5

Николай не привык барствовать. С семи лет перед школьными занятиями он ходил на секцию плаванья, а после – на бокс (по требованию отца) и на бальные танцы (по уговорам матери). В военном училище ему «повезло» с ректором, повёрнутым на всю голову солдафоном: их гоняли почти круглосуточно до самого выпуска. Армия? Она всегда стояла на принципе «если солдат отдыхает, значит его командир – пособник врага». Монастырь? Батюшка Клеопа наверняка был родственником того «повёрнутого» ректора.

И всё же подготовка к службе в войске оказалась невыносимо сложна даже для него. Желудок категорически выступал против постов: любимое Николаем мясо было полностью исключено из рациона, рыба подавалась только по праздникам, по средам и пятницам полагался лишь чёрствый хлеб и вода, а в некоторые дни не разрешалось даже воды. Спали по четыре часа в сутки; пять, – если откажешься от обеда. Много и усиленно молились, не пропуская ни одной службы или литургии. Остальное время занимала учёба и тренировки. Учебных дисциплин в расписании оказалось пугающе много, словно воины обязаны знать вообще всё: новейшие виды вооружения и церковнославянский язык, тактику ведения боя во всевозможных условиях и демонологию, иконопись и лекарственные травы. Даже удивительно, что занятия по физподготовке не были экстраординарными, – иногда даже получалось расслабиться и отдохнуть.

Втянулись в новый режим все довольно быстро, без обычного при запредельных нагрузках роптания. Наставник Василий объяснил, что подобный режим был установлен ещё самим преподобным Сергием Радонежским, а дополнительную силу воинам дают особые молитвы и регулярное причастие. Иного объяснения своей сверхвыносливости Николай найти не смог.

Причащали воинов очень часто, каждую неделю. Наставник Василий сказал, что после завершения подготовки этот обряд вообще проводится перед каждым заданием. Причащаться Николай любил, – его радовало ощущение праздника души, когда избавляешься от невыносимого груза грехов; когда после сухого поста (в Лавре он продолжался больше суток) наконец вкушаешь Святых Даров, а братья-монахи поздравляют тебя с искренней радостью. Он помнил, как боялся своей первой в жизни исповеди, а оказалось, что недавнее Крещение полностью очистило его от всех ошибок прошлой жизни.

Когда настало время первой исповеди в Войске, Николай совсем не переживал, ведь он просто не успел сделать ничего плохого с момента отъезда из монастыря. В исповедальне его ждал настоящий старец: согбенный почти до пола, снежно-белые волосы, пронзительный небесно-голубой взгляд. Звали старца батюшкой Венедиктом, он внимательно выслушал короткий перечень раскаянных грехов, отпустил их, а затем попросил подать ему икону со столика. Но Николай не смог выполнить просьбу. Стоило ему протянуть руку, как голова сильно закружилась. Он сделал усилие над собой, но опять не сумел дотронуться до образа. Стены поплыли, он упал и едва не отключился. Батюшка Венедикт налил ковшик воды из бочонка и велел омыть лицо, остатки Николай жадно выпил, и действительно стало легче. Он присел и внимательно осмотрел икону. Простенький как набросок портрет Спасителя; массивная рама, герметично закрытая стеклом; старинный четырёхгранный кованый гвоздь, прикреплённый двумя петельками внутри оклада.

– Знаешь ли, сынок, что это за икона? – спросил старец и сам же ответил, – это величайшая христианская реликвия, портрет Иисуса Христа, сделанный самим Андреем Первозванным. Разумеешь? Он лицезрел Его!!! Он писал с натуры.

Сердце ухнуло куда-то вниз, земля ушла из-под ног, а стены снова поплыли. Как молния в голове вспыхнул вопрос, ответ на который Николаю был нужнее воздуха. Ему показалось, что он прокричал во весь голос, но на деле раздался его едва слышный шёпот:

– А гвоздь! Гвоздь? Тот самый?

Старец посмотрел ему в глаза и величественно кивнул.

Он снова дал Николаю напиться и поведал, что уникальная святыня обладала удивительным свойством, – до неё мог дотронуться только человек с мирным сердцем. А в душе воина, как оказалось, бушевала буря. Николай пристально посмотрел в глаза Иисуса на портрете и почувствовал, как сгорает со стыда, потому что в памяти стали всплывать все дурные поступки, совершённые с самого рождения.

