Глава 10
Где добро продолжает постигать тайны прошлого

«Привези мне, батюшка, зеркало чудесное, из серебра да злата сотворенное, самоцветами убранное. Такое, что глядишь в него, а красоты прибавляется».

«Сказ о коварной деве и зачарованном королевиче».

Артан недолго колебался.

Точнее только подумал, что если и падет в неравном бою с каким-нибудь чудовищем, то не того ли он искал всю жизнь? В смысле, не смерти, но подвига.

Не ими ли, чужими, вдохновлялся.

Правда, появилось такое вот нехорошее чувство, что, возможно, подвиг и погодить может. Скажем, лет так на пару. Что не все вопросы решены и вовсе давно он уж дома не был. И пусть даже с отцом отношения не заладились, но матушка всегда встречала Артана пресердечнейше. И слушала его. И вздыхала. И даже не пыталась уговорить вернуться к делам мирским.

А он письма ей не написал.

Все герои перед подвигом всенепременно писали письма родным и близким, в которых признавались в любви и просили прощения. А он вот так пойдет.

Неудобно, однако.

Но Артан силой воли подавил позорную мысль о бегстве. И решительно шагнул во тьму очередного коридора.

Нет, залы.

Большой такой залы, которая вовсе показалась необъятною. Медленно, один за другим разгорались светящиеся камни на колоннах. И желтоватый свет их кое-как разгонял тьму.

Пахло… цветами.

Камнем и цветами. От запаха этого странного голова кружилась, а во рту появился кисловатый привкус. Артан силой воли попытался усмирить бьющееся сердце, но вышло плохо. Следовало признать, что до героев древности ему далековато. Те-то колебаний не знали. А он прямо весь какой-то исколебавшийся.

Он сделал шаг.

И остановился.

Каждый звук, даже самый слабый, рождал эхо. И тьма оживала. Метнулись тени по стенам, зашевелились, передразнивая Артана.

Что это?

Он сделал еще шаг. И третий дался уже многим легче.

Зал.

Просто зал.

Зачем?

Кому понадобилось выдалбливать в толще скалы этакую вот… пещеру? И для чего? Артан подошел к стене. Гладкая. Не такая гладкая, как та, что снаружи, но все же камень обработан. И главное, что ни тебе письмен таинственных, ни какой иной инструкции для случайного героя.

Стены вот.

Колонны.

Одни малые, в человеческий рост, с кристаллами, другие высоченные, уходят ввысь, выпуская тонкие дуги арок, которые пересекают потолок, чтобы опереться на другую такую вот колонну. И в пересечении их видится сходство то ли паутиной, то ли крыльями летучей мыши.

Жуть, в общем.

И голова кругом идет. А главное… главное все одно не понятно. Зачем? Замок вон рядом. Там залов всяких, больших и малых. А тут еще один. И кем построен?

Артан дошел до середины и остановился. Голову задрал, вглядываясь в потолок. С него свисали на цепях огромные круги, а уже с них – светящиеся камни. Правда, эти загораться не спешили, то ли иссякли за многие годы, то ли требовалось что-то сделать, чтобы пробудить их к жизни.

– Эй, – он осмелел и крикнул. – Есть тут кто?

– Кто? Кто? – заволновалась тьма, и тени засуетились. А кристаллы под потолком ожили. Сперва один блеснул искрой, потом другой, третий, они разгорались стремительно и силы набирали.

Становилось светлее.

В какой-то момент света стало так много, что от избытка его возникла резь в глазах. Артан потер их. И закрыл. Постоял, позволяя слабому телу привыкнуть.

Сердце успокоилось.

Чем бы ни было это место, в нем не чувствовалось угрозы. Но… все равно не понятно. И потому он осторожно двинулся вдоль стены. И рукой её касался, боясь пропустить что-то важное, но неприметное. Однако стена была гладкой.

И простой.

И зал… длился и длился. Колонны. И снова колонны. Пол… пол тоже без узоров. Несостоявшийся подвиг наполнял душу некоторым разочарованием. Все-таки от тайных проходов в скале ждешь чего-то большего, нежели огромная пустая и забытая, что людьми, что богами, зала.

Артан вздохнул.

И тьма подхватила его вздохи, склоняя на многие голоса. В какой-то момент даже будто засмеялась, но тотчас смолкла.

А потом, смилостивившись над глупым нетерпеливым человеком, отползла. Она отступала медленно, пятясь, выпуская одну статую за другой. И сперва-то Артан принял их за очередные колонны. Но вскоре понял ошибку.

