Кавказ и начала европейской цивилизации из Азии, страны азов или асов

Сложный вопрос, какое отношение имеет этот Будда-Аристей к одному из первых греческих поэтов Аристею из Проконнеса: в любом случае, последний назван в честь него, да и обладал незаурядными способностями исчезать и появляться в разных местах, что свидетельствует, если не о его божественном происхождении, то уж точно героическом.

Считается, что легендарный поэт, путешественник и чудотворец Аристей Проконнесский (Проконнес – крепость на острове в Пропонтиде, ныне Мармара, Турция) жил во времена Гомера (VIII–VII вв. до н. э.), будучи сыном некоего Каистробия, как пишет о нем Геродот («История», IV, 13–16).

Отец истории Геродот повествует, что однажды Аристей из Проконнеса, находясь «под властью Феба», т. е. Аполлона, стало быть «в духе», если опираться на христианскую традицию, посетил страну исседонов, узнав об их соседях аримаспах, одноглазых, и гипербореях. Итогом этого странствия стала поэма «Аримаспея» в трех книгах. Кроме того, согласно Геродоту, Аристей написал прозаическую «Теогонию», а все остальные его поэмы, за исключением одной – «О Геракле», расцениваются как неподлинные.

Далее мы узнаем, что однажды в Проконнесе Аристей зашел в лавку сукновала (или чистильщика одежды), где внезапно скоропостижно испустил дух. Сукновал запер его тело в лавке и поспешил сообщить скорбную весть родственникам. Когда слух о смерти поэта распространился по всему городу, один человек из Кизика заявил, что только что повстречал Аристея и «поговорил с ним». И в самом деле, очевидцы, открыв лавку сукновала, «не обнаружили ни живого, ни мертвого Аристея». Спустя семь лет его вновь видели в Проконнесе, а затем он вновь исчез. И дальше читаем у Геродота, что «двести сорок лет спустя после второго исчезновения Аристея» тот возник в Италии перед жителями Метапонта, призвав их установить алтарь Аполлону, а рядом «возвести статую Аристея из Проконнеса; он также сказал, что метапонтийцы – единственные италийцы, на земли которых пришел Аполлон, а он, Аристей, сопровождает бога в облике ворона. Сказав это, Аристей исчез».

Итак, что мы здесь можем увидеть? Вероятно, второе воплощение европейского Будды-Аристея в образе героического и легендарного одноименного поэта, тем паче он посещает все те же места, где бывал во время первого своего земного воплощения: Фракия, Босфор Фракийский, Метапонт в Южной Италии; наверное, кроме Индии, ведь поход Рамы-Диониса туда, в котором участвовал первый Аристей, совершился на много столетий раньше жизни Аристея Проконнесского. Однако, пребывая «в духе», одноименный поэт путешествует по тем же местам, откуда некогда Рама-Дионис, в походе которого принимал участие и Будда-Аристей, обрушился со своим арийским воинством на Среднюю Азию и дравидскую Индию. Речь здесь идет о Южном Урале и еще обитавших там индоарийских и индоиранских племенах исседонов, предков современных осетин, аримаспов и гипербореев. Но что нам известно об исседонах и их соседях?

