Случилась перезарядка, перезагрузка организма. Иначе грозил неизбежный слом, уж слишком тяжело давалось дыхание, а сердце ощущалось, как огромный ком, бьющийся в истерическом режиме и раздавливающий своим весом остальные органы. Растёт оно там, что ли? Пухнет, наливается кровью? Что происходит? Почему сердце ведёт себя так, что невозможно дышать?

Вадим уже собрался обратиться за помощью к кому-то из медперсонала, сновавшего мимо, ведь что-то надо предпринимать, терпеть более невыносимо. Может, у него инфаркт? В прошлый раз, когда с сердцем случилось похожее, молодой врач скорой сказал, мол, «первое предупреждение». Сейчас второе? Или второго не бывает и…

И тут как раз отпустило. На целых триста секунд… примерно. Вадим прикрыл глаза и глубоко выдохнул. Какое блаженство! Ничего нет – ни сердца, ни других органов, ни боли. Казалось, что можно взлететь без крыльев на одной только лёгкости тела, настолько стало хорошо.

Но вскоре навалилось вновь, хотя по-другому. Навалилось ужасом стремительно меняющихся картинок, как в сбесившемся диаскопе, картинок из памяти, последняя из которых – уезжающая от него по коридору каталка со скрюченным худеньким телом самого родного и любимого существа… Бесконечно длинный, как казалось, коридор, по которому, грохоча, катится чёртова металлическая таратайка, а Вадим пытается идти рядом, только чтобы быть рядом и ни на секунду не терять её из виду. Но его попросили остаться и ждать здесь. Очень убедительно попросили: бородатый доктор, высокий и крепкий, буквально силой усадил Вадима на какую-то кушетку, вдавив ладони-лопаты ему в плечи.

– Вам надо быть здесь! – с упором на слове «здесь» и жёстко удерживая маловменяемого Вадима, отчеканил мужчина. В другое время Вадим уложил бы одним ударом даже такого крепкого мужика, но не теперь. Сейчас он слишком слаб из-за вспухшего сердца и сбившегося дыхания, поэтому подчинился силе и покорно рухнул на больничную скамейку, провожая глазами грохочущую каталку, двигавшуюся куда-то далеко-далеко по бесконечно длинному, как марафонская дистанция, коридору.

Как знакомы эти удушающие объятия ужаса, когда случается нечто страшное, абсолютно тебе неподвластное и всесильное. Примерно те же чувства я испытала, когда мне объявили мой приговор-диагноз. Всё происходило тоже в больнице, особая атмосфера которой располагает к острым переживаниям и ощущению отчаяния. Потом отпускает, всегда отпускает – а как же! Мы, люди, весьма приспособляемые животные. Всё равно надо жить дальше, надо действовать, шевелиться, по крайней мере, пока бьётся сердце. Поэтому всегда отпустит, как бы ни шарахнуло. И ты начинаешь думать, что делать теперь, как действовать дальше. Думаешь, анализируешь. Вспоминаешь…

АСЯ

Высокому, моложавому, спортивному, цыганисто черноглазому, с каштановой гривой густых волос, даже не думающих редеть в его за сорок, лишь чуть поседевших на висках, Вадиму Карлову в 90-е годы пришлось побыть «Папой Карло», но он им остался и доселе для близких и, возможно, для врагов, в наши дни превратившихся в конкурентов (неизвестно, что страшнее). Неужели опять настало время «включить режим» плохого, злого Карлы, чью роль приходилось играть в те незабываемые годы, нынче названные «лихими»? Точное определение – лихими они были. И безжалостными. Но и счастливыми, яркими, прекрасными! А всё равно хотелось, чтобы та пора ушла безвозвратно, по крайней мере, для него, для таких, как он, сделавших основную игру двадцать лет назад и вышедших из молотилки победителями. Но из молотилки…

Да, Карлов радовался, что закончилась эпоха девяностых. Радовался наступившей «мирной жизни» и расслабился от некогда столь вожделенного буржуазно-комфортного существования. В итоге ошибся, вовремя недооценив серьёзность возникшей ситуации. Отвык! Отказала скорость реакции, подвела возрастная самоуспокоенность. Исправить уже нельзя, но ответить на удар можно. Нет, не можно, а нужно, вспомнив прошлое, взбодрив навык.

