Глава 11

Мэри Оделл оказалась белокурой женщиной чуть за тридцать, высокой и полной. На ней было черное шелковое платье, а на светлых волосах – шляпка со значком королевы. Черты лица ее отличались мягкостью, и во всем ее облике сквозило что-то материнское, хотя она и не носила обручального кольца. Зеленые глаза Мэри смотрели остро и настороженно. Я встал и, поклонившись, предложил даме сесть. Она села, сложив руки на коленях, и стала с любопытством и, как мне показалось, с некоторым удивлением разглядывать собеседника.

– Сержант Мэтью Шардлейк, – представился я.

– Я знаю, сэр. Королева рассказывала о вас. Она считает вас честным и очень умным человеком.

Я почувствовал, что краснею.

– Простите, что побеспокоил вас, миссис Оделл, но я должен поговорить со всеми, кто был в покоях королевы в тот вечер, когда украли перстень.

– Разумеется. Ее величество просила меня всячески помогать вам, сэр.

– Лорд Парр говорит, что вы уже какое-то время служите горничной и являетесь подругой королевы.

– Мы состоим в родстве. Я знала ее величество еще до того, как она стала королевой. – Мэри Оделл чуть заметно улыбнулась, искренне и весело, как часто улыбалась сама королева в более счастливые дни. – Хорошо быть в подчинении у человека, достигшего такого высокого положения. – Она немного помолчала, а потом продолжила уже серьезным тоном: – Но моя преданность ее величеству гораздо глубже, чем просто благодарность за должность при дворе. Она дарит мне свое доверие и дружбу, и я готова умереть за нее: поверьте, это не просто слова. – Миссис Оделл глубоко вздохнула. – Королева рассказывала мне о многом, что случилось в последние месяцы. О своих… бедах.

– Понимаю.

«Но уж конечно, Екатерина не рассказывала верной Мэри о „Стенании грешницы“. Это было бы слишком опасно», – подумал я.

Оделл с лукавым видом посмотрела на меня:

– Королева, похоже, очень огорчена утратой перстня. Она любила милую Маргарет Невилл, но, кажется, как-то уж слишком подавлена пропажей.

Я понял, что эта умная женщина догадывается, что тут замешано нечто большее, чем исчезновение драгоценности, но не стал комментировать ее слова.

– Насколько я знаю, в тот вечер была ваша очередь работать в качестве горничной. И – прошу меня извинить – иногда вы делите с королевой постель.

– Да, бывает. Ради компании, когда моя госпожа чувствует себя одинокой или расстроенной.

– Не могли бы вы рассказать мне, что случилось, когда вы пришли приготовить королеве спальню? Возможно, в тот вечер вы увидели или услышали что-то не совсем обычное? Уверяю вас, любая мелочь может оказаться полезной.

Мэри кивнула, словно одобряя, что я перешел к сути дела:

– Я занимаю две комнаты в апартаментах у ворот. В тот вечер я вышла оттуда, пожалуй, минут на десять раньше обычного, почти в девять. Я чувствовала себя усталой и хотела поскорее выполнить свои обязанности и уйти. Я пересекла двор и попала в покои ее величества. Обычно пажи убираются в комнатах, а потом я вхожу, чтобы приготовить постель, убедиться, что в спальне все в порядке, и выложить ночную рубашку королевы и расчески.

– Значит, перед этим один из пажей всегда убирает в спальне?

– Да.

– А насколько эти пажи послушны и добросовестны? Мальчишки ведь склонны к проказам.

– Пару раз я видела, как они играли в карты в галерее ее величества, и доложила об этом гофмейстеру, но они не осмелятся на какую-нибудь серьезную шалость в покоях королевы. В тот вечер пажи довольно хорошо выполнили свою работу. Один из стражников предупредил меня, что ее величество у короля. Иногда по возвращении королева любит поговорить со мной, поэтому, уходя обратно к себе, я сказала ему, что приду, если во мне вдруг возникнет нужда. А в целом, сержант Шардлейк, это был совершенно обычный вечер. Никаких происшествий или отклонений от заведенного порядка. Разве что… – Дама наморщила нос. – В спальне был какой-то неприятный запашок. Совсем слабый, еле уловимый.

– Какой именно запашок?

– Прошу прощения, запах нечистот. Я подумала, что это с реки, и закрыла окно. Потом взяла лампу и внимательно осмотрела комнату, но ничего не заметила. Как я сказала, запах был очень слабый.

