В квартире было три комнаты, каждая из которых была выполнена в определённом стиле. Ядовитые оттенки зелёного, красного и жёлтого навевали мысли о действующем на дороге правиле светофора. Зелёная комната – в этой комнате можно делать всё, что душа захочет. Жёлтая – смотри, что хочешь, но вещи не трогай. И, наконец, красная – посторонним вход воспрещён. Наиболее объясняющим фактором служило то, что красная комната принадлежала как раз маме Алексея. Такие яркие и необычные оттенки для квартиры она выбрала совсем недавно, пригласив откуда-то извне именитого, по её словам, дизайнера интерьеров. Откуда у неработающей пенсионерки такие фантазии по поклейке и покраске стен, Лена догадалась с трудом. У женщин в период бальзаковского возраста часто возникают бредовые идеи. Но вот откуда у неё деньги на столь современные материалы и услуги – этого Лена так и не поняла. Алексей бы ей не дал их по определению. Он был против какого бы там ни было ремонта, аргументируя это тем, что копит деньги на своё жилье. При этом, именно от матери он и унаследовал свои прижимистые черты.

Возможно, копившая на ремонт дачи деньги свекровь решила, что нечего их откладывать, как это делают большинство матерей её возраста. А лучше бы переделать всё, что и так у тебя есть, на современный лад.

Так на кухне появился бар в виде глобуса, набитый бутылками недорогого содержания, но внешне вполне впечатляющий своими размерами; в коридорах – японские вазы и разукрашенный под сакуру зеркальный шкаф-купе. В ванной комнате, которая носила совмещённый с туалетом характер, Елена Викторовна установила телефон и радио. А комнаты, по задумке, перекрасила в кричащие оттенки. Что только не взбредёт в голову женщине с её характером.

Квартира получилась вполне авангардной, хоть и с некоторыми привычными деталями.

Лена давно уже смотрела на такие несуразицы достаточно равнодушно, стараясь не вмешиваться в чужие мысли. В конце концов, этого следовало ожидать от такой своенравной и упрямой женщины. Если бы не Ленин покладистый характер, они бы уже давно разъехались, тем более было возможно снимать квартиру и дальше. Но неизвестно, как сложилась бы тогда её жизнь.

Правда, сейчас она ни о чём не жалела. Лишь иногда хотела и думала о чём-то менее возбуждающем, чем все эти странные оттенки и разговоры о том, как жили плохо в советские времена.

Она ещё раз осмотрела беглым взглядом красную комнату и обратила внимание на отсутствие маленького коричневого чемоданчика, который свекровь купила на рынке. Он стоял всегда под письменным столом женщины. А сейчас его не оказалось, как и не оказалось огромной, на Ленин взгляд, косметички, раскрытой постоянно для каждодневных процедур по уходу за лицом. Она в действительности занимала половину стола, когда мама Алексея начинала свой обряд по наведению макияжа, отдавая этому процессу два часа своей жизни в день. Со стола также исчезли несколько тюбиков омолаживающих кремов.

– Она уехала в Израиль, – неожиданно чётко выговорил Алексей. Глаза его застыли в стеклянном взгляде и выглядывали из-под заплывших век, стараясь держаться ровно и не моргать. Сиреневые синяки рассказывали о продолжительности запоя, а мятая выходная рубашка – о нежелании заканчивать банкет.

– Да, – продолжил он, – я дал ей денег, и она укатила к Господу Богу на родину.

Лена была в замешательстве. Почему Алексей не сказал ей о том, что купил тур матери?

Лена удивилась, услышав новость об отъезде.

– Как? Ты ей дал денег? Мы же этим летом собирались поехать в Доминикану.

– Собиррались –значт поеде-е-м, – пропел Алексей, – а маме нужно немного отдохнуть.

6.

Тонкие женские шпильки итальянских туфель с красной подошвой продефилировали по мокрому после поливочной машины асфальту и, задержавшись у высокого порога на несколько мгновений, забежали за стеклянное основание двери.

– Скажите, у вас есть зёрна робусты с ореховым экстрактом? – профальцетила Анна, соединив свой ласковый голосок с манерной, обведённой блеском улыбкой.

