Всё будет происходит как во сне – но скорее, в кошмаре. Когда это кончится – у тебя появится странное чувство – будто этого и не было. Небо останется таким же тихим; звёзды – как нигде – будут всё так же ярко светить. Что повергает людей на такие поступки? Может, всё дело в этом лунном свете, что будет у вас под головами – он не даст спать лежачим; и будет гнать ходячих.

Взрыв.

Раздадутся крики. Пронесёт в воздухе мысль: «А чего, собственно, в этом хорошего?» – и тут же будет унесена ветром прочь. Ничего, наверное, и не будет в этом хорошего. Но так – будет. И всё. Это правда – и больше ничего сказать нельзя.

Но Джо, всё-таки, скажет:

– Ю-хуу!

– Тише, – станет шептать философ-террорист, – отпразднуем это в безопасности. Они уже ищут нас.

Ходит ошибочное мнение, что тоталитаризм – это когда все сидят в тюрьмах. Тоталитаризм – это когда повсюду – одну посредственности. Когда люди вокруг – не то, что бы не имеют своего мнения – но не способные сказать: «нет». И хорошо, что есть ещё те, кто могут бороться за «нет», говоря: «да». При тоталитаризме – время всегда стоит на месте.

Ты скажешь:

– Нужно вновь запустить время – двинуться в путь. Не важно, что там нас ждёт. Пусть в конце этой дороги из золотого кирпича – нас будет ждать гора металлолома. А может быть – лучший мир. А может быть…

– Да заткнись ты!

Вы: Художник, Вооружённый Философ, южный африканец-бродяга, бывший телеведущий и ветеран войны десятых годов сего века на Украине – будете бежать под лунным светом и под свистом пуль; под лай собак и прожекторы вертолётов. Вы будете спасаться от губительного света; а ваш «джипни» – превзойдёт гоночный автомобиль. И в этой более чем нервной битве – вы выйдете победителями.

– А-а-а-а-а-а-а!!!!

Вооружённый Философ будет гнать со всей скоростью – даже после того, как проявит себя как лучший в мире водитель. Вы увидите – опасность миновала. Не теряя ни секунды – вы выйдете из машины и сожжёте её дотла. А затем – ещё долго будете бежать, пока солнце не встанет на горизонте, припевая:

– Спокойнее, мужики, всё – позади.

– Ребята, – посаженный и тяжёлым воздухом, спросит Вооружённый Философ, – кто надрал задницы этим скотам?!

– Мы-ы-ы-ы-ы, – тихо, едва не валясь с ног, ответят они.

Добравшись до ближайшей деревне – чудом оказавшихся у вас денег хватит на бутылку пива каждому – и на билет на автобус до города. У вас будет полчаса до отправления. И пиво – будет иметь вкус победы. Победы над человеком в целлофановом пакете на голове.

Надрыв Второй

– Один философ древности, его звали Александр Грин, сказал: «Когда-нибудь, тебя позовёт к себе Несбывшееся». А я – философ современности – говорю: «Когда-нибудь, тебя позовут к себе все твои извращения». Дело даже не в сексуальных извращениях – дело в самом человеке; в самой жизни.

Чего никогда не сможет Вооружённый Философ – так это говорить тихо; даже когда он будет находиться в автобусе, он будет рассуждать вслух, делая вид, будто обращается к вам, но на самом деле – ко всем в радиусе ста метров.

Дело закончится всеобщим скандалом среди пассажиров почётного возраста – каковых в автобусе будет больше половины. Но это – ещё дело житейское. Ответный удар по психике бедных старичков нанесёт приведённый в ярость Сергей, вспомнившего все ругательные слова на семи языках – а их будет чуть меньше сотни. Некоторые будут настолько откровенными глаголами, что хоть и были произнесены на лирическом испанском, немецком и китайском – были правильно растолкованы. В конечном итоге, вас вышвырнут из автобуса за семь километров от города. Всё это расстояние – вам придётся преодолевать пешком.

