Глава 3
Г. Х. Бонди и его земляк

Известно, что чем более высокое положение человек занимает в обществе, тем меньше написано на дощечке у его двери. Например, старику Максу Бонди в Йевичке приходилось большими буквами писать над входом в свою лавку, по обе стороны от дверей и даже на окнах о том, что здесь расположен магазин Макса Бонди, торговля всевозможными галантерейными товарами, аксессуары для невест, ткани, полотенца, салфетки, скатерти, постельное белье, ситец и батист, первосортное сукно, шелк, занавески, ламбрекены, бахрома и все для шитья, основано в 1885 году. На доме же его сына Г. Х. Бонди, капитана промышленности, президента компании МЕАС, коммерции советника, биржевого советника, заместителя председателя Союза промышленников, Consulado de la República Ecuador, члена множества советов директоров и т. д. и т. п., висит только маленькая черная стеклянная табличка с золотистой надписью

БОНДИ

– и более ничего. Просто «Бонди». Пусть все остальные пишут на своих дверях «Юлиус Бонди, представитель компании General Motors», или там «доктор медицины Эрвин Бонди», или «С. Бонди и Ко»; все равно – есть только один Бонди, который – просто Бонди, без всяких лишних подробностей. (Я думаю, что у римского папы на дверях тоже написано просто «Пий», без всякого титула и даже без номера. А у Бога вообще нет никакой таблички – ни на небе, ни на земле. Человеку приходится самому догадываться, что Он тут живет. Впрочем, речь сейчас не об этом; мы этого вопроса коснулись только мимоходом.)

И вот перед этой-то стеклянной табличкой в один знойный день остановился господин в белой морской фуражке, вытирая могучую шею голубым платком. «К дьяволу, ну и роскошный же дом», – подумал он и несколько нерешительно нажал на латунную кнопку звонка.

В дверях появился привратник Повондра, оглядел толстого господина – от ботинок до золотого позумента на фуражке – и холодно спросил:

– Что вам угодно?

– А что, братишка, – громко заговорил господин, – здесь проживает некий пан Бонди?

– Вы по какому делу? – ледяным голосом осведомился пан Повондра.

– Скажите ему, что с ним хотел бы переговорить Captain van Toch из Сурабаи. Ja, – вспомнил он, – вот визитная карточка. – И он вручил пану Повондре визитку, на которой был изображен якорь и напечатано имя:

Пан Повондра наклонил голову и размышлял. Сказать ему, что пана Бонди нет дома? Или – мне очень жаль, но у пана Бонди как раз сейчас важная встреча? Есть такие посетители, о приходе которых необходимо сообщать, а есть другие, с которыми хороший привратник справляется сам. Пан Повондра мучился оттого, что на сей раз инстинкт, которым он в подобных случаях руководствовался, подвел его; этот толстый господин почему-то не подходил ни под одну из разновидностей тех посетителей, о приходе которых сообщать не требуется: он не был похож ни на рекламного агента, ни на деятеля благотворительного общества. В то время как капитан ван Тох шумно дышал и вытирал своим платком плешь, наивно моргая при этом своими светло-голубыми глазами, пан Повондра внезапно решил взять ответственность на себя.

– Извольте, – сказал он, – проходите, пожалуйста, я сообщу о вас господину советнику.

Captain J. van Toch, вытирая лоб голубым платком, рассматривал вестибюль. К дьяволу, ну и обстановочка у этого Густля, прямо-таки как в салоне пароходов линии Роттердам – Батавия. А денег-то сколько на это ухлопано! А ведь был когда-то всего-навсего веснушчатым еврейчиком, не переставал удивляться капитан.

А Г. Х. Бонди в это время задумчиво рассматривал в своем кабинете визитную карточку капитана.

– Что ему надо? – недоверчиво спросил он.

– Не имею чести знать, – почтительно промямлил пан Повондра.

