Девушка присела на кровати, засунула босые ноги в резиновые тапки, неохотно выпрямилась и побрела за сестрой. Они приблизились к той же двери, в которую ранее Кристина вошла в отделение. Открыв дверь ключом, сестра пропустила Лаврентьеву вперед, а потом подтолкнула к первой двери слева. Медсестра тихо постучала и услышав: «Войдите!», вновь пропустила девушку вперед. Лаврентьева робко вошла в довольно просторный кабинет, где за письменными столами сидели четыре женщины. Самая старшая из них, миловидная блондинка в очках, мельком взглянула на новую пациентку и снова уткнулась в бумаги, лежащие перед ней.

– Садитесь, пожалуйста, в это кресло, – мягко произнесла шатенка с длинными волосами, забранными резинкой в высокий хвост.

Кристина примостилась на край кресла и уставилась на врача, которая доброжелательно улыбалась ей.

– Меня зовут Ирина Федоровна, и я ваш лечащий врач.

Девушка понимающе кивнула, а Ирина Федоровна так же мягко продолжила:

– Вы знаете где вы?

– Да. Я в дурке.

– Не в дурке, а в психиатрической больнице, – поправила Кристину шатенка. –Знаете почему вы здесь?

– Нет. Не знаю. Я думаю, что меня сюда привезли по ошибке. И я хочу домой.

– А вы помните откуда вас привезли сюда?

– Да. Я была в городской больнице. Кажется, я там лежала с отравлением.

– А что еще, Кристина, вы помните?

– Помню, что хотела убить себя, – равнодушно ответила девушка, но в ее голосе уже слышались нотки раздражения. Она помолчала, а потом решительно добавила: – А еще я знаю, что фокус не удался, раз я сижу перед вами.

Женщина в очках вновь подняла голову и переглянулась с двумя другими врачами, которые внимательно слушали беседу новой пациентки и Ирины Федоровны.

– Да, по счастью, не удался, – подтвердила лечащий врач. – Но… Но при этом, Кристина, вы чуть не убили своих родителей, которые в это время тоже находились в квартире. Вас всех спас ваш муж. Он приехал домой вовремя.

– Правда? Влад вернулся? – слегка встрепенулась Лаврентьева.

– Да, – кивнула головой Ирина Федоровна и продолжила: – Вы какое-то время пробыли в реанимации. По счастливому стечению обстоятельств вашим родителям повезло больше. Их выписали через несколько дней. Вы же в больнице провели две недели.

– А почему это мне повезло меньше, чем им? О чем вы говорите? – мрачно спросила девушка и почувствовала, как внутри нее зарождается тревога.

– О вашем ребенке, – Ирина Федоровна не изменилась в лице и не поменяла своего доброжелательного тона.

– А что с ним? – Кристина приложила руку к животу и с нарастающем волнением переспросила: – Что с ним?

– В больнице вам сделали аборт. На этом настоял ваш отец. Да и врачи беспокоились о плоде. Они посчитали это правильным решением, – пояснила Ирина Федоровна.

– Но я этого не помню! Этого не может быть! Как? Зачем? – вскричала Кристина и заплакала, закрыв бледное лицо ладонями.

– Успокойтесь, пожалуйста, – немного повысила голос врач. – Все волновались за ваше здоровье и здоровье будущего ребенка. Сроки еще позволяли сделать вам аборт. И когда поправитесь, вы еще сможете иметь ребенка.

– Как они посмели, сволочи! – громко прокричала Кристина, сотрясаясь от рыданий.

– Не мне об этом судить, – в голосе врача не было ни жалости, ни сострадания, но она говорила так же мягко и бархатно. – Мое дело помочь вам поправиться и сделать так, чтобы в будущем вы больше не совершали подобных действий. Итак, Кристина, расскажите мне о себе, о своем детстве, о своей семье и о том, почему вы решились расстаться с жизнью.

Кристина опустила руки и с ненавистью посмотрела на Ирину Федоровну.

– Я ничего не хочу рассказывать! Я ничего не должна рассказывать! Я теперь вообще никому ничего не должна!