Статуи.

Огромные фигуры. Богов? Нет, людей. Узкие у основания, они расширялись кверху, почти сталкиваясь друг с другом невообразимо большими плечами. И на них головы казались совсем уж махонькими.

Чудные одежды.

То ли платья, то ли просто материя, что вольно стекала, обнимая гигантские эти фигуры.

Артан задрал голову и отступил, пытаясь разглядеть хоть что-то.

Но лица терялись в сумраке, а фигуры казались слишком уж похожими друг на друга. Разве что… вот одна держит щит. Круглый, иссеченный то ли ударами, то ли временем.

А в руках другой – клинок.

Свиток держал третий.

У ног четвертого раскинулся целый город человеческий.

Посох пятого попирал каменные волны, и на них застыл крохотный корабль, у которого Артан задержался надолго, до того умело был этот корабль исполнен. Правда, он гляделся непривычно узким и длинным, и оскаленная пасть чем-то напоминала лодки островитян, как и квадратный парус. Но сходство было отдаленным.

Что это?

Храм?

Не похоже.

Где алтарь? И боги, если это боги, выглядели слишком уж земными.

Он продолжил путь в тишине, которая больше не пугала. Напротив, снизошло на душу успокоение, какое случалось с Артаном лишь в храме да и то давно, когда не переполняли его еще все нынешние заботы.

Женщина.

Точно женщина. Она тоньше и будто бы изящнее, хотя вряд ли статую подобной величины вовсе можно назвать изящною. И наряд мало чем отличается от мужского, разве что ткань перехвачена под грудью и облегает выпуклый живот. Его женщина и придерживает обеими руками.

Артан поклонился ей.

Им.

– Простите, если оскорбил присутствием своим ваш покой, – сказал он громко и четко. Пусть даже никто и не слышит, но героям к лицу вежливость.

Да и матушка одобрила бы.

А письмо написать стоит. Потом. Когда вернется.

Статуи молчали.

А он…

Зал превратился в узкую галерею, по обе стороны которой возвышались статуи. И с каждым шагом становились они будто… меньше? Определенно, меньше. Артан шел. Не спешил. То и дело останавливался, разглядывая то одну статую, то другую. Вот воин в причудливом доспехе. Голоногий, облаченный в некое подобие юбки, тот, однако, не гляделся смешным. Теперь, когда воин возвышался над Артаном но не так, чтобы совсем уж высоко, он сумел и лицо рассмотреть, пусть даже то почти скрывалось под шлемом.

Странным тоже.

Кто носит такие? Со щеткою наверху? Зачем она надобна?

Не важно.

И снова человек с посохом, правда, не один. К ногам его жались чудовища, только гляделись они отчего-то жалко.

Людей сменили… демоны?

Нет, демоны тоже были, но изображенные вдали, смутными тенями. Они скорее угадывались в каменных нишах, что стали для статуй вместилищем.

Но и люди…

Женщины.

Изящные. Несомненно, прекрасные, только красота их не привлекала, скорее уж заставляла пятиться, ускоряя шаг. Вот у одной появились рога. Точь-в-точь, как у демоницы, что повсюду следовала за Повелителем тьмы. И сама-то похожа.

Немного.

Хвост.

И… имена. Артан пропустил момент, когда у подножия статуй появились медные таблички. Металл потемнел от времени, да стерлись многие символы. Но Артан сумел-таки прочесть.

– Ар-рей Архаг, – он опустился на колени и пальцами повторил изгибы рун. Слова старого языка прозвучали в тишине резко. И тени тотчас пришли в движение, засуетились.

– Ирей Архаг. Арана…

Он читал, не понимая, что читает. Могли бы для несчастных потомков оставить не только имя, но пару слов о том, кто это был и чем занимался.

А то и вовсе лучше бы не пару слов, но мемуары там.

Или жизнеописание.

Хотя бы кратенькое.

– Эрея… – женщина выгнулась словно от боли. Она стояла, раскинув руки, в позе совершенно неестественной. И прекрасное лицо её исказила уродливая гримаса.

Снова мужчина.

И… статуи закончились.

А он оказался в очередной пещере. Сколько же их скрывается в скале? Впрочем, Артан слыхал, будто в южных морях есть острова, где скалы сплошь изгрызены пещерами. И блуждать в оных можно годами.

Артан призадумался и оглянулся.

