Генри вдруг потянуло обратно, но он оседлал бесполезное чувство и взял его под контроль, как дикого мустанга, набросив на мускулистую шею лассо, а сомнение хитро свалил на плохую погоду и промокший до нитки дедовский сюртук. Он опытно знал, что просто нужно перетерпеть вожделение и в дальнейшем его захлестнут многообразные адреналиновые эмоции и истинное чувство красоты от созерцания природы государства и богатства облагороженной частной собственности. Он твёрдо и окончательно решился на авантюру, терять нечего и, как многие в его возрасте он уже возомнил себя стареющим и осознавал безвозвратное ускользание времени в вечную кромешную тьму. В молодости такие вещи чувствуются с горем. Главное, как можно скорее оказаться где-нибудь подальше от дома, знакомых и матери, только так ему будут завидовать ему подобные и мысленно словцом поддержат истинные свободомыслящие.

– Может, вы меня сориентируете. Скажите, как ковбой ковбою. Куда вы путь держите?

Он не стал говорить, что собирается войти в доверие, увязаться следом и вступить в банду, но, ковбой, судя по всему пока сам не против.

– Я на север, в горы. Всё осточертело.

– Так даже в Мексике есть горы.

– Это другое.

– У вас великолепная жизнь, судя по вашему потрёпанному виду, я в таких вещах смыслю, из-за зависти. Как приключения могут осточертеть?

– Великолепная жизнь – не великолепная, пока не закреплена великолепной смертью.

Повисла гробовая пауза, но вскоре Генри Джонс прервал молчание сквозь шум ливня:

– Почему именно на север?

– Обычные странники всегда следуют на юг, в основном к морю, а мы и так на юге и я не совсем обыкновенный странник. Поэтому на север, в горы, туда, где холод, снег, великолепные места… Великолепная смерть предпочитает бодрящую свежесть, она мне сама нашептала, – ответил ковбой. – Впредь советую не назначать так легкомысленно себя ковбоем, ковбоем тебя должны титуловать ошарашенные свидетели твоих лихих злодеяний, твоей подлости или коварства!

Наконец, беседуя два субъекта пересекли черту города. Долгожданный исход полноправно свершён. Но, не тут-то было…

Тем временем в самом убогом салуне на диком западе доктор Родриго божественным чудом оторвался от мини-бара и свежей мексиканской девы, вылез из своей скромной кельи и спустился к общественному бару, к народу.

Обведя взглядом постоянных посетителей он невольно задался вопросом: «И когда они успевают ничего не делать?».

– Эй доктор. Налей вина! – послышался выкрик из зала.

После чего почти синхронно:

– Чур мне бургундского!

– А мне самого дорого…

– Мне самого дешёвого. Такие вещи важно держать в уме. Мало ли, вдруг внезапно разбогатею!

– Ты себя в зеркало видел? Богатеть он собрался…

Раздался заразительный хохот со всех сторон.

– Смейтесь, смейтесь, пока работоспособны, – пробормотал лекарь себе под нос.

Заказывая виски из кактуса Родриго случайно подслушал любопытный разговор, за спиной. Помимо обсуждений различных легкомысленных и мгновенных поступков обычных людей, мужики не спешившие на работу, перед второй сменой вслух вспоминали, как пробитый насквозь ковбой уже свободно разгуливает, шныряет подобно тени с дыркой не только в жопе и уже крепко держится в седле, а ещё вдобавок норовит отомстить, перестреляв напропалую всех и каждого в городе, Джонса-младшего взял на кукан и тот переметнулся на сторону зверя.

Один опытный сплетник увидев задумчивого греющего уши доктора у барной стойки со стаканом дешевого виски подошёл и попросил разрешить спор касательно дырки. Всех очень волновало, сможет ли ковбой срать из неё.

Кто-то верующий в приметы и совпадения фоном тем временем делился умственными соображениями, что якобы именно ковбой привёл грозовую тучу и спас общество от засухи, колодец ведь почти пересох, но это не к добру, к облегчению перед зверской болью, как и любое временное облегчение, скорее даже к апокалипсису, нужно только грамотно определить все символы, дабы корректно трактовать их.

