Когда я открыла дверь и тихо, на цыпочках вошла, то увидела, что Юля лежит на моей кровати. Напротив неё, наполовину лёжа на полу, спит, мирно посапывая, Фауст.

– А почему он здесь? – спросила я.

– Не рассчитал сил. Уснул на подходе к кровати, – пояснила Юля. А затем переключилась на меня. – Всё в порядке?

– Нет. Я пила шампанское и курила отвратительную сигарету.

– Ну, ты даёшь!.. – воскликнула Юля.

– А ещё меня целовал Пашка Сазонов.

– Что-что? – Юля захлопала глазами.

– Ты прекрасно слышала. Сазонов меня целовал. В губы.

– А ты?

– А что я? Я… тоже.

– Ну и дела… Оставила тебя одну всего на один вечер, а ты уже столько дел успела натворить, – Юля покачала головой. – Как это получилось?

– Я сама не поняла. Мы сидели в одной компании. Потом разговорились. Вышли в коридор. И там всё произошло.

Я, действительно, не понимала, как так могло получиться. Он, определённо, к этому шёл. Но я не была готова к тому, что первым парнем, который меня поцелует здесь, будет именно он.

– Тебе понравилось? – неожиданно спросила Юля.

Я метнула на неё возмущённый взгляд.

– А что такого? – удивилась Юля. – Ты же спрашивала меня про Фауста.

– Да, но… Я в таком смятении, если честно… Никогда не думала, что окажусь в подобной ситуации с ним.

– Ну, почему же? – Юля стала рассуждать. – Парень он видный, интересный, весьма хорош собой и, по-моему, не дурак. Вот только репутация у него хромает. Но в некотором роде это добавляет ему привлекательности.

– Только не для меня, – возразила я. – Репутация хулигана меня не привлекает.

– Но с тобой он вёл себя хорошо?

– Как сказать? Если бы я не остановила, мог позволить себе лишнее.

– Ничего удивительного. Раз ты ответила на его поцелуй, значит, он вправе рассчитывать на продолжение, – заключила моя подруга. Что ж, в этом она, пожалуй, права. Женщина подаёт сигналы, мужчина их ловит. Всё естественно и закономерно. Но я совершенно точно не хотела от Павла ничего. Все мои мысли были заняты Евгением.

– Кстати, как там твой принц? – осведомилась Юля.

– Со своей принцессой, – мрачно заметила я. – Мы будем ложиться спать? Думаю, на сегодня впечатлений достаточно.

– Когда твоя соседка уже приедет? Или может, мне уже пора перенести сюда свои вещи?

– Разве ты ещё не сделала этого? – с улыбкой спросила я. Всё-таки, хорошо, что у меня появилась настоящая подруга, с которой можно поговорить обо всём на свете. Немного смущает присутствие бесчувственного тела на соседней кровати, но в принципе это уже не столь важно. И в подтверждение этой мысли Фауст, немного повертевшись во сне, окончательно сполз на пол.

– Пусть там и остаётся, – решила Юля. – Гораздо лучше смотрится, чем на кровати.

– Давай его хотя бы покрывалом накроем, – предложила я. – Замёрзнет.

Мы укрыли спящего Фауста, затем легли спать. Но сон пришёл не сразу. Взбудораженная произошедшими событиями, я вновь и вновь прокручивала их в голове. Евгений меня не замечает. Или делает вид, что не замечает. Это не может не огорчать. Мне хотелось бы, чтобы он вёл себя по-другому. Например, как Павел сегодня. Ему-то смелости не занимать! Только поведение его мне не понятно. Что ему нужно от меня? Всего лишь одного поцелуя? Слабо верится. Это не о нём. Он человек, не принимающий полумеров. Значит, просто развлекается. А раз так, надо побыстрее забыть этот эпизод, возникший так неожиданно. И не давать ему повода это повторить. Иначе… мне может понравиться…

* * *

А соседка приехала утром следующего дня. Милая, скромная девушка, ростом выше меня, не очень складная, зато приятная лицом. И совсем не разговорчивая. Она оказалась студенткой пятого курса факультета экономики, и, по её словам, в университете ей в этот период делать нечего. Она довольно равнодушно встретила известие, что теперь она не одна (хотя до этого комната, которую она занимала, считалась «однушкой»). Но, видимо, в этом году приток студентов оказался выше нормы, и пришлось изрядно потесниться.