Асенька, его единственная дочь, родилась в начале нулевых, и открыла своим появлением на свет не просто новый век или даже тысячелетие, а совершенно иную главу его, Вадима, жизни. Сказал бы ему кто-то в те же 90-е, что именно рождение дочки станет поворотным моментом в его судьбе, самым важным событием и в то же время создаст уязвимое место в душе, похожего на которое не было никогда прежде.

Асина мать… По правде говоря, её мать не стоила и пары добрых слов. Так глупо и пОшло всё случилось! В те годы, когда Вадим сколачивал капитал и сосредоточился только на этом, ему было не до лирики и романтических отношений. Успешный, небедный и упрямо поднимающийся вверх по лестнице благополучия, Карлов, которому перевалило за тридцать, не нашёл до этих пор ни времени в своём расписании, ни желания в своём сердце обзавестись семьёй. Но, видимо, пришла пора, и мечта об очаге, о родных людях, о спокойном и уютном тыле в виде жены и детей сначала возникла, удивив, и постепенно сделалась вожделенной целью. Но оказалось, что Вадим плохо знает, с какого бока приниматься за мирное, приятное и такое на первый взгляд простое дело. Вернулся солдат с фронта…

Десять лет безумной и опасной гонки окончательно отбили и нюх, и умение разбираться в женщинах так, чтобы отличать хотя бы умную от стервы, а добрую от дуры. Опыт родителей был совершенно не в помощь. Лучше не вспоминать тот вечный, растянутый на годы развод, который так и не состоялся, скандалы, мелочные упрёки с обеих сторон, рыдания матери и грязная ругань отца. Образца правильной семьи и того, как она строится, у Вадима не было. Впрочем, кое-какие картинки всё же мелькали порой в мыслях – будто рекламные, из американских фильмов, демонстрирующие лишь внешнюю сторону открыточных отношений, при этом без малейшего понимания, что происходит внутри красивой и правильной семьи, как общаются между собой идеальные супруги, по каким отделениям шкафов раскладываются расчленённые скелеты семейных тайн – и могут ли в хорошей семье присутствовать скелеты вообще? Всё это было для Карлова терра инкогнита, лишь грезился яркий рекламный клип про семейный воскресный обед с рождественской ёлкой до потолка – больше ничего не представлялось.

Потому он и попался. Зоя была ожившим образцом мужской мечты из телевизора или с киноэкрана. Например, мечты а-ля Италия, потому что удивительно напоминала Орнеллу Мути порочной красотой и бесстыжими глазами. Точёная фигурка, белозубая улыбка, грива каштановых волос, пухлый, почти негритянский рот. Умение держаться, вести беседу, быть обворожительной и милой – всё было при ней в достатке и даже с лишком. Так глупо было разом сглотнуть все наживки, повестись на рекламный ролик, поверить в реальность воплощения мультяшной счастливой жизни Барби и Кена!

Господи, сколько их было тогда вокруг, сколько крутилось рядом красивых девах, ловящих на своё тело внезапно появившихся в стране богатых мужиков, причём, мужиков молодых, сильных, деятельных! А они, парни, обрадовались и распустили хвосты денежными купюрами, решив, что каждый отхватит себе самую классную самку – ведь каков выбор! Из кого выбор-то?

Ведь был не юный уже дурак. Но Зоя мастерски окрутила Карлова со всех сторон, заобнимала длинными, смуглыми руками, довела до исступления поцелуями пухлых губ, приучила к ежеутренним и ежевечерним умелым ласкам.

Дворец бракосочетания, роскошная свадьба, медовый месяц на Мальдивах… Беременность. Всё шло по плану, как в сериально-киношной мечте. Так думал Вадим, в точности так же, наверное, размышляла и Зоя. Только мечты у них оказались абсолютно разными.