– А как насчет личного сундука королевы? Того самого, где хранился перстень? Не заметили ли вы чего-нибудь необычного?

– Как обычно, паж сложил на сундук белье. Все как полагается, никаких нарушений протокола. – Оделл помолчала, а потом проговорила с чувством: – Я бы очень хотела помочь вам, сэр, учитывая, как опечалена королева. Но и правда ничего такого не было.

– Вы когда-нибудь заглядывали в этот сундук?

– Несколько раз. Иногда королева при мне доставала оттуда свои драгоценности или неоконченное письмо. – Голос горничной стал печальнее. – Но не в последние месяцы. В последнее время ее величество, похоже, не хотела, чтобы я заглядывала туда. Она всегда носила ключ на шее. И теперь так убивается из-за какого-то кольца.

Я почел за благо отвлечь Мэри, хотя для этого пришлось прибегнуть ко лжи:

– Иногда, когда некоторое время находишься в напряжении, как, я знаю, было с королевой, какая-нибудь не слишком серьезная неприятность, вроде пропажи перстня, подаренного любимым человеком, может выбить из колеи, лишить душевного равновесия.

Моя собеседница кивнула:

– Это правда. – Однако она все-таки бросила на меня проницательный взгляд.

– Значит, вы совершенно уверены, что ничего необычного в тот вечер не заметили?

Мэри Оделл крепко задумалась, а потом сказала:

– Кроме запаха, который быстро пропал, была только одна мелочь – такая незначительная, что я даже не знаю, стоит ли говорить о ней.

– Какая? – Я подался вперед за столом лорда Парра. – Любая деталь может оказаться полезной.

– Я сказала вам, что пришла из своих комнат. Вы уже заметили, сколько охраняемых дверей нужно пройти в этом дворце – при входе в помещение стражи, в приемную и так далее. Когда наступает моя смена, меня всегда включают в список. Иногда какой-нибудь новый стражник спрашивает, кто я такая, проверяет, есть ли я в перечне, и делает пометку против моего имени. Я никогда не возмущаюсь и не жалуюсь: это их обязанность. Но в апартаментах королевы почти все стражники знают меня, и они просто отмечают мое имя, когда я прохожу. В тот вечер у двери в личные покои ее величества стоял охранник, которого я часто там видела, его зовут Захария Годжер. К моему удивлению, он остановил меня и сказал, что меня нет в списке. Я велела стражнику прекратить глупости, но ему пришлось дважды просмотреть список, прежде чем он нашел мое имя и пропустил внутрь. И еще: Годжер говорил громким, грозным голосом, не так, как подобает беседовать с леди моего положения. – В тоне горничной проскользнуло негодование. – Я даже подумала, уж не пьян ли он, но от него не пахло спиртным, да и начальник охраны, прежде чем допустить людей к дежурству, всегда лично проверяет, что стражники трезвы, а их обмундирование и оружие в полном порядке.

– Это звучит действительно странно, – согласился я. – Надо будет обсудить с лордом Парром. – Я встал и поклонился. – Благодарю вас за то, что уделили мне время.

Миссис Оделл тоже поднялась:

– Меня просили провести вас в личную молельню ее величества. Там вы встретитесь с королевой. Насколько я понимаю, вы должны поговорить с дурочкой Джейн?

– Да, это так.

И снова чуть заметная лукавая улыбка, как у королевы Екатерины.

– Желаю вам удачи, сэр.

С этими словами дама открыла дверь, и я пошел вслед за ней.

Мы направились по коридору. В воздухе благоухало розами и лавандой – аромат исходил от лепестков, разложенных на стенных панелях. Через открытую дверь в конце коридора я заметил бесконечно длинную, ярко раскрашенную галерею с высокими стенами и птиц в клетках, издававших приятный щебет. Галерея королевы, предположил я.

Мэри Оделл постучала в боковую дверь и, не дожидаясь ответа, предложила мне войти. Я оказался в помещении, где ее величество возносила молитвы. Обстановка здесь была безупречно ортодоксальной – на стенах богатая роспись, как повсюду во дворце, алтарь покрыт вышитым холстом, а в нишах горят свечи. Королева позаботилась, чтобы в ее личной молельне не было никаких видимых признаков Реформации, которые враги могли бы использовать против нее.

Мэри обернулась в дверях:

– Королева и Джейн скоро будут.