Ковбоя уже многие «смельчаки» называли по имени, даже шлюхи, включая новеньких, самых падких. Стоило одной собаке узнать легенду в таком убогом месте, так собака всем всё мигом растрепала и все стали обсуждать старого героя за глаза…

Доктор выпил, соответственно не поверил идиотским слухам, профессионально разрешил спор, даже взаимовыгодно, касающийся его специфики, квалификации оказалось достаточно, а в апокалипсический спор решил не встревать без участия опытного брата близнеца и не трактовать символы, а после ещё решил срочно навестить безнадёжного пациента, каким ковбой ему казался ещё вчера. В настоящие времена дабы прослыть умным достаточно лишь рассуждать логически без философской логики и уметь выкрутиться при ответе на любой поставленный деревенщиной без смекалки вопрос.

Выйдя из салуна за пендельтюр, под навес с прибитым коровьим черепом – он случайно встретил мокрого Билла Карсона, в то же время грязного, злобного, жующего сигару, всех опрашивающего и рыскавшего по домам, лавкам и предприятиям, по порядку, вдоль улицы, в поиске своего помощника, от которого остался лишь значок на столе в офисе и мелкие неприемлемые пакости.

Гробовщик с женой понятия не имели, куда ковбой с Джонсом-младшим подевались, как и мать Джонса. Мать его сказала, что он только недавно заходил домой переодеться и напомадить волосы бриолином. Шериф оказался наверное последним в городе до кого дошли слухи о всех последних важных событиях. У Билла даже в мыслях предварительно не было, что его помощник, слуга, собственность штата и ученик мог его так подло опрокинуть в грязь.

Доктор с умным видом поделился важными слухами, посоветовал не суетиться, принять препарат из ртути или уксусно-свинцовую соль, больше отдыхать; на что был по-дружески послан, после чего Родриго обидчиво растворился за пендельтюром, как призрак. Из салуна вместе с хохотом и прочим отчётливо послышалось:

– О! Какие люди, добро пожаловать, вам снова налить?

– Sí.

Шериф недолго думая ещё навестил конюха, пройдя сразу в конец улицы, где всё подтвердилось, плюс оказалось, что именно он, шериф округа – задолжал конюшне круглую сумму гринбеков и, что его помощник увёл запасную шерифскую лошадь, собственность штата, как и он сам. Ещё выяснилось, что конюх в сговоре, он рассчитывал на смерть пришельца, дабы прибрать лошадь, откормить и продать редкую масть, или размножить… и такое ему Джонс-младший пообещал. Ложь во спасение возможно даже спасла животное от участи отправиться в салун в порубленном на стейки виде или в виде бесподобной конской колбасы.

Билла трясло от злости, от озноба и от непредусмотрительности, он проклинал дождь – это он его так расслабил, проклинал заодно грязь, червей, грозу, вчерашний день и свою лень, тот день, когда согласился взять дебила Джонса-младшего своим помощником и то мгновение, когда не узнал его на улице в штатском, лишь он один волен работать в штатском, когда мэр в столице, на совещании, а маршал в оплачиваемом отпуске, но больше всего он переживал из-за судьи, даже больше, чем из-за туберкулёза. Судья почти единственный из всех, кого Билл Карсон уважал и опасался. Меньше всего на свете ему хотелось отчитываться и выглядеть идиотом с поникшим взглядом смотрящим в пол, перед столь масштабной личностью. Он недоумевал и в порыве ярости воображал повешение. Судья уже скоро прибудет. Нужно успеть всё вернуть на круги своя, к естественному спокойствию и праздной гармонии, как у потрескивающего камина. В его фантазии уже пестрили освещаемые утренним рассветом почерневшие лица с вывалившимися языками, жёлтые штаны спереди, коричневые сзади, как подобает висельникам. Ему стало немного спокойнее на душе и благостнее, ведь возможно скоро он обзаведётся свежим ухом повешенного.

Билл Карсон сделал глубокий, по возможности, вздох, сдержал кашель, попытался расслабиться, подумать, после чего рванулся в офис изрядно там наследив, обратил на этот раз внимание на отсутствие всего изъятого, помимо Драгунов, что подлило масло в огонь, взял лучший карабин, вышел на улицу, запер офис на ключ, снова добрёл до конюшни, шлёпая по грязи с карабином наперевес, запрыгнул на шерифского коня и галопом, скрежеща зубами помчался по лужам к северному выезду едва не сбив женщину пытающуюся до него что-то донести.