Дальнейшее вспоминать неловко, настолько оно пошлое, как в дешёвом сериале. Красавице из низов нужно было закрепиться в этом городе, в этом классе общества, надёжно сцепиться навеки с большими деньгами, больше никогда не выпуская из рук вожделенную добычу-жизнь любой ценой.

Идиот, кто мешал как следует узнать про её происхождение, про родителей и даже бабушек с дедушками? Почему-то это в голову не пришло. Дебил, он же видел их на свадьбе – и не опомнился. И ведь не скажешь, что разумом Вадима завладели похоть и вожделение, начисто отключившие мозг, нет. Но понимания, что более важно, а чем можно пренебречь, не было. Все мы вышли из советского винегрета без понятия о важности происхождения, когда и если ты хочешь узнать и понять другого человека. Почти все на этом хоть раз да споткнулись, уж в новой постсоветской жизни – точно.

Ситуацию усугубляло то, что голова Вадима, вернее, её часть, не занятая вечной бизнес-гонкой, намечтала слишком яркую картинку идеальной семьи с крошками-ангелами и самой прекрасной в мире женщиной – их мамой. Здравый смысл был загнан в дальний угол и сознания, и подсознания. Где он нашёл эту женщину, свою жену? В каком доме, в каком ночном клубе, на какой вечеринке? Уже ведь и не вспомнить. Разве это нормально?

Вспоминаю те времена… Я была совсем юной и не входила в категорию прелестниц, что могли очаровать наших новоявленных богатых. Для них меня не существовало, я была пустым местом, ничем. Но мне-то и не надо было, потому что я на равных тусовалась среди начинающих богачей, спасибо ещё живым маме и папе, и наблюдала, можно сказать, изнутри, как изо всех сил бьются юные девочки-красоточки за право попасть в «обойму невест» для новых русских, как они колотятся, суетятся, идут на риски и позор, ставят на кон всё и часто проигрывают. А наши мальчики, довольные и испорченные вконец, выбирают. Иногда, подчиняясь инстинкту женской солидарности, хотелось дать им в морду. Но чаще всё же презрительное отношение к начинающим шлюшкам оказывалось сильнее презрения к объектам их охоты.

Насмотрелась на эти доморощенные в Запупынске тактики со стратегиями. О-ох… Искать среди этих девах жену, подругу – самое глупое, что можно придумать. Всякий раз удивлялась мужчинам из нашего круга: ты слепой или идиот? Какого чёрта сам закладываешь бомбу под свою задницу на долгие годы вперёд? Не знаешь ведь, когда и как рванёт, но разорвёт тебя на клочки всенепременно. Анекдот тех времён был безупречно правдив: «Не могу найти порядочную женщину, нет их вообще! – А где вы ищете? – Да все ночные клубы обошёл!» Заводить серьёзные отношения с далеко идущими планами, выбирая из девочек, что всеми способами и методами проникали в наш круг, означало где-то на работе хотя бы временно оставить свой мозг. Но девки были красивые, что да, то да. Очень. Цвет нации в этом смысле.

Прекрасная юная Зоя прибыла в Москву из Рязани, точнее, со всех ног сбежала из своей детской и юной жизни, из семьи проворовавшегося, отсидевшего, спивающегося бухгалтера, жена которого, мама Зои, в прошлой жизни служила заведующей заводской столовой. В той прошлой жизни у неё остались благополучие, сытость до отвала и полное довольство своим существованием, в нынешние же времена эта женщина превратилась в обозлившуюся, жадную, завистливую до чужого добра тётку. Ужас в том, что родители Зои – это родные бабушка и дедушка Аси. Счастье в том, что им никогда не было до внучки никакого дела.