В это время, каждый будет заниматься своим делом: кричать, петь, засыпать на ходу. Пройдёт около двух часов, когда вы дойдёте до живописных окраин. На этом месте, стоя в двух шагах от дома, телеведущий, бродяга и ветеран, забыв все прошлые обиды, ещё несколько минут будут с улыбкой вспоминать вслух события вчерашней ночи – затем, каждый крепко пожмёт тебе руку и Вооружённому Философу – и уйдут.

– Куда они? – спросишь ты.

– Кто знает, – тихо улыбнётся Философ, – у них нет своего дома – нет своего прошлого. Для мира – все они – извращенцы. Вскоре – и мы станем такими же, как и оны.

Вы войдёте в город. На часах – будет полдень. Время кофе. У вас хватит денег только на дешёвую, горькую бурду из пластиковых стаканчиков – но вам не привыкать.

– Я каждую секунду благодарю судьбу, – скажет тебе Вооружённый Философ, когда вы будете сидеть на детских качелях в одном из дворов, – что родился в маленьком городке и реки. Сейчас, такие места – можно встретить, разве что, на старых картах. Моё родную деревню покинули все её жители – моя семья была одной из последних, кто решил бросить всё ради города. Но последние мгновения жизни той деревни – и первые годы моей жизни – были лишены всех бутафорий. Тогда, ещё в детстве, я смог познать, что такое «подлинность» и что такое – «подлинная жизнь». Только позже – я понял, что значит «подлинная смерть» – только, когда я очутился уже здесь, – он указал пальцем в землю, – именно это – и сделало из меня философа. Я – не художник, как ты. Я – слишком серьёзный человек. Меня слишком многое в этом мире волнует: люди забывают о том, что следует помнить – о подлинности вещей, о границах времени. Нет, я слишком серьёзный человек. Но единственное, что делает всех нас – писателей, философов, музыкантов и художников – похожими, это то, что мы – все узники небес.

После этих слов, он скомкает стаканчик и бросил его на землю. Затем. Потом, скажет:

– Та жизнь – научила меня понимать, вижу я перед собой настоящего человека, или бижутерию. Эти трое – Анри, Джо и Сергей – настоящие люди, хоть мы и познакомились с ними всего неделю назад.

– И ты всё равно позвал их на такую операцию?!

Он пожмёт плечами.

– Я сразу вижу, чего хочет человек. Они – хотели этого; я – тоже. Решение очевидно. Что я ещё понял – это то, что каждый из них болен своей болезнью. У каждого из них – свой источник света, который освещает им путь и заставляет двигаться вперёд… А во мне – умер хороший поэт.

– Не такой уж ты и серьёзный человек.

– Возможно. Я ещё плохо разобрался – кто я такой. Но хватит разговоров – нам пора двигаться в путь.

Он встанет с качели и подымит за собой скомканный стаканчик. Затем, вы дойдёте до ближайшей автобусной остановки.

– До встречи.

– Удачи тебе!

Так заканчиваются истории.

И начинаются настоящие проблемы.

Город – это памятник сотен побед; и тысяч горьких поражений – твоих.

Именно таким – он предстанет перед тобой. Взглянув на него с высоты пятидесятого этажа, тебе может показаться, что в его видах – ты можешь различить черты своего лица.

Всем давно уже известно: счастливый брак – бывает лишь в рекламе. Почти всегда – для обоих – это трагедия. Особенно, когда решения принимаются слишком быстро людьми, которые не могут терпеть отказов, унижений и долгих часов ожиданий.

Выйдя из автобуса и вступив на асфальт, ты подымешь глаза на дом Мадам – и увидишь толпы спасателей, полицейский и случайных прохожих. Ты пробьёшься сквозь людскую массу; и среди всей этой суматохи – ты встретишь Фрау-домовладелицу.

– Что случилось? – спросишь ты и в ту же секунду получишь мясистой рукой по щеке – чуть не повалишься на землю не столько от удара, сколько от удивления.

– Ах, ты негодник. Что бы к вечеру и духу твоего не было в моём доме.

– Что случилось? – повторишь ты свой вопрос, но уже в три раза тише, щупая место подлого удара.