– Запомни этот образ, сынок, – продолжил батюшка Венедикт. – Неси его в памяти, он поможет очистить душу, даст мужество сделать правильный выбор. В тебе множество нераскаянных грехов, поэтому ступай в келью и приготовься к исповеди заново. Не торопись.

– А учёба? – заволновался Николай.

– Не переживай, времени у тебя будет достаточно. Все твои товарищи заняты тем же.

Через три дня Николай вернулся к старцу с огромным списком, исповедь продолжалась несколько часов. А после он с чистым сердцем приложился губами к иконе. И благоговейно принял причастие.

Причащали, кстати, не вином, а виноградным соком. Наставник Василий пояснил, что алкоголь даже в малых дозах может изрядно навредить воину: снизить концентрацию, ухудшить аналитические способности и даже лишить благодати Духа Святого, что в боевой ситуации равнозначно гибели.

6

Ресурсов на подготовку своих воинов Церковь не жалела, ни материальных, ни информационных. С первых дней курсантам был открыт доступ к любым архивным секретам, они свободно могли читать книги, о существовании которых не подозревало подавляющее большинство духовенства. Однажды Николай не выдержал столь вольного обращения с тайными знаниями:

– Наставник Василий, почему нам оказано столь высокое доверие? Ведь мы все новички, – у кого-то может оказаться злой умысел, кто-то не сможет пройти отбора и вернётся в привычный мир. Как вообще может существовать настолько засекреченная служба при подобном подходе к тайне?

– Войску несколько сотен лет, но, как видите, информация о нём до сих пор не просочилась наружу. Мы не доверяем секреты кому-попало. Здесь нет случайных людей, вы все отмечены Небесами. Все свои экзамены вы сдали ещё до начала переподготовки, выбывших тут не бывает.

Николай вспомнил, как вырывался из окружения. Ночью, без оружия, под прицельным огнём десятков бандитов. Как пули пролетали так близко, что буквально гладили его. Как гулко громыхали мины под ногами преследователей, бежавшими точно по его следам. Какой жаркой вдруг стала икона, когда он переплывал ледяной поток. У него действительно имелась рекомендация свыше.

7

Первое задание Николаю поручили задолго до завершения учёбы. После воскресной службы наставник Василий позвал его в свою келью и без прелюдий предложил немного развеяться и прогуляться. Оказалось, что сегодня в городе проходит лекция филолога-самоучки Ивана Андрейченко, подрывающая один из церковных догматов. Нужно провести разведку и собрать информацию. После долгих месяцев на территории базы, такое задание можно было смело считать отпуском. Выбрав в войсковом гардеробе подходящую по погоде и размеру одежду и получив довольно приличные суточные, Николай отправился на автостанцию.

В Доме Культуры задолго до начала лекции собралось множество народа. В фойе продавали самодельные брошюрки за авторством Андрейченко, диски с его лекциями и календарики с изображением самого Ивана на фоне каких-то камней. Николай купил всё, кроме календарика, и прошёл в зал. Вскоре свет приглушили, и на сцене под аплодисменты появился сам филолог. Выглядел он неожиданно симпатично, голос оказался весьма приятным, а лекция интересной. Он рассказывал о заговоре по уничтожению древнерусской истории на примере искажения письменности. О том, как древние славянские руны злонамеренно были выхолощены до современной кириллицы. Как каждая смена политического режима характеризовалась отменой нескольких букв. Приводил результаты исследования японских учёных, убедительно доказавших прямую зависимость среднего интеллекта нации от количества символов в её языке. Он демонстрировал фотографии рун на огромных каменных блоках, показывал образцы узелковой письменности, а также черты и резы на пожухлой бересте. Прикоснувшись к неведомым древним тайнам, зал впал в благоговейный трепет, а когда Андрейченко подвёл слушателей к мысли, что именно Православная Церковь виновна в обрезании объёмной Буквицы до примитивного современного алфавита, люди гневно загудели.

Решив, что такими темпами недалеко до святотатства, Николай вскинул руку и попросил разрешения задать вопрос. Ему принесли микрофон, но с места он говорить не стал, а уверенно поднялся на сцену. Там он взял из рук озадаченного лектора кусочек мела и аккуратно вывел на доске несколько символов.

– Что это? – спросил удивлённый Андрейченко.

– Это моё имя на церковно-славянском языке. Именно так писали мои прадеды. Уверен, что многие в этом зале и сейчас легко прочтут его. А вопрос у меня простой: сможете ли и Вы написать своё имя рунами, буквицей или узелками?