Мою соседку звали Маша. Будни она проводила в общежитии, сидя на кровати, читала книгу и пила чай из кружки. Иногда разговаривала по телефону. Друзей у неё, как я выяснила, не было, молодого человека тоже. На контакт со мной она не шла, лишь изредка отвечала на мои вопросы. Странная девушка… Мне было скучно с ней, поэтому я часто покидала свою комнату и уходила в гости к другим своим знакомым – чаще всего, к Юле или, если она была занята, то к Насте. С ней разговаривать было сложнее, потому что она каждый раз норовила дать мне какой-нибудь дельный, с её точки зрения, совет. Но мне почему-то это казалось навязыванием мнения, и слушала я её вполуха. Настя любила поговорить о том, что происходит в стенах нашего общежития, и пообсуждать каждого студента. Мне это не очень нравилось, но я не смела упрекать её. Она была такой, какая она есть. Да, мы не сходились в этом. Но не её вина. Как, впрочем, и не моя.

С тех пор, как Маша появилась в нашей комнате, количество гостей сразу поубавилось. Пару раз заглянул Фауст, видимо, в поисках Юли, которая периодически его избегала. Заходила и сама Юля, но при виде молчаливой моей соседки сама умолкала. Зато мне было очень спокойно рядом с Машей, и я знала, что нашу идиллию ничто не может потревожить.

В гости к нашим весёлым друзьям я не заходила с того последнего раза. И у меня были на то причины. Во-первых, не хотелось лишний раз столкнуться с этой Лизой. Мне она не нравилась, и поддерживать с ней контакт не собиралась. Да и не хотелось видеть её рядом с Евгением.

Была и вторая причина. Я опасалась столкнуться лицом к лицу с Павлом Сазоновым. Неизвестно, что он может выкинуть на этот раз. И оказаться в опасной близости от него я не хочу.

Но долго избегать этих встреч мне не удалось. В один из вечеров, когда я сидела в своей комнате и готовилась к очередному семинару, формулируя развёрнутые ответы на вопросы, в дверь постучали.

– Войдите, – сказала я и подняла голову.

Оказалось, это Юрка. Я обрадовалась его появлению и пригласила войти.

– Да я ненадолго, – несколько смущённо улыбаясь, ответил он. – Меня делегировали сюда как чрезвычайного посла особой студенческой державы Алко.

– Замечательное название, – я еле сдержала смех.

– В связи с этим, милые дамы, разрешите пригласить вас к нашему скромному столу, – торжественным голосом продолжал Юра.

– Опять какой-нибудь повод? – поинтересовалась я.

– Да какой может быть повод? Ваш покорный слуга, наконец-то, сессию закрыл.

– А почему у тебя так рано сессия началась? – не поняла я.

– Так это с прошлого года!.. Теперь официально переведён на пятый курс, – и, посмотрев на мою соседку, сказал. – Да-да, Мария, к сожалению, это так. Умом не блещу. Зато как красноречив порою!

Маша скромно опустила глаза. Но, к моему удивлению, предложение приняла. И я, отложив в сторону конспекты и пригладив растрепавшиеся волосы, пошла за Юрой. По пути я думала, почему он решил зайти именно к нам. Неужели другой компании не нашлось? Мне во всём мерещился какой-то подвох. Видимо, я не привыкла к тому, что со мной можно дружить безо всякой корысти. В школе у меня появлялись друзья только, когда надо было списать домашнее задание или помочь на контрольной работе. Нет, они вовсе не были плохими ребятами. Это я, наверное, не была хорошей подругой. Просто не знала, как…

Юра пропустил нас первыми. Дверь в его комнату была открыта настежь. Но, вопреки ожиданию, я не увидела заставленных бутылками и стаканами столов. Толик нарезал овощи и хлеб, Яна (девушка из соседней комнаты) раскладывала салфетки (!). Евгений сидел на кровати и тихонько наигрывал на гитаре, временами прерываясь и делая какие-то пометки в тетради карандашом. Пашки, к счастью, не было. Я вздохнула с облегчением.