– Хорошо, – почти равнодушно согласилась психиатр. – Не хотите говорить сейчас – не надо. Поговорим в другой раз.

– Это вряд ли, – ответила девушка и с такой же неприязнью в глазах оглядела врачей, которые по-прежнему не спускали с нее внимательных взглядов.

А Ирина Федоровна нажала кнопку под столешницей и на пороге кабинета сразу же возникла та же худая и сердитая медсестра. Когда Кристина вышла в коридор, старшая из врачей тихо распорядилась:

– Сегодня пусть полежит в коридоре, а завтра с самого утра переведите ее в шестую палату. Там сегодня освободится место.

– Поняла, – кивнула медсестра и, притворив дверь кабинета, приблизилась к Кристине. Она взяла девушку под локоть: – Идем со мной.

Уже знакомым Кристине путем, они вернулись в отделение. Едва волоча ноги, Лаврентьева приблизилась к своей кровати, рядом с которой уже стояла тумбочка. Она устало опустилась на жесткий матрас, а потом улеглась, повернувшись лицом к стене. Надо было как-то пережить потерю ребенка и предательство родителей. Кристина жаждала отдаться своему горю целиком и подумать, что со всем этим делать дальше.

Глава 5.

Незаметно Лаврентьева уснула. Новую пациентку восьмого отделения никто не беспокоил, и она проспала до обеда. А в час дня в коридоре раздался громкий крик дежурной медсестры:

– Все на обед! Быстро выходим из палат! Шевелитесь!

Кристина проснулась и сразу поняла, что ее короткое уединение закончилось. Но вставать с постели почему-то не хотелось. Да и было страшно оказаться рядом с сумасшедшими бабами, которые выходили из палат и обреченно, как овцы на заклание, тянулись в сторону столовой.

– Лаврентьева, тебя это тоже касается! – взвизгнула сестра. – Тебе что, особое приглашение надо? Отрывай свою задницу от матраса, аккуратно застели постель и двигай в столовую.

Кристина неохотно поднялась и уставилась на ярко раскрашенную блондинку с отросшими корнями, которая стояла рядом и контролировала каждое движение девушки.

– Что уставилась, как Ленин на буржуазию? – выдала познания в советской истории сестра и добавила: – Я не картина, чтобы меня рассматривать. Идем, покажу где столовая.

Идти далеко не пришлось. Женщины свернули в боковой коридор и подошли к открытой двери, возле которой безмолвно толпилась больные.

– Чего встали, куры? Проходите и рассаживайтесь по своим местам! – приказала сестра и повернулась к Лаврентьевой. – Сядешь на свободное место. Поняла?

– Да.

Женщины гуськом потянулись в столовую. Последней туда вошла Кристина и остановилась у порога. Больные неторопливо усаживалась на деревянные скамейки, стоящие у столов, составленных буквой «Г». Слева от двери стоял еще один небольшой стол, который сейчас был пуст.

Свободных мест у основного стола не оказалось и Лаврентьева нерешительно топталась у входа, не зная куда ей примоститься.

– Садись пока за маленький стол, – пришла на помощь та же неприятная сестра.

Кристина подчинилась и уселась на самом краю скамьи. Теперь она попыталась рассмотреть психичек, с которыми ей придется сосуществовать какое-то время. Это были женщины разных возрастов и пока никто из них не казался Кристине страшной или неадекватной. Это немного успокаивало и внушало надежду, что здесь не все так и ужасно. Ну больные, ну попали сюда почему-то. Но их же лечат. Никто не буянит, не орет, не бьется в истерике и не бузит. Все спокойно, почти равнодушно, ожидают раздачи еды, тупо уставившись в столешницу.

Кристина облегченно выдохнула и провела глазами по столовой. Она заметила, что в торце столовой находится буфет-раздаточная. Рядом с ее столом примостился шкаф с какой-то одеждой и чистыми полотенцами. Прямо у входа висел умывальник. А по обеим сторонам раздаточной стояли столы, покрытые нержавейкой.