– Спасибо, миссис Оделл.

Неожиданно горничная наградила меня обаятельной улыбкой:

– Я знаю, что вы сделаете все, чтобы помочь королеве. Да поможет вам Бог в ваших усилиях, сержант Шардлейк!

– Вы очень добры.

Дама удалилась, шурша шелковыми юбками, и я остался один. Вдали еле слышались голоса – обычный дворцовый гул. Я подумал, что наконец-то обнаружил хоть какие-то зацепки. Человек с половиной уха, участвовавший в первом покушении на Грининга, был связан с кем-то наверху, да и странный эпизод с Мэри Оделл и стражником также нужно расследовать… Даже этот необычный запашок стоит внимания. А теперь мне снова предстояла встреча с королевой. Я посмотрел на одну красную свечу в нише и на мгновение ощутил странное чувство удовлетворения.

Циновка была такой толстой, что я не услышал приближающихся шагов и вздрогнул, когда дверь отворилась. Вошли четыре женщины, но королевы Екатерины среди них не было. Две дамы были молоды, в роскошных платьях с длинными рукавами, наверняка фрейлины… А две другие, вдруг понял я, были знакомы мне по огромному портрету короля и его семьи. Одна из них, несомненно, была самой леди Марией, старшей дочерью Генриха. А позади нее маячила в дверном проеме вторая женщина, маленькая и круглолицая: я догадался, что это, должно быть, и есть дурочка Джейн. Шутиха привела с собой жирную белую утку на кожаном поводке.

Джейн стояла отдельно от других и отличалась сравнительно простым платьем, хотя ее серая накидка с высоким воротником и белый чепец были сшиты из самой лучшей материи. Голубые глаза дурочки быстро обежали молельню и уставились на меня, бессмысленно и испуганно. Рядом с нею, такая же невысокая, но облаченная в роскошные одежды, стояла и с царственной властностью рассматривала меня леди Мария. Я поклонился чуть ли не до самого пола, и мое сердце бешено заколотилось.

– Выпрямитесь, мастер законник. – Голос дочери Генриха VIII оказался звучным и на удивление низким.

Я взглянул на наследницу короля. Мне было известно, что дочь Екатерины Арагонской была намного старше леди Елизаветы и принца Эдуарда; Марии уже исполнилось тридцать лет, однако ее узкое, с тонкими чертами лицо казалось еще старше. Темно-рыжие волосы прикрывал усыпанный бриллиантами круглый арселе, а зеленая мантия была расшита гранатами – распространенный узор, но также и эмблема ее давно умершей матери, отвергнутой супругом ради Анны Болейн. Маленькие изящные руки Марии играли золотым ароматическим шариком на поясе.

– Простите, миледи, – сказал я, – я не предполагал…

Принцесса кивнула и улыбнулась – вежливой улыбкой, хотя ее темные глаза смотрели холодно и настороженно. Несмотря на свои спокойные манеры, она показалась мне человеком, который привык всю жизнь держаться начеку. Леди Мария взмахнула рукой:

– Я знаю, вы ожидали королеву. Но мой отец позвал ее посидеть с ним немного. Когда пришла Мэри Оделл, чтобы забрать Джейн, та была со мной, и я сказала, что могу сопровождать ее вместо королевы. – Она насмешливо посмотрела на меня. – Полагаю, вам поручили расследовать пропажу перстня из сундука Екатерины?

– Совершенно верно, миледи. Меня попросил заняться этим лорд Парр.

Мария сделала движение своими худенькими плечами – как будто пожала ими.

– Я что-то смутно слышала об этом. Но в последние дни я была занята надзором за строительством своих новых апартаментов. – В ее голосе проскользнула нотка гордости. – Как видите, я привела с собой двух фрейлин, для соблюдения правил приличия. – Она не представила своих спутниц, но продолжала обращаться ко мне: – Я удивлена, что бедняжку Джейн будут допрашивать. – Мария с нежностью посмотрела на маленькую женщину.

А та бросила на нее умоляющий взгляд и проговорила тонким голоском:

– Я не сделала ничего дурного, миледи.

Я задумался, в самом ли деле Джейн такая тупая и пугливая или же просто притворяется, и не смог ответить на этот вопрос. В ее круглом, как луна, лице было нечто необъяснимо странное – то ли потому, что ум этой женщины работал не так, как следует, то ли потому, что она была искусной актрисой. А может быть, имело место и то и другое одновременно.