– Ты бросил свою жену! Бедная девочка – искала тебя всюду – всех друзей, которые к тебе постоянно заходили, обошла. Никто тебя не видел – никто не знал, где ты. Бедняжка выпила с горя – а всё из-за тебя. Она выпала из окна твоей комнаты – а перед этим, запачкала в ней все простыни. Все простыни! Были бы наши судьи посправедливее – так тебя бы расстреляли. Но ты получишь своё, обещаю! Я выгоняю тебя, – она ткнёт в тебя своим ногтем-пикой, – я выгоняю тебя! Ищи себе другую нору, пёс паршивый!

Она скажет это со всей страстью – полной грудью. Перечить этой женщине – значило бы то же самое, что спорить со смерть. Но ты будешь напуган – и будет из-за чего.

– Но… я живу у вас уже четыре года – и все долги, которые задолжал – отдал; чего нельзя сказать о больше части ваших квартирантов.

Она презренно отвернёт голову. Воистину, нигде на Земле больше не будет таких женщин – одно молчание которых будет повергать мужчин в страх.

– Но я не убивал её – она сама!

У тебя в голове пронесётся мысль: супруги – как механики, которые чинят свой брак, которые с первых мгновений – годен только для коробки для брака. А любовники – не более, чем просто третьи и четвёртые механики. Но тогда – будет совсем не до подобных мыслей.

– Она упала из-за тебя! Нужно было думать прежде, чем на ней жениться. Я бы тоже покончила с собой самоубийством от супружеской жизни с Хорхе – если бы он не убил себя раньше.

Жениться рано – всегда опрометчиво. Возможно, это самая роковая ошибка

– И ты заслуживаешь быть выкинутым вон, если у тебя нет никакой ответственности.

– А что мне делать с моими картинами?

– Теми, что остались?..

– Остались?!

– Твоя жена там живого места не оставила. Конечно, возможно, что-нибудь осталось. А знаешь – ты этого заслужил. И даже не вздумай сказать мне, что нет. Что сможешь унести из своей комнаты – унеси. Всё прочее – я вышвырну прочь, как и тебя. А теперь: вон! Вон! Вон!!!

Ты не успеешь и моргнуть, как окажешься без крыши над головой в большом городе, который неожиданно покажется тебе недружелюбным, холодным и незнакомым. Под ногами у тебя: твои холсты, работы, наброски, эскизы и рисунки – и нужно будет быстро разобраться, что делать со всем этим бесполезным барахлом, таким дорогим для твоего самолюбивого сердца. Денег у тебя останется уже совсем немного – большую часть твоего гонорара Анна потратит перед своим самоубийством. И так: когда тебе покажется, что жизнь – налаживается – в ней настанет лишь ещё больший бардак.

И пора будет снова тебе разгребать его.

И придумать – что, наконец, делать со всем этим?! С картинами, с жизнью – с собой?! Это вечный, безответный вопрос – но на него: либо получаешь ответ, либо – умираешь.

Не то, что бы солнце вдруг станет влажным и перестало светить – но мир покажется тебе другим. Хотя, конечно, к тебе миру нет ни малейшего дела. С равнодушием он будет смотреть, как ты радуешь – так же легко он будет смотреть на все твои страдания и мольбы о пощаде. Тебя – будет готова уже уничтожить любая мелочь.

В галереях, в которых тебя знали и не очень любили, за твои картины предложат меньше, чем стояли холсты.

– Почему?

– Холст – испачкан.

Поэтому, тебе не останется ничего, кроме как самому продавать их. Твои картины могли бы украсить мировые галереи – но ты станешь продавать их за сущие гроши. Ты будешь стоять на площади и предлагать свои услуги:

– Портрет? Пейзаж? Натюрморт? Композиции Кандинского – недорого!

Ты всё будешь стоять и стоять с мыслью, что каждый прохожий сможет бросить в тебя камень – ты не сможешь успокоить сосущую тебя мысль: что делать дальше? Однозначного ответа на этот вопрос, как всегда – нет. Зато, у тебя будет неоднозначный – почти, как европейское кино. Ты поймёшь: тебе пора избавиться от гнетущего тебя груза.