– Сейчас ещё Фауст подойдёт с подругой, – сообщил Юра. – И, думаю, этого хватит.

Я не удержалась, спросила, почему так скромно.

– Непривычно? Дело в том, что на днях к нам заходила Жанна – та, что Аркадьевна, и честно предупредила, что ещё один такой случай наподобие Дня знаний – и можно смело собирать чемоданы. А я, например, пока к этому не готов. И ребята тоже. Так что сидим тихо, скромно. Ждём, когда гроза поутихнет. Заодно, может, поговорим по душам.

Насколько я поняла, Лизы в этот вечер не предвиделось. Меня это так обрадовало, что я, забыв о своей скромности, села рядом с Евгением и весь вечер посвятила ему. И он неожиданно разговорился. Я узнала о нём много нового. Например, то, что в детстве он мечтал стать лётчиком. Но отец настрого запретил ему. Потом стали появляться другие мечты, но все они пресекались на корню, так и не воплотившись в реальность. Мне стало грустно от его откровений. Оказывается, мы с ним похожи гораздо больше, чем могло казаться вначале. Он тоже вынужден был жить по законам, что постулировались в его семье, а не по велению своего сердца. Отец обложил его границами от и до. И только здесь, вдали от родного дома он впервые ощутил запах свободы. Не в полной мере, не совсем так, как хотелось бы, чтобы полностью стать счастливым, но всё-таки…

Жаль только, что свобода в его понимании и выражении могла сосуществовать только рядом с пороками.

– Алкоголь я впервые попробовал ещё ребёнком, – рассказал мне он. Каждый в нашей компании нашёл себе собеседника на вечер, и никто никому не мешал вести диалоги. Мы сели чуть поодаль от всех остальных, в угол его кровати, и тихо беседовали. – Знаешь, Ксюш, мне давно хотелось вырваться. Скинуть эти… оковы, которыми меня связали по рукам и ногам, и делать, наконец, то, что я хочу!

– И сейчас ты, действительно, делаешь то, что хочешь? – недоверчиво спросила я. – Вот это всё, что мы видим, и есть твоё желание?

– Ну, не совсем, конечно. Вряд ли я мечтал быть алкоголиком.

– Разве ты алкоголик?

– Похоже, что да. Во всяком случае, водку принимаю не реже, чем обычную еду.

– Ну, что ты такое говоришь? – мне не хотелось думать, что это всерьёз. А если он шутит, то делает это неумело. Но какая-то доля истины в его словах есть. Боже мой, они, действительно, слишком много пьют… И я с ними заодно. Сама не принимаю, но и никак не влияю. А могла бы?

Терпеть не могу алкоголиков! С детства их ненавижу! У моей одноклассницы отец умер от алкоголизма. Я видела, до чего его довела эта зависимость. Ужасное зрелище! Никогда бы не хотела вновь это увидеть. Хорошо, что в моей семье такого никогда не было. Я бы не перенесла.

Но Евгений, мой Евгений!.. О чём он только говорит? Откуда в нём столько пессимизма?

– Если ты сам осуждаешь своё поведение, – сказала я, – зачем снова его повторяешь?

– А я не знаю, как можно по-другому, – просто ответил он. – Я нашёл самый лёгкий способ уйти от проблем. Мне помогает, хотя и ненадолго. Но ведь всегда можно повторить.