Пошлость в стиле «рублёвский гламур» – вот как можно назвать недолгий период того брака. Сколько этих историй мне пришлось наблюдать на довольно близком расстоянии – десятки! Разница лишь в некоторых деталях: в суммах украденного у мужа, в количестве любовников у жены… Короткое перечисление даст точное представление о происходившем, и не к чему долгие рассказы, всё слишком очевидно: ненужная Зое дочка, капризы, скандалы, мелкое воровство денег с карточек Вадима, а потом и попытки влезть в его дела ради банального шантажа. Измены… Её откровенные поиски кого-то побогаче и менее зацикленного не «семейных ценностях», которые прекрасной русской Мути сто лет не были нужны. Зоя грезила об Америке и Голливуде, в чём однажды в нежный момент призналась мужу.

Вадим понял, что они оба ошиблись друг в друге, лишь тогда, когда маленькая Аська уже таращила космические глаза из розовой кроватки с балдахином. А Зоя рыдала, сидя в кресле и с ненавистью глядя, как на груди намокает её кружевной пеньюар.

– Мне это надо? Мне, по-твоему, это надо? – истерически вопила она, резко выпростав из-под кружева набухшую грудь, сочащуюся молоком. Вадим как раз вошёл в детскую, придя с работы, и хотел побыть с Асей. И наткнулся на Зою, с ненавистью трясшей грудью и испепелившей мужа глазами, в которых читалось всё. Озарение было не из приятных.

– Не кричи! Напугаешь девочку, – сухо заметил он, подходя к кроватке.

– Ничего ей не сделается! – завизжала Зоя. – Почему ты заставляешь меня кормить её сиськой, что за дикость, за что мне это, мука, мука, уродство, ненавижу! – и она горько разрыдалась. Тут же отчаянно запищала и дочка.

Спасительно подумалось: наверное, послеродовая депрессия, такое бывает, может, на самом деле не стоит Зое кормить грудью. Казалось, Вадим пытался остаться слепым и старательно отгонял от себя понимание, которое шарахнуло его из ненавидящего взгляда жены.

Он пошёл на всё: освободил Зою от «муки» кормления. Привёл в дом двух нянь – дневную и ночную. Думал, Зоя отдохнёт, придёт в себя и всё станет так, как мечталось, как виделось в святочных картинках, что наворовала его память из фильмов и приторных реклам.

Как он ошибся, каким дураком в квадрате оказался! Именно после того, как женщина почувствовала себя свободной, интерес к дочке был потерян ею окончательно. Она полностью окунулась в прежнюю жизнь, бывшей смыслом её существования, маяком, счастьем и страстью, тем, что делало её красивой, мягкой, желанной: той, что разбивала сердца и превращала в идиотов таких, как Карлов. Без всего необходимого, по мнению этой женщины, Зоя становилась одуревшей от злости мегерой. Интересный вопрос: куда пропадала русалочья красота, возбуждающий взор Орнеллы Мути и призывная нежность рта? Каким злым чудом исчезало это всё и только лишь потому, что декорации и предлагаемые обстоятельства не соответствовали её замыслам?

Зое нужны были приёмы, дорогие магазины и поездки. В самой сладкой мечте – подиумы и Голливуд, ей грезилась собственная киношная картинка: жизнь в американском высшем свете в Зоиной рязанской адаптации. Лишь это являлось смыслом, вожделенным модус вивенди, лишь это представлялось ей условием счастья и ощущения, что жизнь удалась.

Если же проще выразить всё перечисленное, то ей нужны были деньги. Очень большие деньги. Огромные деньги! И больше ничего.

Стоило Зое допереть, что всё поехало не в ту сторону и не так, начались упрёки, скандалы, воровство и, наконец, дошло до шантажа.

Вадим себя не оправдывал, он дурак. Тривиальный идиот, попавшийся, как сотни и тысячи до него во всем известную и примитивную ловушку. Зоя была из тех женщин, которые очень дорого продавали себя, своё тело. Настолько дорого, что даже были согласны родить ребёнка, но… Не более того. И просто родить. Да и то лишь для того, чтобы угодить богатому мужчине и иметь надёжный якорь, держащий богача, то есть, деньги, на привязи и коротком поводке.