Из миллионов городского населения – только десять тысяч смогут оценить твои работы. Из них – лишь сотни будут готовы это сделать. Из них – всего пара человек смогут реально тебе помочь. И все они, как назло – разбросаны и даже не будут подозревают о твоём существовании.

Какой из этого напрашивается выход?

Мой генерал – дело совсем уж дрянь. Поэтому, избавиться от бездарного – как тогда тебе покажется – груза ты решишь действительно: красиво и достойно. Ты начнёшь развешивать картины – одну за другой – на все выступы, встречающиеся тебе в подворотнях, переходах, улицах, дворах широких проспектов. Ты будешь сеять их всюду, превращая город – в одну огромную картинную галерею, посвящённую лишь одну творцу – тебе. Это – будет самый большой музей искусства на Земле. И хоть по причине ветров, дождей и варварства – просуществовать дано ей будет не долго – тебе хватит того краткого мига, когда о ней можно будет сказать: «Она есть». Всё в этой жизни – делается ради коротких мгновений. Сколько людей будут гнуть спины – и всё ради пары дней человеческого отпуска. И бесполезно будет говорить, что если бы не гнули – то не понадобилось бы отдыхать. Ещё как понадобилось бы. И достойным памятником той красоты, что живёт секунду – и так же быстро умирает – стала твоя миниатюра, которую ты повесишь на одну дворовую стену; а через пять минут – её собьёт баскетбольный мяч. Только деревяшка – и той почти не останется.

Избавившись, таким образом, от всего своего добра – ты получишь достойную награду – свободу и возможность восстановить всё, что так легко потерял. И, возможно – превзойти себя. Ну что ж – беги. Я вижу – у тебя будет на уме парочка ответов на поставленный вопрос.

Что делать?

А вот – что.

Как слепой в картинной галерее, ты пойдёшь на встречу, о которой договоришься по телефону, на жалость выпрошенного у случайного прохожего. Судьба того добряка, одолжившего тебе в наш век свой телефон – останется неизвестной и ветер унесёт её прочь. Но появление этого случайного человека – спасёт тебе жизнь. И вот – ты пойдёшь на встречу к старому знакомому. Ты не будешь осознавать, что происходит вокруг. Разглядывая номера машин, лица прохожих; особенности местной архитектуры и рекламные борды – ты будешь вдыхать дым электронных сигарет и пытаться вспомнить: куда делось послание от ребёнка-тебя – к тебе-настоящему?! Ведь своё детством – как сильно ни будешь стараться – ты так и не сможешь вспомнить. Хоть оно и было – осталось от него – только твоё тело; и больше ничего.

Просто стоит приглядеться получше – и я всё пойму – подумаешь ты.

До человека, навстречу которому ты пойдёшь – останется одиннадцать шагов. Ты забудешь обо всём, о чём думал минуту назад; секунду назад. Этот человек – станет полноправным властелином твоего внимания, твоего воображения и твоих надежд.

Сея совсем незатейливая фигура подаст дружелюбного тембра голос:

– Ну что, дружище, звал меня?

Телефонный номер персоны перед тобой – будет единственным номером, который ты вспомнишь. Человека этого – будут звать Серж Дерьо; но это – только в паспорте. Немало событий из его биографии – не раз заставят его клясться, что это имя не выдумано и что он – не кто иной, как Серж Дерьо.

Школьный учитель; убеждённый холостяк. Убеждённый оттого, что ни одна женщина его на дух не сможет перенести. Да и сами женщины – не очень-то будут нравиться ему. В твоём богатом прошлом – он даже купит у тебя несколько картин. Именно так – через любовь к прекрасному – вы и встретите друг друга; и вам суждено будет стать неплохими друзьями. Правда, ему захочется большего – но ты дашь понять, что ничего он от тебя не добьётся.

Но всё это – будет в прошлом.

Последняя картина, которая останется у тебя – будет небольшим подарком для него. Это будет единорог в клетке, выраженный через проблему мифа в асоциальной, гипсовой среде. Но Серж на ней увидит – только член; всё поймёт, кивнёт и улыбнётся.

– О-о, как мило! Ты позвонил мне только для того, чтобы вручить её мне?!