Продавец кофе и чая на углу мощённого центрального бульвара развернулся в поисках нужного пакетика бодрящих зёрен и, найдя соответствующее название, протянул девушке аккуратно завёрнутый свёрток.

– Сто грамм 350 рублей. Отсыпать побольше?

– Нет. Достаточно. Кофе должен быть свежим, не так ли? – улыбнулась Анна и оголила ровные белые зубки.

Аптеку в этих местах оказалось найти гораздо труднее кофе, продаваемый сорт которого был чрезвычайно редок и непопулярен в связи с низкой классовостью – робуста занимала вторую позицию после арабики.

Хотя вдвоем в составе их можно было увидеть часто. Робуста добавляла крепости душистой арабике.

Казалось, что в центре Москвы люди только читают и едят, а лечиться сюда никто не ходит. Вокруг возвышались трех– и пяти-этажные строения, на первых этажах которых снимали помещения кафе разной национальной кухни сувенирные лавки и магазины странных и антикварных вещей, книжные бутики и закусочные Аптеки нигде не было видно.

«Так вот кто заболеет, так и не найдёт лекарства, – подумала девушка. Но ей-то фармацевтический магазин нужен был не для лечения, а скорее для «усугубления». Но последнее тоже считалось спорным, так как препарат, который она искала, в оптимальных дозах способствовал облегчению болей в организме человека, улучшению памяти и активизации мышечных двигательных процессов для тех, кто испытывал в этом необходимость. Однако в увеличенных дозах препарат представлял, в самом что ни на есть доскональном смысле, угрозу для правильного восприятия действительности, в ином смысле, вызывал галлюцинации. Получить лекарство можно было только по рецепту, поэтому Анна подготовилась к предстоящей покупке весьма организованно.

Помог ей в этом знакомый профессор из университета.

Сергей Иванович Толбин работал фармацевтом в одной из сети аптек, разбросанных по разным округам Москвы. В той, которую сейчас искала его студентка, рассказавшая ему о болезненных передвижениях ее матери, – соврав, конечно, об этом – работал его компаньон, коллега и просто хороший знакомый.

Странно, что в центральном округе большого города Анна не могла заметить ни одной аптеки.

Наконец перед глазами мелькнула красная вывеска, и это оказалась как раз нужная ей аптека.

– Октаболлин, – перечитал фармацевт с листка и крайне удивленно перевёл взгляд на Черчину, – думаю, что Сергей Иванович что-то перепутал, девушка, – причмокнул он. – Такое лекарство выписывают людям с нарушенной нервной системой. Будет гораздо лучше, если вы обратитесь к психиатру. А ваша мама, по вашим словам – вполне адекватная женщина с…

Он не успел окончить, как Анна перебила его, пустила в ход свое фирменное обаяние и приблизилась к мужчине поближе, чтобы что-то прошептать. Она рассказала фармацевту о том, что мама страдает редким случайным расстройством, которое не могут диагностировать в их поликлинике.

– Мама, конечно, на прохожих не кидается. Вы не подумайте, – улыбнулась она, – но каждый раз, когда у неё начинают ныть суставы в коленях, она (Анна пригнулась ниже, чтобы прошептать как можно тише) разговаривает с моей умершей бабушкой.

Анне надо было любыми способами одурманить своего босса. В голову лезли всевозможные варианты, исчезающие по мере осознания тяжести последствий. Об убийстве речь не шла однозначно. Благо, пример собственной жизни играл здесь главенствующую роль. Аня знала не понаслышке, как тяжело терять близких тебе людей. Суеверная на этот счёт, она полагала, что поступи она так же, как когда-то поступили с её родителями, она автоматически превратилась бы в героя криминального чтива. Тем более что моральные устои сложившегося характера не влияли положительно на такие раздумья. Она поступала на юридический, чтобы расследовать криминальные происшествия, а не участвовать в их подготовке. Но, тем не менее, подсыпать своему боссу галлюциногенный препарат в день проведения очередной презентации тоже считалось преступлением, и она это прекрасно осознавала. И только обнадёживание себя в том, что купленный ею препарат не усугубит жизненные естественные процессы Виктора Шемякина, успокаивало её и направляло сознание на более приятные представления о готовящейся афере. Подставляя Виктора, она получала крупную сумму безналичного перевода, полную анонимность и уверенность не только в завтрашнем, но и последующих днях, ведь материальная сторона оплатит ей недостающие в финансовом отношении семестры и машину, а нежелание Левина засветиться в проекте – полный разрыв отношений с ним и начало своей новой безоблачной карьеры.