Содержание «Аримаспеи» дошло до нас приблизительно в тридцати фрагментах и свидетельств у разных авторов, в том числе у Иоанна Цеца. Исседоны обитают дальше всех прочих, к кому смог добраться Аристей Проконнесский. Они пребывают рядом с большим водоемом и носят своеобразные прически – то ли длинные косы, то ли высокие пучки волос – коими весьма гордятся. Однако на исседонах, согласно услышанным сообщениям от путешественников, населенный мир не заканчивается. Дальше всех, у самого моря, живут гипербореи, за ними грифы, стерегущие золото, а ближе всего к исседонам одноглазые люди – аримаспы. За исключением гипербореев, все эти народы воюют друг с другом. Отсюда мы узнаем, что аримаспы, вытеснив исседонов с родной земли, дали толчок череде переселений, из-за чего исседоны потеснили соседствующих с ними скифов, а те – киммерийцев, оказавшись в конце концов на Меотическом озере, где, смешавшись с коренными меотами и мидийскими поселенцами образовали протоаланский осетинский этнос. Здесь сходятся данные Карла Риттера и его ученика Фредерика Дюбуа де Монпере, посвятившего кавказским осетинам-аланам целое исследование в рамках IV тома своего «Путешествия вокруг Кавказа». Однако, что за водоем, по берегам которого селились исседоны? Это река Исеть, а у некоторых античных авторов Issedon и Asseti, берущая начало в Исетском озере и являющаяся притоком Тобола. Не трудно догадаться, что ее название означает реку асов или азов, давших наименование и первоначальной Азии – области между Доном (Танаисом) и Кубанью, примыкающей к Меотическому озеру, как ее локализовали Карл Риттер и Дюбуа де Монпере.

Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский. Фото Александра Кине (Alexandre Quinet), 70-е гг

И вот Карл Риттер, реконструируя в своем сознании прошлое до Геродота, изобразил нам картину, возможно, за тысячелетие до жизни отца истории, как архаические греки, происходившие от легендарных гелонов (изначальных эллинов), стояли боевыми порядками с блистающими бронзовыми шлемами, украшенными конскими хвостами, на берегу Фазиса-Гипаниса в области стародавней Азии, имея за своей спиной город Солнца Корокандаме, а перед своими глазами едва различимую полоску Кавказской гряды с ее предгорьями и отрогами, прежде чем обоими потоками – через Южный Кавказ, Малую Азию и Дунай-Истр – вторгнуться на Балканский полуостров, а далее в Фессалию, на Аттику и в Пелопоннес, уничтожив там предшествовавшую старофракийско-пеласгическую раннюю буддийскую цивилизацию, чтобы заложить основания новой европейской цивилизации, в которой мы все до сих пор существуем. На смену, вероятно, уже отжившему монотеизму времен соратника Рамы-Диониса Аристея, пришел из Азии и с берегов Гипербореи эллинский политеизм со своей неуемный младой творческой энергией, преобразовав ей и духовное, и природно-физическое пространства, дав толчок литературному и пластическому искусствам, архитектуре, музыке и инженерии. Со своей стороны, Карл Риттер написал об утраченной доисторической европейско-буддийской цивилизации, но была ли она гуманнее древнегреческой? Поистине, сложный вопрос. Во всяком случае, исследования крито-микенской, пеласгической и этрусской (тирренской) культур, которые Карл Риттер считал по своим началам буддийскими, дают нам отрицательный ответ. Возможно, пришедшие из Гипербореи эллины застали их уже в состоянии упадка, когда благое верование Будды-Аристея могло выродиться в набор грубых суеверий, что зачастую и случается с религиями на протяжении столетий. Однако пеласгическое влияние, как показывают современные изыскания, не столь и велико, как еще представлялось полтора столетия назад. Индоевропейцы в лице эллинов как бы стерли прежнее пеласгическое присутствие, хотя следы его оставались в Фессалии (прежней Пеласгиотиде) с их святилищем Додоны-Бодоны, в Аркадии, на Лемносе и Малой Азии, откуда они переселились в Италию, сначала в район Кротона, впоследствии создав область, именуемую Этрурией, и послужив предшественниками латинян у истоков древнеримской государственности. Выдающийся русский лингвист современности Вячеслав Всеволодович Иванов (1929–2017) был уверен в принадлежности этрусско-пеласгических языков, наряду с языком хаттов, доиндоевропейских предшественников хеттов, к абхазо-адыгской (западно-кавказской) семье языков, а потому в соответствии с данными Карла Риттера древние греки с Кавказа последовали по пути тех же этрусков (тирренцев) и пеласгов в Малую Азию, на Балканы и в Италию. Говоря о народе колхов и его связях с доисторическим буддизмом, Карл Риттер выдвигает смелую версию о связи условной кавказской языковой семьи с неиндоевропейскими палеоиндийскими и дравидскими языками. Итак, среднеазиатские нагорья, в том числе Памир, Гиндукуш, Гималаи и Тибет, вместе с Алтаем, Уралом и Кавказом для Карла Риттера суть отправные точки и средоточия сменяющих друг друга евразийских цивилизаций с примордиальной религией буддизма, произведших в ходе своей эволюции нынешнюю европейскую цивилизацию. Вот почему, по мнению Карла Риттера, корень Европы находится в Азии не в расширительном смысле, а в изначальной области асов – Азии в междуречье Дона-Танаиса и Фазиса-Гипаниса-Кубани, на побережье Меотического озера и Понта Эвксинского у Боспора Киммерийского с городом Солнца Корокандаме, откуда в Европу пришли первичные эллины, неутомимые воины, созидатели духовного и материального, одним словом, неистовые цивилизаторы пространств античного мира. Отсюда и все «Аргонавтики» греко-римской литературы, среди авторов которых отмечены Пиндар и Валерий Флакк, должно рассматривать не как морские приключения, героические деяния и посещения неведомых земель, а прежде всего, как возвращение к своим истокам, на родину индоевропейских предков – землю асов, меотов, киммерийцев, фракийцев, гелонов, будинов и гипербореев. Подобный угол зрения на античные героические сказания, странствия и периплы, связанные с Кавказом и Понтом Эвксинским, в итоге предложенный великим географом Карлом Риттером, являлся бы наиболее предпочтительным.