Перспектива блуждать годами его не вдохновляла. Вот совершенно. Правда, тут же подумалось, что блуждания его на столь длительный срок точно не затянутся, раньше он умрет от голода и жажды.

Но…

Пещера была невелика.

И иных выходов не наблюдалось.

– И что это такое? – спросил Артан вслух, ибо тишина изрядно давила на разум.

– Такое, такое, – отозвалось вялое эхо.

И смолкло.

Здесь не было статуй. И колонн тоже. Неровные стены. И столь же неровный пол. Потолок, с которого свисали белые тускло светящиеся нити. Они почти касались… чего?

Сперва Артан принял это за алтарь, но вскоре понял свою ошибку.

Саркофаг.

Саркофаги ему случалось видывать. В той же обители во времена древние братьев в саркофагах и хоронили, это уже потом места не осталось, да и дорогое удовольствие – саркофаги, вот и нашли способ попроще.

Артан мотнул головой.

И сделал шаг.

Сердце вновь заколотилось. А во рту сделалось кисло. Вспомнилось вдруг, как они с братом играли в поиски сокровищ, как забрались в подвалы старого дома и там блуждали. Правда, нашли старую подкову, три гвоздя, один из которых пропорол Артану ногу и пару дохлых крыс. Ну и розги, уже потом, по возвращении, ибо отец сокровищами не проникся.

Как и пропоротой ногой.

Надо будет помириться.

Давно надо было помириться. Он ведь неплохой человек. И всегда желал Артану добра. А что у них о добре разные представления, так кто ж в том виноват-то?

Еще шаг.

И знакомое вдруг давящее ощущение. Тьма, до того притворявшаяся обыкновенной, по-настоящему оживает. Она клубится. И манит.

Она здесь.

Рядом.

Всего-то и надо, что подойти. Заглянуть. Даже не надо заглядывать, достаточно будет коснуться крышки. Руки сами потянулись к ней.

– Нет, – Артан стиснул зубы. Сердце колотилось, что сумасшедшее. А тьма… тьма хохотала. Беззвучно.

Кого ты хочешь обмануть, мальчик?

Ты притворяешься.

Ты всегда притворялся. И все тебе верили. Светозарный… какой из тебя светозарный, если ты всегда, с самого рождения своего, с первого вздоха, принадлежал именно тьме?

– Неправда.

– Правда-правда, – отозвалось эхо.

Правда. Иначе она бы не отозвалась. Тогда. Чернокнижниками не становятся. Ими рождаются. И ты родился таким.

Помнишь?

Все ли помнишь?

Или напомнить? Тот черный-черный коридор. Свечи. Зеркало.

– Это была детская глупость!

Книга, найденная в библиотеке. Теперь, спустя годы, кажется, что она сама в руки скользнула. И раскрылась на нужной странице. Древний язык, который Артану не давался, вдруг тоже ожил. И руны сплелись заклятьем.

Ты ведь его прочитал.

Ты и никто другой.

И ладно бы только прочитал. Кто решил испытать? Кто пробрался ночью в библиотеку? Кто принес зеркало. И склянку с кровью. Свиной кровью, которую хранили на кухне, чтобы делать колбаски? Помнишь, как тряслись руки, когда ты на эту кухню пробирался.

– Это была глупость. Детская глупость, – губы шевелились. И Артан слышал свой голос, словно со стороны.

И видел.

Их.

Мальчишек. Сколько им было? Ему пятнадцать. А Кристофу чуть меньше, но он всегда-то с радостью участвовал во всех проделках.

А уж такое приключение, как пропустить?

Босые. В белых ночных рубашках. С кровью этой. С зеркалом. Матушкиным, серебряным, на длинной ручке. Книга раскрытая. Грязная, то ли в жиру, то ли еще в чем испачканная.

Свечи.

И собственный голос, который нервно зачитывает старое заклятье.

– И что? – брат хмурится, потому как заклятье было произнесено, но ничего не изменилось. – А дальше?

– Погоди, – Артан зубами пытается вытащить пробку из склянки. В склянке тоже хранилось что-то матушкино, то ли масло розовое, то ли еще какая ароматная гадость. Но оставалось там мало, а склянок у матушки была дюжина, если не две.

Она и не заметила бы.

Она и не заметила.

Пробка выскочила, и руки дрогнули. Свиная кровь выплеснулась и на них, и на зеркало, и на книгу. Темные пятна впитались в страницы.

– А… дальше чего?

Он всегда был нетерпелив, младший брат.

