье решительно. Так и сказал: без вас не поедет.

– Очень странно, – леди Алертон недовольно повела плечами.

Тем не менее она довольно быстро завершила свой туалет и спустилась в холл гостиницы. В одном из кресел сидел Диди. Вид у него был крайне мрачный, что выглядело весьма необычно. Вивьен опустилась в соседнее кресло и подозвала одного из служащих отеля:

– Принесите шампанское.

Тот поклонился и через пару минут вернулся с подносом. Пока служащий разливал шампанское, она молчала. Молчала, и пока Диди медленно пил из своего бокала, смотря отсутствующим взглядом в окно. Но вот щеки его порозовели, а в глазах появился привычный веселый огонек. Только после этого леди Алертон произнесла:

– Много проиграл?

Месье де Кринье на одном дыхании допил остатки шампанского и неопределенно покрутил головой. По одному этому движению она поняла, что намного больше, чем мог себе позволить. Но казалось, этот вопрос стал его волновать значительно меньше, чем четверть часа назад. Диди не стал звать официанта и сам налил себе второй бокал.

– Ты знаешь, как мне поднять настроение, – уже довольно бодро сообщил он.

– Разумеется. Я слишком хорошо тебя знаю.

– Ты страшная женщина, – усмехнулся месье де Кринье и с любовью посмотрел на внучку.

– Сомнительный комплимент, на мой взгляд. Но не буду придираться к словам. Лучше задам простой вопрос. Зачем мне ехать вместе с тобой в порт?

– У меня было скверно на душе. А ты – единственный человек, рядом с которым я всегда чувствую себя хорошо. Вот мне и подумалось, что совместная поездка пойдет мне на пользу. Отвлечет от грустных мыслей.

– Теперь все в порядке, грустных мыслей как не бывало, и я могу вернуться к себе? – с надеждой поинтересовалась Вивьен.

– Ни в коем случае! А вдруг эффект шампанского окажется непродолжительным? – Диди изобразил на лице испуг.

– Так возьми его с собой.

– Отличная мысль! Но ты действуешь на меня намного лучше. К тому же что скажет твоя тетя на такое предложение?

– Но ты же ей не расскажешь?

– Конечно нет… Если ты поедешь со мной.

– Шантаж? – в изумлении леди Алертон вскинула брови.

– Безусловно. Но исключительно во благо моего здоровья, – рассмеялся Дидье и сделал большой глоток. – Не о нем ли ты так рьяно пеклась?

Вивьен невольно рассмеялась вслед за ним. Желание деда ехать вместе было чистым чудачеством. Но отказать ему она была просто не в состоянии.

Лошади прибыли, как и обещала леди Алертон, точно в срок. Когда пароход подошел к причалу и опустили грузовой трап, месье де Кринье встал совсем близко, чтобы не пропустить волнительный момент. Вивьен за ним не последовала. Вокруг сновали грузчики, одни тащили на спине мешки, другие катили бочки. Мимо все время проезжали подводы с тюками и ящиками. Она предпочла остаться в стороне, чтобы ненароком не испачкать платье. И это было весьма предусмотрительно.

Как выяснилось позднее, на том же пароходе перевозили животных для одного из цирков, и клетка с пантерой стояла рядом со стойлами лошадей. Два добронравных тракенена всю дорогу били копытами в перегородки и сильно нервировали кошку, та рычала и бросалась на прутья клетки. В конце путешествия лошади были напуганы настолько, что, когда открыли грузовой трюм и сопровождавшие конюхи стали выводить их наружу, тракенены рванули вперед. Так они и появились на сходнях – с безумными глазами и висящими на поводьях людьми. Те упирались подкованными железом сапогами в деревянный настил, тянули лошадей на себя, но ничего поделать не могли. Тракенены тащили их в гущу толпы на пристани. Первым на их пути, разумеется, оказался месье де Кринье. Тот успел сообразить, что происходит, но оказался недостаточно проворен. От лошади он смог увернуться, но крепкий парень, держащий поводья, задел его плечом.

Диди, скорее всего, упал бы от неожиданного толчка, но за его спиной стояла телега, груженная какими-то мешками. Она и приняла удар тела. В итоге месье де Кринье несильно пострадал, лишь цилиндр свалился с головы и откатился в сторону. Но леди Алертон перепугалась не на шутку. Она невольно вскрикнула и тотчас бросилась любимому деду на помощь. Подбежав, Вивьен убедилась, что все в порядке, и помогла Диди привести костюм в порядок.