Он один, без помощи, помчался по неостывшим следам ведущим к великой и безграничной свободе, которой достойны лишь поцелованные богом и те, кого шлёпнул по заднице сатана. С поля его шляпы перед взором стекала бесящая тонкая струйка, периодически из-за лошадиной скорости и тряски касаясь густых усов.

Над его головой сверкнула молния осветив убогий городок со всеми его недостатками. Разряд ударил прямо в одинокое дерево за железнодорожной станцией. Несколько секунд спустя раскатился гром.

Ковбои отдалившись от города и от вагонов уже зевая раскрытыми ставнями ожидающих рабочих – столкнулись помимо ливня с ещё одним препятствием, нелепым, немного замедлившим историческое продвижение. Настоящие ковбои, не ковбои по типу: «Наш президент настоящий ковбой», то есть пастухи – перегоняли стадо коров от ранчо к станции, для дальнейшей транспортировки их на север, в столицу запада или в восточные государства, вроде райской Вирджинии, уже на поезде, с комфортом.

В стране культурных контрастов активно материализовалась мощнейшая индустриализация, и не только, поэтому вагонов, коров и всего прочего довольно много, кормить нужно заводы и многочисленные армии, особенно частные. Всего должно быть много, всё должно быть огромным и всё должно стоить дорого.

Опытный стрелок то и дело оглядывался по мере отдаления, приступов боли и лавирования в потоке скота и в один момент, когда на небе сверкнуло, он разглядел резво приближающийся силуэт со стороны города, уже исчезнувшего за плотной стеной ливня.

– Нас преследуют! – властно выкрикнул выплёвывая воду ковбой после раската грома, сквозь шум дождя и бесконечное томное мычание и пердёж скота.

– Не люблю объясняться, без жизненной необходимости, – простонал Генри Джонс. – Рвём когти?

– Ты сошёл с ума, он один. Подпустим его поближе и убьём.

Билл Карсон галопом на резвом коне в яблоках, шлёпая по грязи приблизился к медлительным путникам, уже с карабином наперевес.

Взяв под прицел ковбоя шериф и сам втиснулся в скотный поток, затем выкрикнул сквозь шум воды, гром и коровье мычание:

– Мистер Бин!

– Мистер Морис Бин, – спокойно поправил шерифа ковбой.

Шериф в отместку уже был сам ходячей мишенью, правда мысленно, сухой револьвер, которым не пришлось грозить мальцу ковбой накрыл плотной тканью чёрного пыльника и не доставал. Зазря мочить драгоценный чёрный порох – неразумно. Для таких людей порох дороже чёрного золота, скальпов, облигаций и даже рабов.

Следующим тактическим шагом шериф обратился к своему бывшему помощнику:

– Джонс-младший! Ты кое-что забыл на моём столе. Не проканает. Решил уволиться – возвращайся в офис и пиши заявление для увольнения по собственному желанию, иначе обретёшь статус изгоя. В таком случае любой встречный будет обязан тебя пристрелить!

– Я только и мечтал об этом, – ответил Генри Джонс, – да я прирождённый изгой!

Билл Карсон достал звезду одной рукой, второй он держал карабин и швырнул жетон в его сторону, как ниндзя сюрикэн. Генри Джонс рефлекторно попытался поймать летящий поблескивающий предмет, но звезда отскочила от предплечья, затем от спины коровы, упала в лужу в форме копыта и увязла в коричневой жиже цвета какао, затем на него наступила копытом жирная корова с тавром на боку в виде изящной буквы: «Э».

Ковбой намётанным на такие звёзды взглядом успел разглядеть, что именно знакомо поблескивая полетело в них, то, что так сложно перепутать человеку профессионально нарушающему законы на регулярной основе, то, чем можно нашпиговать связку динамита и устроить сюрприз палачу, после чего мысленно нацелил второй, потенциально мокрый револьвер на своего спутника.

Ситуация сделалась патовой.

Генри Джонс же в свою очередь достал из кобуры свой скромный ствол, обезличенный и без истории, поколебавшись нацелился на шерифа, взвёл курок и оправдательно обратился к своему ковбою:

– Это была лишь работа, я даже не старался. По сущности – я не законник, спросите у Билла Карсона, если не верите, он перед вами! Я работал по праву рождения, – голос его случайно повысился, что его взволновало. – Да я ваши пушки украл, я назвал его имя, без промедления, я стал бандитом, как вы, и отныне яро стараюсь соответствовать обновлённой сущности.