Пока девушка рассматривала скудный интерьер столовой, в проеме двери появилась полная санитарка-буфетчица.

– А вот и мы, – весело выдала она, согнувшись под тяжестью контейнеров с едой.

Следом за буфетчицей в столовую вошли несколько женщин, явно пациенток отделения, которые тоже тащили тяжелые контейнеры и пакеты. Все были в чистых белых халатах и медицинских шапочках-беретах из спанбонда. Женщины отнесли контейнеры в раздаточную и начали снимать халаты и шапочки.

– Складывайте аккуратно, – глухо приказала одна из больных, особа неопределенного возраста. Ее странная фигура и манера двигаться заставили Кристину думать, что с этой женщиной явно что-то не так. Она была плоской как доска и фигура напоминала больше мужскую, чем женскую. Широкие плечи, узкий таз и короткая стрижка указывали на то, что природа явно подшутила над бедной женщиной.

Помощницы буфетчицы что-то проворчали в ответ, но приказание странной пациентки выполнили. Та же, собрав халаты и шапочки, сложила их в шкафу. Потом подошла к умывальнику и принялась тщательно мыть руки, странно раскачиваясь взад и вперед.

После выполненной работы, женщины усаживаясь за маленьким столом. Они, совершенно не стесняясь, откровенно и с большим интересом рассматривали Кристину.

– Новенькая? – то ли спросила, то ли констатировала факт странная мужеподобная тетка, которая, перекидывая ногу через скамейку, пыталась усесться рядом с Кристиной.

– Да, новенькая, – с опаской подтвердила Лаврентьева.

– Резаная, подвешенная или отравленная? – со знанием дела продолжила допрос больная.

– А тебе-то знать зачем? – с вызовом вопросом на вопрос отозвалась Кристина.

– Да мне-то все равно, – прогундосила помощница буфетчицы и замолчала, потому что к столу приблизилась худая медсестра. Она поставила в центр стола ведерко с ложками и подозрительно оглядела притихших женщин. Больные быстро разобрали ложки и положили на стол. Следом буфетчица начала раздавать каждой больной по куску батона и черного хлеба. Многие психички почему-то просили горбушки, на что буфетчица беззлобно ворчала:

– Да сколько мне надо иметь горбушек? В батоне их только две. Где я вам напасусь столько?

Но все же буфетчица выдавала горбушки всем желающим, укладывая хлеб рядом с ложками прямо на стол. Спустя минут пять ей на помощь из отделения пришли еще две санитарки. А следом за ними вошла и вторая медсестра, яркая высокая блондинка, которая поразила Кристину короткой длиной белоснежного халата и высокими каблуками дорогих итальянских туфель. Сестры и санитарки начали разносить на подносах еду. Это было какое-то варево, разлитое в железные миски. На первое сегодня больным полагалось что-то напоминающее рассольник. Кристина поводила ложкой по странному супу и брезгливо отодвинула миску. Даже запах супа вызывал у нее отвращение.

– Ты чего? – удивилась мужеподобная. – Надо есть…

– Это есть нельзя, – капризно скривила губы Кристина.

– Ну, милая, тут тебе не дом, а больница, психушка. И отказываться от еды глупо, – не глядя на Лаврентьеву поморщилась помощница буфетчицы.

– Если не хочешь, тогда отдай мне, – попросила женщина с тусклым взглядом, сидящая напротив Кристины. – Я съем с удовольствием. До ужина еще далеко.

– Бери, не жалко.

Тетка придвинула тарелку к себе и принялась есть с неимоверной жадностью и быстротой.

На второе подавали пюре с рыбой. «Здесь пюре, наверное, грамм двести» – подумала девушка и отправила ложку с картофелем в рот. Пюре оказалось малосоленым, а маленький кусочек рыбы был безвкусным и каким-то мокрым. Вместе с тем Лаврентьева обратила внимание на то, что многие пациентки отделения солят еду весьма щедро. «Как они это едят?» – опять подумала Кристина и быстро покончила с едой.

На третье был компот. И на удивление он был вкусным.