Пан Бонди все вертел и вертел визитку в руках. Выгравированный корабельный якорь. Captain J. van Toch, Surabaya – что еще за Сурабая? Это где-то на Яве? Пан Бонди вдруг почувствовал ветер дальних странствий. «Кандон-Бандунг» – это звучит как удары гонга. Сурабая. И ведь как нарочно – сегодня такой жаркий день, как в тропиках… Сурабая.

– Ну что же, проводите его сюда, – распорядился пан Бонди.

В дверях остановился высокий и мощный человек в капитанской фуражке и отдал честь. Г. Х. Бонди поднялся ему навстречу.

– Very glad to meet you, Captain. Please, come in.

– Приветствую вас, пан Бонди, салют! – радостно воскликнул капитан.

– Вы что же – чех? – удивился пан Бонди.

– Ja, чех. Да ведь мы знакомы, пан Бонди. По Йевичку. Торговец Вантох, лавка на рынке – do you remember?

– Точно, точно, – шумно возрадовался Г. Х. Бонди, чувствуя в душе некоторое разочарование (так он никакой не голландец!). – Торговец Вантох, да? А вы ничуть не изменились, пан Вантох! Такой же, как тогда! Ну, как идет торговля?

– Thanks, – вежливо ответил капитан. – Папаша мой, как это говорится, давно уже приказал долго жить…

– Умер? Ай-ай-ай. Ага, вы ведь, должно быть, его сын… – В глазах пана Бонди вдруг мелькнула тень живого воспоминания. – Дружище, да неужели вы – это тот самый Вантох, который в Йевичке со мной частенько дрался, когда мы были еще ребятами?

– Ja, тот самый, пан Бонди, – торжественно согласился капитан. – Меня в конце концов за эти драки отправили из дому в Остраву-Моравскую.

– Да, дрались мы часто. Но вы были сильнее, – по-спортивному признал пан Бонди.

– Это точно. Вы-то, пан Бонди, были таким хилым еврейчиком. Вот и получали от меня на орехи. Доставалось вам тогда.

– Доставалось, это точно, – растроганно вспоминал Г. Х. Бонди. – Да садитесь же наконец, дорогой земляк! Какой вы молодец, что вспомнили обо мне! И как же вы тут оказались?

Капитан ван Тох с достоинством опустился в кожаное кресло, а фуражку положил на пол.

– Я тут провожу отпуск, пан Бонди. Вот так. That’s so.

– А помните, – опять погрузился в воспоминания пан Бонди, – как вы мне в спину кричали: «Жид, жид, за тобою черт бежит»?

– Ja, – ответил капитан и растроганно затрубил в голубой носовой платок. – Ах, ja. Хорошее время было, братишка. Ну а что толку, – как быстро оно бежит! И вот – мы оба уже старики, и оба Captains.

– Да, точно, вы ведь капитан, – спохватился пан Бонди. – Кто бы мог подумать! Captain of Long Distances – так это называется, да?

– Yah, sir. A highseaer. East India and Pacific Lines, sir.

– Прекрасная работа! – вздохнул пан Бонди. – С удовольствием поменялся бы с вами местами, капитан. Расскажите же мне что-нибудь о себе.

– Ага, точно, – оживился капитан. – Я как раз хотел вам что-то рассказать, пан Бонди. Это, братишка, страсть как интересно, – сказал ван Тох и начал в беспокойстве озираться.

– Вы что-то ищете, капитан?

– Ja. А пиво ты не пьешь, пан Бонди? Я по пути с Сурабаи так настрадался от жажды… – Капитан порылся в огромном кармане своих брюк и вытащил оттуда голубой носовой платок, холщовый мешочек с чем-то, кисет с табаком, нож, компас и пачку банкнот. – Может быть, отправить кого-нибудь за пивом? Хотя бы того стюарда, что проводил меня в эту каюту.

Пан Бонди позвонил.

– Не беспокойтесь, капитан. Закурите пока сигару.

Капитан взял сигару с красным и желтым бумажным колечком и принюхался.

– Это табак из Ломбока. Все они там свиньи, тут ничего не поделаешь. – После чего, к ужасу пана Бонди, раздавил дорогую сигару своими могучими пальцами и высыпал искрошенный табак в трубку. – Ну да, Ломбок. А может, и Сумба.