– Я стал бандитом не как ты.

– Я другое подразумевал…

– Наговоритесь на эшафоте, пока моча не потекла по ляжкам в сапоги вперемешку со спермой, а по моим только благодатная сперма, и не натянулись кальсоны, ваши; а сейчас бросайте оружие и следуйте обратно, в мой город, у меня на виду. Тебе Джонс-младший я бы посоветовал переметнуться снова, уже на сторону добра. Так и быть, пока ещё не поздно, даю честное шерифское слово. Каждый имеет право на пенитенциарный второй шанс и я тебе его дарую, лично, так как возлагаю на тебя большие надежды. Возвращайся. Твоё будущее в крепких объятиях закона и власти округа, некуда тебе идти с ним… Отбрось стыдливость… Не будь долбоёбом в конце-то концов!

– Соблазнительно вещаешь, но ради чего все эти бессмысленные уговоры? А то ты меня не знаешь, Билли… – сказал ковбой. – Твой помощник уже вкусил истинных философских изречений и сделал правильный выбор. Выбрал свободу.

– Вы знакомы?! – удивился Генри Джонс.

– Были, в прошлой жизни. Он утаил? – сказал ковбой и выпустил струю дождевой воды изо рта.

– Конечно утаил, хотя мы вас не раз откровенно обсуждали… Ублюдок! Мерзкий интриган! – выпалил Генри Джонс.

– Мистер Бин, которого я когда-то знал трагически погиб в Луизиане и он не стал бы молить о помощи, как разведённая баба, чей муж не вернулся с фабричной смены, поэтому сразу не признал. А о моей прошлой жизни тебе, Джонс-младший, знать не обязательно, как и всем в этом городишке. Высшим кругам, разумеется, всё известно.

– Всего лишь стрела! Зашивать меня я не просил никогда и никого, более того – не молил. Я не шлюха! Сам бы позаботился о своей шкуре, что уже доказал действием, – ковбой снова сплюнул. – Вот я тебя сразу узнал, как только увидел твою тупую усатую морду с широкопоставленными глазами, вечно посасывающую членовидную сигару, даже сейчас, под дождём, но я промолчал, специально, хотя пытался выругаться и обхаркать твою лошадиную рожу перед тем, как волосатая тварь мне торжественно выдала бы путёвку в круги ада!

– Не расслышал, повтори-ка! – выкрикнул Билл Карсон.

Вновь сверкнула молния и вновь прогремело. Лить стало сильнее и обильнее, с давлением.

Утомлённые жизнью, работой и сухим сезоном пастухи тем временем делали вид, что не видят троицу и держались на безопасном расстоянии, дабы не встревать в предстоящую перестрелку в стиле дикого запада. Они уже доложили обо всём главному, шедшему позади стада.

Ковбой дождался, когда гром отгремит своё, выскажется, и повторил свои слова громче и отчётливее, упустив упоминание сигары с аналогией, зато отпустил шутку про щётку для членов под носом.

Генри Джонс весь этот бред слушал, молчал и со скрипом ёрзал задом по мокрому кожаному седлу. Он не понимал, что происходит и чего ожидать в дальнейшем и доверил переговоры ковбою. Он лишь старался держать спину ровно и не дрожать, особенно когда взгляды пастухов падали на его персону.

Шериф кивнул, усмехнулся, поблагодарил за понимание и продолжил:

– Просто я лучше сохранился и мой организм моложе, раз ты узнал меня. Молодо выгляжу, так как взялся за ум, нашёл почётную работу и отныне служу закону и обществу, в этом смысл здоровой жизни! Ты же стал бродячим цирковым уродом Барнума. Увильнёшь от казни – можешь сделать блестящую карьеру, как Джозеф Меррик или Генерал Том-Там, пока великая индустрия окончательно не пришла в упадок, как живопись после изобретения фотоаппарата прямого визирования.

– Это значит то, что я всё ещё умнее, в отличие от тебя, доказавшего тупость на деле по всем фронтам. Отсутствие правого уха делает меня только более мужественным и притягательным для нежной женской плоти на салунной перине. Заметь, левое на месте и оно прекрасно!