Потом стало ещё банальнее. Когда речь зашла о разводе, а Вадим сам завёл об этом разговор, потому что было уже совершенно невыносимо, Зоя, зная, как отец обожает дочь, поставила жёсткие условия. Своей жизни без Аси Карлов теперь не представлял. Оказалось, что он многие годы шёл именно к отцовству, хотя и не подозревал об этом. Но крохотное беспомощное существо, прекрасное, тёплое, сладкое и такое родное, сделало его по-настоящему счастливым. Нежданно-негаданно.

Развод был быстрым и грабительским по отношению к Карлову, но зато совершенно беспроблемным в смысле Аськи. За очень большие отступные Вадим отвязался от Зои раз и навсегда, чем поразил всю Рублёвку и окрестности. Суммой прописью поразил… Зоя и не думала возражать против того, чтобы дочка осталась с ним. Сначала, правда, начала разыгрывать драму, но абсолютно любительского толка, дешёвую самодеятельность, и Вадим быстро это прекратил.

– Зой, не надо. Мы оба всё понимаем. Давай сразу приступим к финалу, хорошо? Торга не будет, я тебя обрадую.

Красавица удивилась, таращила глаза, хватала ртом воздух и не верила. Не верила, пока ей не дали на подпись бумаги. Надо было видеть вспыхнувшие щёки молодой женщины, трепет ноздрей и сияние глаз. Да! Вот оно! Цель достигнута, всё получилось. Не так уж трудно и оказалось – подумаешь, всего лишь родила, фигура уже пришла в норму. Другим приходится и родить, и потом с ребёнком (хорошо, коли с одним!) возиться, и толстеть, и бабеть, и профукивать самые лучшие годы, даже если со средствами, а всё равно с гирями на ногах и, в итоге, не достигнув цели. А тут полное освобождение да с наваром! Можно пускаться в увлекательное путешествие по прекрасной жизни, полной богатых мужчин и потрясающих перспектив.

Карлов наблюдал за уже бывшей женой с любопытством исследователя и с горечью разочаровавшегося в себе человека. Как он мог всего этого не понять вовремя, как попался? Он, который на раз-два раскалывал планировавших «кинуть» его, распознавал по манере разговора, по уплывшему внезапно взгляду, по выступившей на лбу испарине! В деловой игре, в деловом мошенничестве равных ему не было… ну, почти не было. А прокололся на молоденькой стерве, правда, красивой и манкой, как сама Орнелла Мути.

Могу подтвердить, как наблюдавшая с довольно близкого расстояния немало подобных драм, Вадим – одно из редких исключений. Всё же, как правило, наши мальчики не церемонились с оборзевшими жёнами, бывшими девушками из таверны. Многим из них пёрышки повыдёргивали, кровушки попортили и на обочину повыкидывали. Некоторые из отставленных супружниц едва уносили ноги от озверевших бывших мужей, с кем-то удалось договориться более-менее по-людски, кто-то годами судился и судится по сей день. Но так, как Вадим, поступало абсолютное меньшинство. Пальцев одной руки хватит, чтобы вспомнить их всех и назвать их можно поимённо. Наверное, потому что мало кто умеет так любить своего ребёнка и, не задумываясь, пойти ради него на потерю огромных денег, легко отпустив с богом «грабительницу». Тем более, мы говорим о мужчинах, не о женщинах… Редкое явление, достойное, но исключительное.

Зойка неплохо порастрясла карманы Вадима, но довольно быстро оказалось, что всё восстановимо при стремительно взлетающих в космос ценах на нефть. Главное, что его сокровище, его ангел Асенька осталась с ним. Навсегда. И счастье стало полным. Даже без жены, без мамы… Ну их, этих баб! Чтобы стать счастливым в союзе с женщиной, надо их, женщин, знать, понимать и уделять изучению предмета слишком много времени. У него никогда не было такой роскоши. Или ты работаешь, пашешь по двадцать часов в сутки, или изучаешь женщин.