Memoria loci et genius loci. Карл Риттер и Россия. Второе пришествие

Memoria loci, память места – понятие, применявшееся Карлом Риттером, когда он в тихой уединенной кабинетной обстановке изучал топографические и географические карты местностей, областей и стран, стараясь проникнуться их настоящим и прошлым, на чем и зиждется его геофилософия. Итак, если усердно исследуешь карту отдельного географического региона какой-нибудь страны, то в определенный момент начинаешь вдруг быть охваченным памятованием этого места или совокупности мест. Не поразительно ли: вот карта, физический рельеф того или иного нагорья, изгибы рек, ономастика, – оказывается, все это на глубоком уровне вовлеченности, входя в интуитивную модальность, способно обеспечить связь с гением места – genius loci. Так полагал сам Карл Риттер и подобным образом он и написал свою книгу «Введение в историю народов вокруг Кавказа и Понтийских берегов до Геродота», изданную по-немецки один раз, да и то – архаическим готическим шрифтом.

Иван Петрович Келер-Вилианди (1826–1899). Портрет Петра Петровича Сёменова (Сёменова-Тян-Шанского). 1866. Холст, масло

Тут следует подчеркнуть, что учеником Карла Риттера по Берлинскому университету являлся не только Фредерик Дюбуа де Монпере, заразившийся любовью к Кавказу и ставший знаменитым кавказоведом, но и в будущем выдающийся русский географ, путешественник, ботаник, статистик и экономист Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский (1827–1914), который, переведя первый том фундаментального 23-томного труда «Erdkunde» своего немецкого наставника, в 1856 году первым из европейцев проник в Тянь-Шань, посетив труднодоступную горную гряду Хан-Тенгри. Однако еще в 1850 году совет Императорского русского географического общества принял решение издать на русском языке это сочинение Карла Риттера, уже тогда поручив перевод его Петру Семенову, ставшему Тян-Шанским лишь 23 ноября 1906 года по Высочайшему благоволению. Так, начиная с 1856 до 1895 гг., Петру Семенову удалось издать нижеследующие тома своего германского учителя, увидевшие свет под общим названием «Землеведение Азии Карла Риттера. География стран, входящих в состав Азиатской России и пограничных с нею».

Т. 1: Общее введение и восточная окрайна Восточной нагорной Азии, т. е. Маньчжурия на юг от южного изгиба Амура и монгольская окраина степи Гоби к Китаю от Желтого моря до меридиана города Хами в Центральной Азии.