Между тем в дверях возникла безмолвная фигура пана Повондры.

– Принесите нам пива, – распорядился пан Бонди.

Пан Повондра поднял брови:

– Пиво? Сколько?

– A gallon, – проворчал капитан и бросил обгоревшую спичку на ковер. – В Адене, братишка, такая жара стояла… Вот какие у меня для вас новости, пан Бонди. Sunda Islands, see? Вот там можно было бы сделать большие деньги. A big business. Но для этого мне нужно рассказать всю – как это сказать – story, да?

– Рассказ?

– Ja. Такая, в общем, история. Погодите. – Капитан поднял свои небесно-голубые глаза к потолку. – Я не знаю, как начать…

(«Опять какая-то коммерция, – подумал Г. Х. Бонди. – О господи, какая тоска! Сейчас он мне начнет втирать, что я мог бы возить швейные машинки в Тасманию или паровые котлы и булавки на Фиджи. Ага, прекрасный бизнес! И вам для него, конечно, нужен именно я. Идите к дьяволу, я не какой-нибудь лавочник. Я визионер. Я своего рода поэт. Расскажи мне лучше, о Синдбад-мореход, о Сурабае или островах Феникса. Не притягивала ли тебя к себе Магнитная гора, не уносила ли тебя в гнездо птица Ног?^[8] Не возвращаешься ли ты из дальних странствий, набив трюм жемчугом, корицей и безоаром? Ну, давай, дружище, начинай свои выдумки!»)

– Я начну, пожалуй, с ящура, – прервал его мысли капитан.

– Какого еще ящура? – изумился пан Бонди, коммерции советник.

– Ну, ящуры, ящуры, дьявол, как это сказать? – Lizards.

– Ящерицы?

– Ja, ja, ящерицы. Вот, там есть такие ящерицы, пан Бонди.

– Где?

– Да на одном острове. Я, братишка, назвать его не могу. Это слишком большой secret, worth of millions. – Капитан ван Тох вытер платком лоб. – Дьявол, да где же это пиво?

– Сейчас будет, капитан.

– Ja. Ну, хорошо. Чтобы вы знали, пан Бонди, эти самые ящерицы очень милые и добрые животные. Я с ними, братишка, знаком! – Капитан громко стукнул ладонью по столу. – Некоторые тут говорят, что они черти. Это все ерунда! A damned lie, sir. Скорее это вы черт, ну, или я, Captain van Toch, черт, чем они. Это уж точно.

Г. Х. Бонди почувствовал страх. «Белая горячка, – подумал он. – Да где же этот проклятый Повондра?»

– Их там несколько тысяч, этих ящериц. Но их начали пожирать эти… как их… к дьяволу, как тут их называют? Sharks.

– Акулы?

– Ja, акулы. Вот почему эти ящерицы такие редкие, сэр, и живут только в одном месте – в том самом заливе, который я назвать не могу.

– И что же, эти ящерицы живут в море?

– Ja, в море. Только по ночам они вылезают на берег, но потом опять должны лезть в воду.

– Как же они выглядят? – Пан Бонди этими расспросами пытался выиграть время до прихода проклятого Повондры.

– Ну, они величиной примерно с тюленей, но когда они идут на задних лапах, то примерно такого роста, – показал капитан. – Красивыми их, конечно, не назовешь. У них на теле нет никакой шелухи.

– Чешуи.

– Ja. Вот именно. Скорлупы. Они совсем голые, пан Бонди, как лягушки какие-нибудь или какие-нибудь salamanders. А передние лапы у них – все равно что детские ручонки, вот только пальцев у них всего по четыре. Бедняжечки! – расчувствовался от жалости капитан. – Но они очень милые и умные зверьки, пан Бонди.

Капитан слез с кресла, опустился на корточки и начал в этой позе раскачиваться из стороны в сторону.

– Вот так они переваливаются, когда ходят, эти ящерки.