– Главное, что мы поступили праведно. Я праведный, а ты – нет!

– Всему своё время, – ответил ковбой, затем он дождался угасания приступа боли и отбросил со лба мокрую прядь. Шляпу он так и не раздобыл, пока.

– Довольно выкручивать мне яйца! Бросайте оружие, надоело, продолжим в офисе, у нас будет достаточно времени до прибытия судьи, – рявкнул Билл Карсон и закашлялся, когда мокрота со сгустками крови предательски защекотали раздражённое горло.

Это были последние в жизни шерифа Билла Карсона произнесённые вслух словечки. В столь напряжённых ситуациях рекомендуется взвешивать каждое слово, так как оно может оказаться последним в любую секунду. Для мечущих в великолепные трупы такое предельно важно, важнее потомства. Трупу шерифа не суждено стать великолепным, лишь трупом среднего качества.

– Карсон… Билли Кид?! Вот я идиот, до меня только сейчас дошло, вы член…

Не успев Генри Джонс закончить фразу, оборвавшуюся на самом пикантном моменте вскрывающим некоторые важные детали истории на все времена, как в густых грудастых тучах над ковбоями вновь сверкнула молния и Билл Карсон в приступе кашля на мгновение качнул дуло карабина в сторону Генри, успев лишь блеснуть широкопоставленными глазами, перед тем, как прогремели два выстрела, почти единовременно, за которыми следом прогремел гром. Ковбой резко, как струя, опережая капли дождя умелым движением выхватил револьвер и ударив по курку – смачным выстрелом вышиб из седла шерифа Билла Карсона метко попав в звезду на груди с гордой надписью: «ШЕРИФ».

Второй выстрел принадлежал самому уже покойному Биллу Карсону. Он перед падением в коричневую жижу рефлекторно нажал на спусковой крючок карабина, но прицел уже был рассеяно перенаправлен и пуля проходящей между ним и Генри Джонсом неповинной прекрасной корове снесла кусок черепа вместе с рогом, обнажив вкусные и питательные, омываемые дождём мозги. Стадо всполошилось от страшного вида вспышек пороха и смерти невезучего товарища и в суматохе начало разбредаться по просторной округе.

– Да уж, подбросили мы лишней работёнки пастухам. Хорошо, что я стал охотником за скальпами ещё в детстве, и не приучен к коллективной ответственности, – усмехнулся ковбой.

На самом деле он немного огорчился, но из принципа. Он любит, когда после попадания в человека сидящего на коне тот цепляется одной ногой за стремя и конь некоторое время ещё волочит бездыханное тело по острым камням, кактусам или по грязи. На этот раз изящный акробатический трюк не удался, конь ускакал без сопротивления восвояси, вместе с коровами и удобной седельной кобурой для карабина или винтовки. Конь же не испугался выстрела, он решил немного побегать на свободе, без лишней тяжести и ответственности, а затем вернуться в конюшню, когда почувствует голод. На ум пришло ещё кое-что: прежде ему даже приходила мысль, что он и сам хотел бы погибнуть подобным образом, но более героически, желательно с падением со скалы в ледяное ущелье, прямиком в девятый круг ада, к Бруту, душой. Именно ради опознания тела он всегда имел при себе документ удостоверяющий личность, да ещё и с автографом самого Дика Холлидея, уважаемого человека, в качестве подтверждения. Но, сперва необходимо пройти огненный круг. Без крещения огнём – во мрак покоя и прохлады путь закрыт, а дорога ведёт лишь в никуда…

– У твоего босса сигара осталась в зубах, попадёшь?

– Он мне больше не начальник и он мёртв, дело сделано, значит нужно прагматично двигаться дальше… Это обязательно? – голос Генри дрожал.

– Конечно обязательно. Он командовал, лгал всем о своей биографии и скрывал знакомство со мной. Хотя бы за это. Может, ради новых ощущений. Найди сам причину, мне что-ли за тебя думать?

Генри Джонс на мгновение поверил, даже вдохновился, затем прицелился и указательным пальцем тревожно-дрожащей руки нажал на спусковой крючок револьвера. Попал в плечо трупу. Рука Билла Карсона откинулась и оставила на грязи шлейф напоминающий крыло ангела.