Препарат она не получила. Знакомый её профессора ей не поверил и отправил за рецептом.

***

С мыслью о галлюциногене и улыбкой на обведённых безупречно губах Анна прошла через стеклянную вертушку офисного здания, миновала ряд облачённых в синюю униформу сотрудников охраны и проскользнула в закрывающийся лифт.

– Куда же вы так спешите, девушка? – томно и одновременно строго спросил мужчина в полосатом костюме.

Черчина бросила на него равнодушный взгляд, но тут же поймала себя на том, что их глаза как-то странно остановились друг на друге, и невидимая искра, пройдя по всему телу и задержавшись где-то в середине, ударила обоих. Лёгкий холодок пробежался приятными мурашками по телу, сменив совершенно противоположный ему налетевший вихрем жар. Анна покосилась, как ей показалось незаметно, на гладкие блестящие туфли мужчины и брюки-карандаш. А затем приметила легкую щетину, под которой едва заметно вздёрнулись ямочки, что явилось знаком несомненной интриги и симпатии к ней.

Андрей Лукенко сегодня был одет с иголочки, подобающе заместителю проектного отдела своей весьма солидной компании. Аня почувствовала слегка уловимый аромат.

«Georgio Armani Aqua Jio».

Он мог исходить от любого другого мужчины в этом лифте, но она уже знала, что этот притягательный и неожиданный набор свежих и сладковатых ноток принадлежит именно Лукенко.

Прошло всего лишь две минуты, как офисный лифт поднял их на пятый этаж. Но за эти сто двадцать секунд Анна посмотрела на Андрея совершенно иначе, нежели она смотрела на него до этого. И как это она раньше не замечала, как он хорош собой. Это же совершенно не его стиль – эти брюки, галстук, рубашка… Ах, как же они ему к лицу.

Вместе с Виктором он должен скоро выступать, представляя проект элитной «ЯТУ-345», у которой было второе – более привлекательное имя – ЯПС «Гавана».

На секунду Анна залилась багрянцем.

Но отнюдь не оттого, что ей понравился Андрей. Он же должен выступать с Шемякиным. Он отличный профессионал своего дела. Если Виктору станет плохо, и он удалится с арены, то Лукенко может не растеряться и произвести впечатление на покупателей…

7.

Легче любить воспоминания, чем живого человека.

Пьер Ля Мюр

Лена лежала и смотрела в выбеленный в два слоя потолок. Её безразличные серо-голубые глаза смотрели в одну точку, точно стеклянные шарики с застывшей сердцевинкой. Губы немного подёргивались, будто повторяли какой-то текст; пальцы рук автоматически закручивали несколько волосков, создавая не получающийся, но воображаемый локон. В голове крутилась нескончаемая канонада отрывков фраз и предложений; значимых и незначимых звуков – шум капающей воды, взмах крыльев голубя за окном, реклама на телевидении и мужской смех. Казалось, конца этого шума не было предела, хотя в реальном времени проходили лишь короткие минуты.

Она думала о нём.

О человеке из её прошлого.

Мысль о котором была последним оплотом, который она не могла просто взять и выбросить; подарить и оставить. Эти мысли являлись её последней надеждой хоть как-то поддерживать с ним связь – пускай и на уровне воспоминаний, фантазий и воображаемых картинок. Николай Даримов был тем самым героем её прошлого, к которому она каждый раз возвращалась, оставаясь подавленной сегодняшними неурядицами. Она придумала его нынешний образ, его внешний вид, взгляд и даже ответы на интересующие её вопросы. Когда-то, до встречи с Алексеем, он её очень любил и верил в их нескончаемый союз. Она была с ним 10 лет… Десять долгих лет, наполненных его любовью, уважением и преданностью. Он отдавал ей всё, что мог отдать, и любил её одну, как любят дети своих матерей, – беспричинно.

Как любят лебеди свою избранную лебедку, готовые чистить ей сухие от мороза перья. Он любил её за то, что она жила и дышала, – это всё, что ему было необходимо, не исключая верности ему…

Алексей явился той мужской непосредственностью, которой Лене всегда не хватало в Николае.