– Не знаю, – Артан подвинул зеркало к себе. – Ждать, наверное. И думать.

– О чем?

– Ну, о том, что ты увидеть хочешь.

Кристоф нахмурился и постучал по лбу. А потом спохватился.

– А думать одному? Или двоим? И как оно тогда поймет, кому чего показывать?

– Не знаю. Может… давай я?

– Давай, – с легкостью уступил Кристоф. – Только ты, может, еще раз зачти? А то вдруг оно не поняло?

Артан кивнул и, облизав пересохшие губы, заговорил. Во второй раз слова древнего заклинания сплетались друг с другом. И каждое произнесенное меняло Артана. Оно тянуло изнутри.

Что-то.

И темная кровь, лившаяся на зеркало – хорошо, додумались и таз принести, в который зеркало и положили – завораживала.

В какой момент это случилось?

Будто внутри Артана что-то лопнуло. И из носа тоже полилось. Его кровь хлынула потоком, таким необычайно ярким, что Артан удивился. И запнулся.

Качнулась нить заклятья.

И впиталась в зеркало. Вместе с кровью. А потом… потом зеркало потемнело. Оно стало черным-черным, как тьма, что жила в глубине старого колодца, подходить к которому им строго-настрого запрещалось, но они все одно бегали. Даже когда в колодец провалился поваренок, и слуги стали шептаться, что это дом взял свою обычную жертву.

Но та тьма спала.

Эта же… она клубилась, она выползала. Она… Кристоф вдруг замолчал. А тьма потянулась к Артану. И он к ней. Он видел себя со стороны. Безумный взгляд. Приоткрытый рот, который растянулся в улыбке. Тоже совершенно безумной. И когда пальцы коснулись зеркала, Артан и в самом деле увидел.

Он… забыл!

Он ведь увидел! Действительно увидел! Книга не обманула. Тьма редко лжет, ей этого не нужно. Правда тоже бывает на диво многообразной.

И здесь.

Туман.

Горы.

Он никогда-то раньше не видел таких гор. Они казались стеклянными. Город. Очень и очень древний город. Артан это понял сразу. Он видел его. И видел себя. Там, на опустевшей улице. Он шел мимо мертвых домов, по вымощенной белым камнем дороги.

Солнце слепило глаза.

Но он шел.

Он должен был.

Туда, где возвышался то ли храм, то ли дворец. Строение столь прекрасное, что сердце замирало от предвкушения.

– Артан! – крик брата донесся откуда-то издалека. А он все смотрел.

На мраморную лестницу, покрытую трещинами. Но сквозь них не проросли травы. Здесь, в этом городе, у трав не было сил.

На распахнутые двери.

На кости, что остались лежать перед ними. И обратились в прах от легчайшего движения воздуха. На залу, что ждала годы и годы.

Кого?

Артана?!

Тот же мрамор пола. И белые стены, изрезанные золотыми символами, столь древними, что слабых знаний Артана не хватает, чтобы прочесть их.

Но он идет.

И отмахивается от тени за плечом, той, что пытается остановить его.

Он точно знает, что должен добраться.

Куда?

К дюжине колонн, что выросли в центре зала, подобны диковинным деревам, если в мире существуют мраморные деревья. Они образовали круг, а в центре этого круга, на полу, испещренном все теми же золотыми символами, лежала дева.

Она была столь прекрасна, что дух захватывало.

– Артан, очнись! – этот крик заставил его задержаться. На мгновенье. И мгновенья хватило, чтобы на плечи пала невыносимая тяжесть. – Стой!

Артан дернулся, а потом ударил.

Он должен.

Он побежал, опасаясь, что тот, кто за спиной стонет, что он остановит Артана. Нельзя было допустить этого. Нельзя! И звуки шагов его, и сорванное дыхание нарушили многовековую тишину. А он, переступив границу, которую охраняли мертвецы – впрочем, Артан знал, что ему они не повредят – остановился перед девой.

Она была обнажена. И тогда великолепие женского тела вновь поразило Артана. Он устыдился и этого великолепия, и собственных глубоко постыдных желаний, что возникли в душе его.

А дева открыла глаза.

И улыбнулась.

Её губы шелохнулись, но ни слова не произнесла она, лишь тяжело, словно пытаясь превозмочь некую силу, сковавшую её, подняла она руки.

И с них потекла кровь.