Мне не хотелось больше это слушать, и я попросила его сыграть что-нибудь. Он охотно согласился. А пока он играл, я думала о том, как неудачно всё складывается. Парень, который мне нравится (а он на самом деле мне нравится), открыто объявляет себя алкоголиком и говорит, что другого пути искать не хочет. А у меня не укладывается в голове, как такое возможно. Если я знаю, что делаю что-то плохое, я остановлюсь, подумаю: а зачем мне это нужно. И скорее всего приму решение не продолжать. Но Евгений утверждает, что он на это не способен. Что другого решения для него быть не может. Что это такое? Склонность к саморазрушению? Для чего она нужна?

И тут я вспомнила, что говорила мне мать. Я спросила у неё, чем так плох мой отец, что она больше не хочет с ним жить. Она много чего говорила. И сейчас мне вспомнились её слова о том, что «невозможно жить с человеком, который сам на себе поставил крест. Рядом с ним сама волей-неволей начнёшь угасать».

Я не понимала её слов тогда и не понимаю сейчас. Для меня отец всегда был другим. Добрым, понятливым, любящим, заботливым. Возможно, излишне мягким. Не таким, как просила мать. Но он и не мог стать другим, даже для неё. Она сама его выбрала. Так почему теперь виноват оказался он?

Мне, конечно, не понять всей сложности их взаимоотношений. И никто мне этого никогда не раскроет. Но сейчас, глядя на Евгения, я уловила некое сходство между ним и отцом. Меланхолия во взгляде и погруженность в свой собственный мир… Да, в этом они похожи.

Но я – не моя мать! Критиковать и унижать не хочу и не буду. Я бы, напротив, хотела ему помочь. Если бы, конечно, могла. Но у меня слишком мало опыта в жизни. Семнадцать лет я прожила в тереме с забранными решеткой окнами. Никто не пытался ко мне стучать. Все обходили стороной. И мне казалось, так и должно быть. А потом вдруг я вырвалась. Но так ли это на самом деле?

Лязг порванной струны вывел меня из раздумий. Евгений чертыхнулся.

– Ну, вот ещё новость!.. – и потянулся за очередным стаканом.

Нет, он меня как девушку не воспринимает. У него уже есть девушка – его гитара. С ней он готов проводить и дни и ночи. А ещё другая девушка – которая под разным градусом к нему приходит. Втроём они способны творить чудеса.

Некстати вспомнился Артём, мой недавний знакомый. Он тоже не воспринимал меня как девушку. Вообще не могу понять, зачем он со мной подружился, если ему от меня ничего не надо было. Может, просто пожалел? Хотя жалкой я точно не выгляжу. Не знаю… Мужчин, оказывается, так сложно понять! Наверное, так же, как им – нас, девушек.

Тёплая мягкая рука легла мне на плечо. Я взглянула на моего Евгения и увидела его полусонные мутные глаза. Алкоголь развязывает не только языки, но и руки. А мне не хочется, чтобы он был таким со мной. Лучше уж как раньше – трезвый, но молчаливый. Не хочу разочаровываться в нём. Он казался почти идеалом.

Громкий возглас заставил меня вздрогнуть. Так в эту комнату может входить только один человек.

– Вот это сюрприз! – радостно воскликнул Павел. – А почему так тихо? Я уже подумал, что вы все вымерли.

– Не шуми, Паш, – попросил всё ещё трезвый Юра. – Ты же знаешь, что мы на особом контроле.

– Да плевал я на этот контроль! – заявил он. – Жанну, что ли, испугались? Она каждый раз грозит одним и тем же. И что?

– Но тебя, всё-таки, отчислили, – напомнил Толик.

– Меня – за драку, это совсем другое. И Жанна тут ни при чём. Декан сам решил.

Павел бросил взгляд на меня. Оценил нетрезвого Евгения, обнимающего меня за плечи, и присвистнул:

– Надо же!.. Евгеша, друг мой, ты времени даром не теряешь!

– Всё в порядке, Паш, – откликнулся Евгений и склонил голову ко мне на плечо.

Я снова почувствовала себя неловко под пристальным взглядом Сазонова. Он хотел, видимо, что-то сказать, но промолчал. Только поморщился и затем отвернулся. Он осуждает меня? Интересно, за что?