Она полюбила его за гордость и убеждение в том, что надо стремиться изменить мир к лучшему. Его идеалистические идеи влюбили в себя не только Елену. Алексей был как гуру и маэстро, рисующий невозмутимые правила жизни, которым влюбившаяся в его внутренний революционизм женщина хотела потакать. Тогда он работал бизнес-тренером, был центром внимания хорошеньких девиц. И, посвящая каждую свою ученицу в свои глубинные познания о том, как правильно составить бизнес-планы и вырваться на рынок предпринимательских уловок в первые ряды счастливчиков, он не заметил, как Лена начала в нём растворяться, рисуя себе воображаемые иллюстрации их возможного будущего. Она чётко знала, что пришла тогда на эти тренинги, чтобы, наконец, поймать свою удачу и вылезти из круга усреднённых девиц гораздо выше. Но что она могла поделать со своим удваивавшимся желанием заполучить в качестве награды собственного бизнес-тренера? Он бы ей рассказал в приватной беседе, как стать лучшей из лучших…

Она не пыталась гнать от себя эти романтические идеи вон. В ней зажглась искра, которая манила её к невероятному открытию, значение которого она сама пока не понимала, но верила, что оно будет колоссальным.

Она ушла от Николая к своему гуру.

Она не отвечала на звонки и смс Даримова.

На другие его переживания, выраженные в социальных сетях.

Она растоптала его веру, лишила себя святого избранника ради страсти и самоутверждения. Она оправдывала себя тем, что всегда нужна жертва.

А как иначе?

Николай же любил её, даже когда она его раздавила, превратила в ничтожное, сошедшее с ума от любви существо.

Она прикрыла ладонью готовящийся взорваться от жалости и любви к нему рот. Лёжа в своей маленькой комнатке, она всхлипывала, как девочка, потерявшая маму. Ей было невообразимо себя жаль, жаль, что она не предусмотрела десять лет тому назад все возможные издержки своего бизнес-плана, главным фигурантом которого являлся Алексей. Он любил её, любил и желал, но иногда поступал так, как Николай никогда бы не поступил. Он вёл себя плохо и капризно, эгоистично; ограничивал Ленины желания и интересы.

Во многом она его благодарила за это, так как ничто не делало её сильнее, как эти самые ограничения. А во многом она возвращалась к мысли о том самом Николае, которого она посвятила в свои ангелы. Он появлялся в её жизни тогда, когда с Алексеем что-то не клеилось.

Не по-настоящему.

В её воображении.

Она придумывала себе картинки различной деятельности с ним и воображала, как они реализуются. «Вот они встретились спустя два года. Она рассказывает ему о том, как ей тошно на душе от того, как она поступила с ним, и просит у него прощения.

– Ты меня всё еще любишь? – наивно спрашивает она, заведомо зная его ответ «ДА».

Он произнесёт это тихо, слегка моргнув, но всё же глядя ей в глаза. А потом добавит:

– Конечно, я не испытываю к тебе того, что испытывал раньше, потому что твоё поведение… – он прервётся, а Лена договорит:

– …было отвратительным, я знаю.

А потом она расстроится из-за его ответа, как будто ей будет мало того, что её хоть как-то любят спустя целых два года после того, как она его бросила.

Сама.

Потому что поддалась искушению и физиологическому зову, ну, и любви, наверно. А сейчас эта любовь её не радует, не оправдывает своего романтического начала и даже не возбуждает. Потому что не понимает её…

– Да! Моя любовь к тому, из-за которого я тебя оставила, уже не та, – добавит она, – наверно, она иссохла. Понимаешь, он настолько эгоистичен… – начнет она корить того, кто явился причиной их разрыва с Николаем, – что с ним просто невозможно даже отдыхать!