Алая-алая, нарядная. Кровь наполнила её ладони, и струи скользнули по запястьям, оставляя на белоснежной коже узоры. К локтям. И ниже. Кровью вдруг вскипела кожа девы, а тело изогнулось. Из губ вырвался рык.

– Стой! – эхо крика осталось где-то там, во внешнем мире.

Артан же склонился над девой.

– Чем тебе помочь? – его душа раскалывалась от боли. А дева вдруг рванулась навстречу и губами коснулась губ его.

Тьма опалила.

И…

…и он очнулся. Там, в библиотеке.

Таз.

И кровь в нем, черная, свернувшаяся. Зеркало, которое будто оплавилось. Он сам, едва способный сидеть от слабости.

Кристоф, что скулил, свернувшись рядом.

– Крис, – просипел Артан. Губы горели. Тело горело, ломило от слабости и еще чего-то. А чего? Он понять не мог. – Ты… ты…

– Ты? – Кристоф сел и вытер разбитый нос. – Ты… нормально?

Артан хотел было кивнуть, но слабое это движение заставило застонать от боли. И он сдержал стон.

– Что тут…

– У тебя глаза вдруг черными сделались. Я звал, звал, а ты никак… и кровь. Кровь шла все время. Из носу. Ты… видел? Что ты видел?

– Нет, – зачем-то соврал Артан, чувствуя, как сама суть его сжимается от ужаса. – Ничего. Наверное… что-то не так пошло.

– Наверное, – с некоторым сомнением произнес Кристоф.

И помог встать.

Тогда, ночью, уже почти перед самым рассветом, они сумели вытащить таз из библиотеки. И свечи. И остатки крови. И матушкино зеркало. Они бросили все в выгребную яму. И молча вернулись домой, чтобы никогда больше не заговаривать о той ночи.

Правда, на следующий день Артан слег.

И маялся горячкой целую неделю. А брат не отходил. Брат говорил, говорил… что-то говорил… и читал. И рассказывал. И будто боялся, что если замолчит, то Артан не справится.

Но все равно не рассказал.

Никому.

Артан же выздоровел. И решил стать паладином. Не оттого, что был столь уж наивен, как полагал отец. И подвиги… мысль о них появилась позже, ибо надо было объяснить произошедшее не только отцу и прочим людям, но и себе.

А потом он вовсе взял и забыл.

– Видишь, – прошептала тьма ласково. – А теперь вспомнил.

– Нет, – он покачал головой.

– Да. Ты знаешь, что будет. Ты ведь уже понял… хороший мальчик. Хороший-хороший славный мальчик… мой мальчик.

– Никогда.

– Уже, – она отступила, отползла, позволяя Артану вновь осмыслить себя.

Вот он.

Стоит.

Где?

Пещера. И саркофаг. Камень. Черный. Артан такого не видел. И под руками камень кажется гладким, словно шелк. Его приятно трогать. И на прикосновения он отзывается ласковым теплом.

Саркофаг…

Огромен.

И в нем похоронен мужчина. Точно. Резчик постарался, и камень почти ожил. Мужчина крупный и даже в смерти выглядит величественно. Руки его покоятся на длинном мече, который посверкивает сталью. А на голове лежит корона.

Странная корона.

Артану случалось бывать при дворах. И короны он видывал, всякие, но те были неизменно золотыми и украшены каменьями щедро. Эта же…

Пальцы коснулись её. И Артан не удивился, увидев, что на темном металле осталась более темная полоса его крови. Кажется, в этом месте кровью и платили. За что?

Как знать.

Кровь вошла в камень, и мертвый мужчина открыл глаза. Взгляд его вперился в Артана. Губы дрогнули было. Но… то ли сил было мало, то ли крови.

Артан не отступил.

А мертвец улыбнулся. И веки его сомкнулись. И… и это тоже что-то да значило.

– Прости, – сказал Артан. – Что потревожил твой покой, но… мне страшно.

Это признание далось ему не легко. Но стоило сказать, и стало легче.

– Я узнал эти горы. И город… он ведь именно такой, верно? И она там. И… и я приду к ней?

Ладонь его накрыла руки мертвеца. И меч. И… и тот ответил Артану. А потом вдруг тот осознал себя, сидящим подле саркофага, сжимающим в одной руке меч, а в другой корону. Ту самую, железную, с кривоватыми зубцами, будто сделанную безумным деревенским кузнецом.

Артан стоял.

Держал эти вещи и смеялся.

Подвиг? Он хотел подвига? Что ж, он его совершит… или уничтожит весь этот гребаный мир окончательно.