Гул в зале вдруг полностью затих. Андрейченко занервничал и как-то даже съёжился. Руку за мелом тянуть он не стал. В зале снова начал подниматься гул, на этот раз – недовольный.

– Я не могу этого сделать, – наконец сдался Андрейченко. – Дело в том, что столетиями специальные секретные службы уничтожают все следы древней культуры. Взрывают мегалитические сооружения, крадут свитки и рукописи, убивают хранителей древних знаний. Мои исследования неполные, мне не хватает данных. Может быть у кого-то из присутствующих сохранились какие-то старинные книги, свитки, артефакты? Мы бы вместе их изучили!

Однако слушатели уже утратили интерес к лекции и на это предложение никто не отреагировал.

– Неужели Вы сами верите в то, что до Кирилла и Мефодия славяне не умели писать и читать? – с болью в голосе Андрейченко обратился к Николаю. – Могучая Русь, страна воинов и кораблестроителей, купцов и ремесленников, по-Вашему, могла быть неграмотной?!

Остаток материала лектор зачитал торопливо, монотонным голосом. Однако даже те, кто из вежливости остался в зале, всё равно особо не слушали. Мусорная урна у крыльца Дома Культуры была полна брошюрок и дисков.

Наставник Василий похвалил Николая за находчивость и инициативу.

– Как ты вообще догадался предложить ему перейти от теории к практике?

– Однажды к нам в «Динамо» приезжал специалист по тайному искусству бесконтактного боя, тоже много рассказывал о древних витязях и боярах, лампочку от фонарика зажигал в ладонях, свечу гасил взглядом. Вот только когда он решил продемонстрировать своё мастерство в спарринге, из всех добровольцев случайно выбрал моего тренера.

Они оба рассмеялись, потом Николай попрощался и направился в свою келью. Внезапно наставник остановил его:

– Кстати, Андрейченко интересовался старинными книгами? Кто-нибудь из слушателей подходил к нему?

Николай покачал головой и вышел. По пути он вдруг понял, что не верит в историю о безграмотной Руси. Уже отходя ко сну, он вспомнил свою прабабушку, её рассказы о далёком детстве. Например, о найденных в отцовском сундуке древних фолиантах с непонятными значками вместо текста (при этом церковно-славянский прабабка знала хорошо). О том, как прабабушкины родители поддались на уговоры заезжих столичных учёных и показали им эти книги «во имя науки», а через пару дней рыдали и рвали на себе волосы, обнаружив сундук пустым.

8

– Слушаю Вас, воин Феодор, – отреагировал на поднятую руку наставник Симеон, преподававший иконопись.

На большом экране замер очередной слайд презентации о современной церковной атрибутике.

– Наставник, могу я попросить Вас вернуть предыдущий кадр? – возбуждённо произнёс Феодор.

На экране возникла репродукция знаменитой «Троицы» Андрея Рублёва.

– Вас что-то смущает? – спросил наставник у Феодора. Но когда тот широко раскрыл рот, приложил палец к губам, призывая к молчанию, и обратился уже ко всей аудитории:

– Может быть кому-то из вас тоже что-нибудь почудилось?

Курсанты несколько минут изучали изображение и один за другим пожимали плечами, недоумённо посматривая на возмутителя спокойствия.

Николай ещё раз осмотрел хорошо знакомый сюжет: трое ангелов трапезничают под деревом, на столе перед ними стоит чаша с виноградом или с телячьей головой. Ему больше нравились репродукции с виноградом, как-то мёртвая голова животного совершенно не смотрелась на фоне Святой Троицы. Взгляд снова зацепился за злополучную голову. И вдруг Николай почувствовал, как встают дыбом его волосы, ведь голова на иконе принадлежала никак не телёнку. Почти человеческое лицо, только сильно вытянутое, искажённое злобной усмешкой, а над козлиными ушами красовались острые рога. На столе перед ангелами стояла чаша с головой чёрта.

Николай вскочил вслед за Феликсом-Феодором, но и ему наставник жестом запретил говорить. Через минуту с нечленораздельным мычанием рядом замер их однокашник Олег. Затем Игорь. И всё. Остальные не могли понять причину шокового состояния товарищей. Наконец наставник Симеон увеличил изображение чаши на весь экран. В классе раздалось несколько сдавленных стонов. Однако, часть курсантов и теперь уверяла окружающих, что на картине нарисована голова телёнка. Николаю стало жутковато, – он впервые столкнулся с тем, как взрослые и вполне разумные люди заменяли реальность надуманным.