Там, где она действует, она приобретает императивное содержание. Она санкционирует, что делать; она демонстративно невосприимчива к критике; она требует приверженности, а тех, кто ей не следует, обходит стороной как чудаков и неудачников. Власть, которой обладает мода над областью своего функционирования, никак не свидетельствует о ней, как о незначительном механизме». Г. Блумер критикует трактовку моды как чего-то отклоняющегося и иррационального, «сродни помешательству или мании». Такие представления, по мнению Г. Блумера, выросли из представлений о моде, как о чем-то эксцентричном и фривольном, переменчивом, возникающем в ответ на иррациональные статусные тревоги и из представлений о том, что люди идут на поводу у нее вопреки здравому смыслу. Причины таких взглядов он видит в том, что по прошествии времени «моды обычно кажутся странными и часто нелепыми; моды редко кажутся «осмысленными с точки зрения полезности и рациональной цели»; «мода кажется своего рода тревожной попыткой элитных групп отгородиться от других путем введения тривиальных и эфемерных знаков отличия, сопровождающейся напряженными попытками классов, не относящихся к элите, добиться иллюзорной идентификации себя с высшими классами путем принятия этих отличительных знаков»; овладевая массами людей, мода выглядит как «форма коллективного помешательства».119