Цитаты из книг автора «Кася Кустова»

Я считаю, что люди – это не животные, а венец творения. В человеке все должно быть прекрасно. Чистая душа, чистые мысли, чистый писюн.

Он натянул на мокрое лицо маску. Она валялась, скомканная, у него в кармане уже неделю – так одноразово, так гигиенично.

Сам факт, что в психиатрической больнице лежит твой близкий человек, казался Илье таким личным, таким хрупким, что ни с кем не хотелось делить это в тесном пространстве тачки класса эконом.

Илья вспомнил, как ждал Никиту весной после школы на качелях под дубами. Тот приветствовал его улыбкой. Всегда дружелюбный, всегда терпеливый. Немного чудаковатый и мечтательный, что не мешало ему все делать безупречно. Вечно в мыслях, в числах, в олимпиадных задачах со звездочкой, в своих замысловатых ритуалах. Про таких говорят – на своей волне. Никита объездил весь мир, заодно укрощая волны на Бали в окружении модельных девиц в бикини. А теперь он лежит в страшном месте. Вездесущий Бог, про которого Никита без умолку говорил, отобрал у него свободу и заставил страдать.

Приехали. Германн сошел с ума. Тройка, семерка, туз. Раздражительность, бессонница, замусоренная комната, чипсы и энергетики – неужели безумие выглядит именно так? Как вообще сходят с ума? Илья всегда думал: с ума сходишь, когда чего-то сильно хочешь и никак не можешь получить – и начинаешь желаемое выдавать за действительное. Придумываешь себе воображаемую девушку, и она начинает с тобой говорить. А потом оказываешься привязанным к кровати, тебе колют страшный укол под названием галоперидол – и девушка исчезает. Илья читал достаточно таких историй. Но Никита не нуждался в девушке, а если бы и нуждался, с легкостью нашел бы ее. Он вообще ни в чем не нуждался. У него было реально все. Может, с ума сходят от страха перед будущим? Перед смертью? Но Никита мог обеспечить себе безбедную старость. Он верил в перерождение душ и не боялся смерти. Однако раз он заболел душевно, значит, в нем было отчаяние. Отчаяние – всегда крайность, всегда предел. Человек бьется сперва об одну крайность, затем о другую, как птица, залетевшая в комнату сквозь форточку. Мечется, выбивается из сил. А потом, наверное, сходит с ума. Да, наверное, именно так и сходят с ума – в диапазоне между отчаянием и надеждой. Но даже в своих крайностях Никита до последнего казался нормальным. Совершенно нормальным. А вдруг он никогда не был нормальным? Просто Илья к нему привык. Как он там теперь?

Он усмехнулся своим ассоциациям. Какой же я чертов король драмы, подумал он. Драма лезет из всех щелей.

Свидание оставило у него неприятное тянущее ощущение. Как будто после приема врача, на котором сказали: «Необходимо провести дополнительные исследования». Женщины похожи на болезни. Но если Лена была затяжной болезнью-любовью, Женя была сезонной заразой, которую переносишь на ногах. Если Лена опасна, как пандемия COVID-19, то Женя – просто неприятная болячка. Резкая, как кишечная инфекция в Адлере.

Копишь всю жизнь бабки, а хватает тебе только на долбаную студию в тридцати километрах от МКАДа. И потом какая-то пигалица, у которой за душой ни гроша, тебя за это чмырит. Он понял вдруг, как чувствовал себя Никита, защищая Кузьминки, когда Илья жаловался, что там негде нормально пожрать. «Всяк кулик свое болото хвалит», – сказала бы бабушка. В родном городе он мог бы купить трешку на улице Ленина и на оставшиеся сделать ремонт с золотым унитазом. Почему он этого не сделал? Жил как-то с матерью, баррикадировался от нее в комнате, не видя света. Но деньги копил: значит, знал, что уедет? Теперь этот футуристический частокол новостроек посреди «песи» – без пяти минут его законные владения.

Женя произнесла еще много слов: о том о сем, об этом. Она говорила страстно и эмоционально, ее несло как диджея на радио в ночном эфире, когда эфир почти никто не слушает и можно нести какую угодно ахинею. Илья молча слушал и кивал, хотя уже давно потерял нить. Внутри него все было выстужено, словно подвержено шоковой заморозке. Он понимал одно: за коротенькую двадцатилетнюю Женину жизнь с ней случилось много пиздеца. Как-то даже слишком много пиздеца на одну девочку. Словно когда Бог отмерял людям их страдания в течение жизни, Он сделал неловкое движение локтем и из пакета со страданиями на Женю просыпалось слишком много. Илья не знал, как это комментировать. Он хотел было сказать: «Да-а-а, тяжелая у тебя была жизнь», но решил, что лучше промолчит, чем будет Капитаном Очевидностью.

Ох уж эти зумеры, ох уж эти снежинки. Чуть что – так сразу бедный травмированный котик с десятью психрасстройствами. Выгорание, депрессия, биполярочка, еще аутизм и СДВГ до кучи. А как насчет того, что у любого взрослого человека бывают нелучшие периоды в жизни? И, в конце концов, как она это себе представляет? Что Илья его за ручку возьмет и поведет к доброму доктору? Да, его – успешного состоятельного чела, который управляет большой командой?