Т. 2. Восточный или Китайский Туркестан.

Т. 3: Алтайско-саянская горная система в пределах Русской империи и по китайской границе.

Т. 4. Дополнение к т. 3: Алтайско-саянская горная система в пределах Русской империи и по китайской границе по новейшим сведениям.

Т. 5 Восточная Сибирь: озеро Байкал и прибайкальские страны, Забайкалье и степь Гоби.

Т. 6. Восточная Сибирь: озеро Байкал и прибайкальские страны, Забайкалье и степь Гоби.

Т. 7: Кабулистан и Кафиристан

Т. 8. Иран.

Работа над выпуском этих книг не ограничилась только текстом выдающегося Карла Риттера. К тому времени географическая наука накопила много сведений, о которых не мог знать немецкий ученый, а потому Петру Семенову необходимо было внести много дополнений, отражающих актуальные экспедиции русских и европейских ученых. Сами дополнения Семенова составили полноценные тома, отобразив особую значимость начатых Карлом Риттером изысканий. Чувствуя невозможность продолжать издание в одиночку, дальше Семенов для составления дополнений привлекал многих русских талантливых ученых. К примеру, в четвертом томе, вышедшем в 1877 году, он написал большой новый раздел совместно с географом Григорием Потаниным. В 1879 году опубликован пятый том, посвященный Восточной Сибири: дополнительные материалы составляли к нему путешественник Иван Черский (1845–1892) и геолог-минералог Герман Петц (1867–1908). Отдельно отметим, что именно в своем переводе труда Карла Риттера Семенов ввел в литературный русский язык названия: «плоскогорье», «нагорье», «горная или альпийская страна», «предгорье», «котловина», «речная область», «водоем» и ряд других используемых до сих пор словесных обозначений природных явлений.

Интересно, что в России Карла Риттера публиковали в период, когда он был почти забыт в Западной Европе, пока его имя в буквальном смысле не воскресил его ученик – основоположник антропогеографии и классической немецкой геополитики Фридрих Ратцель (1844–1904), можно сказать, поднявший уж было затухавший факел геофилософии, ярко зажженный своим выдающимся предшественником. Ратцель считается основоположником и создателем теории культурного и транскультурного диффузионизма, предполагающей основой общественного развития процессы заимствования и распространения культуры из одних центров в другие. Но именно об этом писал в своей книге «Введение в историю народов вокруг Кавказа и Понтийских берегов до Геродота» Карл Риттер, хотя в ней отсутствовала обобщающая теоретизирующая часть, которую и довел до ума Фридрих Ратцель. Дальше последний развил Риттерову концепцию органической модели государства и, активно используя термин «Lebensraum» («жизненное пространство»), выявил семь законов экспансии или «пространственного роста государства», обосновывающих неизбежность территориальных завоеваний государств на стадии подъема. Все это он изложил в своей главной работе «Политическая география или география государств, продвижения и войны» («Politische Geographie oder die Geographie der Staaten, des Verkehrs und des Krieges». 3. Aufl. Münch.; B., 1923). Так пышным цветом с растительностью взошли зерна теории диффузионизма, засеянные Карлом Риттером в концепции, содержавшейся в книге, посвященной Кавказу и Понту Эвксинскому.

Со своей стороны, мы рады представить читателю книгу, впервые переведенную с немецкого на другой иностранный язык (и благо, что он русский!), полную исследовательских озарений и откровений, в которой, наверное, растворен золотой песок грядущих открытий и смелых незаурядных позитивных ученых решений, – книгу, поистине, знаменующую второе пришествие Карла Риттера в Россию, ведь вклад ее в индоевропеистику, кавказоведение, эллинистику, германистику и иранистику, как, впрочем, в геополитику и реконструированную историческую географию, безусловно, невозможно переоценить. Что читатель вскоре и сможет оценить по достоинству.