А потом поймает себя на мысли, что рассказывает всё это Коле не потому, что она понимает, что совершила жестокую ошибку и на самом деле всё это время любила его, а потому, что он сидит рядом, любит её и всегда выслушает и примет такой, какая она есть…

Вот и сейчас она воображала, как Николай сидел на краешке её с Алексеем кровати, целовал её заплаканные глаза и гладил волосы. А чтобы она заулыбалась, даже рассказал ей историю:

«А ты знаешь, есть мир, в котором никто не плачет. Там нет горьких переживаний и эмоций. Там нет парочек – тех самых, что мы, люди, себе представили и сохранили в образе Адама и Евы. У них действительно цветёт великое дерево, но оно не запретное. Хотя плоды его и вправду похожи на яблоки.

Они называют дерево любовью.

Стражники-ангелы его оберегают, но лишь только от излишней необходимости любить. Потому что в каждом плоде этого дерева содержится высокая концентрация любви, равная одной сотне дней высокого наслаждения этим чувством, в одном укусе! Мы все друг другом обожаемы, и ты почувствуешь это на себе тоже, когда придёт время…»

Вдруг Лена вздрогнула, очнулась от своей фантазии и начала машинально искать рукой мужа. Его не было с ней в кровати. Возможно, уснул на кухне, как и она только что в спальне…

Маленькая стрелка часов перекатила на единичку, большая скользнула на шестую от исходной цифры 12 черточку.

Лена обнаружила себя лежащей в темноте и вдруг почувствовала невозможность пошевелиться.

Двигались только пальцы, но при этом ощущение работы кистей отсутствовало.

Казалось, и не она сама ими двигает.

Она попробовала поднять голову, но тщетно – голова будто приросла к подушке, и, что самое страшное, девушка ощутила нехватку кислорода услышав хриплость, исходящую из глубин своего горла, так отчётливо, будь у неё приступ астмы.

Хрипотные звуки участились, когда она захотела кричать от страха и непонимания того, что с ней происходит. Отовсюду послышалась канонада звуков непонятного происхождения, похожая на металлическое скандирование различных голосов.

Ей привиделся образ маленького человечка (таким она представляла себе домового – в длинном, как у гнома, колпаке, низкого роста и с пугающей жёсткой, словно проволока, бородой).

С его появлением дыхание стало прерывистее.

Она почувствовала, что это он чинит ей препоны и не позволяет двигаться.

Но зачем?

Странное видение и паралич продолжались, по подсознательным подсчётам Лены, полчаса – в реальности прошло пять минут. Странная реакция произошла от того, что мозг внезапно проснулся, а тело нет. Такое случается при «синдроме старой ведьмы». Пробуждение после быстрой фазы сна может сопровождаться «сонным параличом», галлюцинациями и нехваткой кислорода. Это состояние, при котором человек спит и бодрствует одновременно. Ощущение, как правило, зловещее и пугающее. Лена подумала, что вот-вот умрёт, но вовремя освободилась от чар «домового».

Она побежала на кухню, чтобы выпить стакан воды, в горле было чертовски сухо, что неудивительно – она так долго пыталась кричать.

Включив свет, она увидела неподвижное, скрюченное от неудобной посадки на табурете тело. Алексей похрапывал над тарелкой с недоеденными колбасами и сырами, подёргивал от вдохов и выдохов плечами, присвистывая тоненько во сне. За его широкой, мясистой и голой спиной висели на стене завоёванные в недалёкие времена регалии. Это были предметы гордости и награды за участие в различных соревнованиях по стрельбе из лука, пневматики и ружья. Пять дипломов, обрамлённых в деревянные рамки, висели на кухне «ромбом», привлекая взгляды заходивших к Алексею и Лене на огонёк.

Что с ним случилось сейчас? Почему он так напился? Эти и другие вопросы неведанной вереницей пробежали в не остывшей ещё от испуга голове. Два прошедших года Алексей только и твердил, как вреден алкоголь, и сам никогда не нарушал незыблемое правило. Сейчас же он показывал другую свою сторону, превратившись из примерного мужа в пьяницу.

Напиться так сильно, да ещё и уснуть «в салате» влекло за собой основательные оправдания такого неприличного поведения. Хотя Лене даже чуточку понравилось, что идеализирующий себя муж наконец-то нарушил одно из своих жизненных утверждений.

Она не стала его будить и выспрашивать, в чём причина столь куртуазного поведения, а просто присела к нему за стол и улыбнулась.

8.

В девяноста девяти случаях женщины ведут себя, как дуры,

но на сотый оказываются хитрее мужчин.

Агата Кристи