– Вообще-то, не только… Серж, в общем, можно мне переночевать сегодня у тебя. Я задержусь совсем ненадолго.

– Конечно! А что случилось?

– Меня выгнали из дома. Не спрашивай сейчас, пожалуйста, меня об этом. Это долга история; будет время – расскажу. Я прожил там семь лет…

– Потом расскажешь! Сейчас – нам нужно пойти поесть.

За это – ты и будешь любить Сержа; хоть и как друга. Он – всё поймёт.

– Скоро – стемнеет, – скажет он, сливаясь воедино и гамбургером, – нужно уже идти – мне совсем не хочется возвращаться домой ночью.

Ты кивнёшь; допьёшь свой кофе и встанешь из-за стола. Бросишь взгляд на тёплый интерьер заведения; и без боли в сердце – навсегда распрощаешься с ним.

Дом Сержа – будет ждать вас.

Разоблачение Второе

– К тебе часто приходят меткие мысли? – спросит Серж, на что у тебя не сразу найдётся, что ответить, – когда в моей голове возникают какие-либо образы – я пытаюсь дать им логическое тело, выведенное синей пастой обязательно на офсетной бумаге.

Ты ответишь молчанием – тебе нечего будет сказать.

– Идеи – могут приходить в любое время, в любой ситуации; чаще всего – не в самые благоприятные. Моё умение в том, что я всегда нахожу средства и возможности для реализации письма. Я считаю, что это – можно назвать «настоящим искусством». Ну, по крайне мере – достойным мастерством. Ведь если хоть немного помедлить, то муза – или то, что мы ею называем – попросту испариться; и больше – никогда не вернётся снова.

Он залпом осушит половину кружки с горячим кофе. Затем, он возьмёт в руки ручку.

– А ещё, я люблю долговечные ручки. Сколько их имел – ещё ни одну из них не смог довести до конца. Всегда что-нибудь происходило: я их терял, ломал; один раз даже, случайно, я её сжег. Я никогда не мог полностью её исписать. Мне кажется уже, что когда одна из таких ручек перестанет писать, испачкав десятикилометровой линией гору бумаг, кончится – и моя жизнь. Смешно, правда?

Ещё как, месье Серж. Но ты – ничего не ответишь. Ты будешь делать вид, что случаешь его бесполезные разглагольствования. Ты попытаешь думать о своей несчастной жене и о своей пропавшей сестре; о новых картинах, в конце-то концов. Но не о Серже.

– Я помню ещё, как три года назад, как мы вместе провели лето. Помнишь, как мы тогда гуляли?

– Да.

Конечно же, ты всё будешь помнить. Но в тот момент – тебя будет одолевать невыразимая скука. Серж ещё немного будет смотреть себе в кружку; затем, скажет:

– Я всегда любил готовить кофе себе сам. Я беру джезву. Сорок секунд дожариваю в ней зёрна мелкого помола. Затем, я уменьшаю огонь и добавляю воду. Через минуту – я добавляю щепотку соли – чтобы он имел более выраженный вкус. Я взбалтываю джезву, давая кофе равномерно распространиться по воде. Спустя три минуты, я добавляю три щепотки корицы и делаю то же самое, что и после соли. Затем, ещё один раз снимаю турку с огня – спустя минут пять. После этого – жду, пока он, свистом – не сообщит мне о своём приготовлении. Мне действительно нравится этот кофе – не потому, что его готовлю я, а, скорее, потому, что мне удаётся правильно на практике применить своей опыт. Я готовлю кофе уже больше тридцати лет. Редкие гости говорят, что у меня хорошо получается. Но они – сообразили бы больше, если бы пили его, как я, на протяжении стольких лет каждый день. Я всегда говорил: вкус – приходит с опытом. Так происходит, буквально, во всём: в кофе, в сексе, в работе, в любви. Я прожил уже почти полвека – и я могу назвать себя опытным человеком во всех перечисленных отношениях. Я могу сварить отличный суп – и правильно пожарить рыбу. В своих статьях, я выстраиваю новые модели общества. В свободные от работы часы – я люблю размышлять. О разнообразии миров, о пользе и вреде гороха, о Сталине и об этом стуле.