Цитаты из книг автора «Джейн Остин»

. Гордость относится скорее к области нашей самооценки, а тщеславие – к тому, что следует думать о нас другим.

Миссис Беннет издала оглушительный возглас, призывая таким образом дочерей разделить ее радость. Джейн нарочно осталась сидеть на своем месте; зато Элизабет, чтобы не огорчать мать, подошла к окну, выглянула из него, заметила рядом с Бингли мистера Дарси и тихо опустилась на стул возле сестры

– Ты – в Брайтон! Да я не пущу тебя дальше Истбурна. Нет, Китти, теперь я научился быть предусмотрительным и боюсь, что первой это почувствуешь ты. Больше ни один офицер не войдет в Лонгбурн и даже не приблизится к нему на милю. Все балы будут запрещены, по крайней мере, до тех пор, пока ты не начнешь вставать по утрам вместе с остальными сестрами. И ты больше не выйдешь из дома, если не сможешь доказать, что каждый день провела хотя бы десять минут за чем-нибудь ст(ящим. Китти, принявшая все эти угрозы всерьез, заплакала.

Если благодарность и уважение являются достаточным основанием для привязанности, то нынешние ощущения Элизабет могут быть вполне оправданы. Но если бы все было наоборот, если уважение и благодарность были бы незаслуженно вызваны лишь слепой любовью, особенно описываемой в романах любовью с первого взгляда, когда стороны не успевают обменяться даже парой слов, мы ничего не смогли бы сказать в защиту Элизабет. Однако благодаря пристрастию к Уикему она

были бы незаслуженно вызваны лишь слепой любовью, особенно описываемой в романах любовью с первого взгляда, когда стороны не успевают обменяться даже парой слов, мы ничего не смогли бы сказать в защиту Элизабет

Просидев в таких раздумьях с четверть часа, и совершенно не воспринимая слов мисс Бингли, она вдруг вздрогнула, когда услышала, как та ледяным голосом интересуется самочувствием ее домашних. Элизабет ответила таким же холодным и суровым тоном, после чего больше ни одного вопроса от мисс Бингли не последовало.

Она была погружена в собственные мысли и, кроме того, ожидала, что в любой момент в комнату может войти какой-нибудь мужчина. Она и хотела, и боялась, как бы этим мужчиной ни оказался хозяин дома; но сказать точно, боялась ли она или все-таки хотела, Элизабет пока затруднялась.

«А вообще хорошо, – думала она, – что пока еще существует что-то, чего я могу желать. Если бы все складывалось только так, как бы того хотела я, меня бы неминуемо ждало разочарование.

Элизабет не имела привычки усиливать свои переживания тем, чтобы постоянно думать о них. Она выполнила то, что считала своим долгом, и теперь могла забыть об этом и не терзать свою душу напрасной тревогой.

– Мы целых девять раз обедали в Розингсе, не считая того, что дважды пили там чай. Теперь мне есть что рассказать! Элизабет чуть слышно подхватила: – А мне есть что скрыть…