После обеда женщины так же вяло вставали из-за столов и относили грязную посуду к столам у буфета и, выставив миски на нержавейку, уходили в свои палаты. Кристина поступила точно так же.

Когда она покинула столовую и направилась к своей кровати, то сделав несколько шагов остановилась в полном недоумении. У палаты под номером шесть стоял стол, за которым в складных инвалидных креслах сидели худые и изможденные старухи. Некоторые были привязаны к креслам и их из ложечки кормили освободившиеся санитарки. Да. Это зрелище было не для слабонервных. Одна из старух ела сама. Покончив с пюре, она отодвинула тарелку и сложила руки на голых острых коленях.

– Светка, пей чай! – приказала санитарка, утиравшая рот маленькой щуплой старушонке, чей возраст определить было сложно.

Светка молчала.

– Говорю тебе, дрянь, пей чай! – повысила голос санитарка, толстая бабища лет сорока пяти.

– Я не пью, – отчетливо выговорила Светка, отталкивая руку другой санитарки, которая держала наполненную наполовину железную чашку. Компот расплескался по столу и полился на тонкие бледные ноги шизофренички. Санитарка замахнулась и хотела было ударить непокорную сумасшедшую, но заметив удивленный взгляд Кристины, быстро опустила руку.

– Хоть допей то что осталось, – настаивала санитарка.

– Я не пью, – повторила Светка и бессвязно пробурчала: – Я никуда не пойду. Не заставите.

Кристина боязливо обогнула стол и подошла к своей кровати, но и ложиться на нее во время еды умалишенных было страшно. Девушка направилась к дивану, но вдруг услышала громкий оклик:

– Эй, Лаврентьева! Тебе можно гулять только возле своей кровати. Дальше ни ногой! Усвоила?

Визгливая медсестра злобно смотрела на Кристину.

– А почему это? – вызывающе спросила девушка.

– Потому, – коротко ответила сестра и принялась выставлять на поднос пустую посуду со стола привязанных.

Лаврентьева обреченно села на кровати и невидящим взглядом уставилась в стену. Спустя несколько минут откуда-то сбоку раздался приятный чистый голос:

– Ты новенькая здесь? Не бойся. Скоро привыкнешь ко всему.

Девушка повернула голову на голос и увидела странную женщину. У незнакомки один глаз был нормальный, а второй, как показалось Кристине, стеклянный, неподвижный. Женщина была полновата, ее черные как смоль волосы были забраны красивым гребнем, а ноги… Стопы ног были как-то странно вывернуты внутрь. Незнакомка подковыляла к Кристине и без приглашения уселась рядом.

– Меня зовут Вера. А тебя?

– Кристина.

– Ты суицидница?

– Да.

– Ясно.

– Я очень хочу в туалет, – не к месту проговорила Лаврентьева. – Где тут туалет?

– Чуть дальше столовой, в том же коридоре, – охотно пояснила женщина и через короткую паузу добавила: – Но ты сейчас в него не попадешь.

– Почему? – удивилась девушка.

– Потому что во время обеда он закрыт. И будет закрыт еще какое-то время.

– Почему?

– Потому что после обеда раздают таблетки. И чтобы мы их не выплевывали, туалет закрывают на ключ.

– А что, были случаи?

– Не знаю, но здесь так принято, – ответила Вера и Кристина сразу же почувствовала, что женщина солгала.

– А чем запивать?

– Да водой, дурочка, – почти ласково ответила Вера и спросила: – У тебя бутылка с водой есть?

– Нету, – удрученно покачала головой Лаврентьева.

– Тогда я тебе помогу. Посиди здесь, – сказала новая знакомая и тяжело поднявшись и переваливаясь как утка, медленно заковыляла в сторону столовой.

«Будто у меня есть выбор», – подумала Кристина и опять уставилась в стену.

Через некоторое время Веря вернулась, неся в руке литровую бутылочку с водой.

– Вот. Держи!

Вера протянула бутылку Кристине, а та благодарно сказала:

– Спасибо большое.

– Да нет за что, – отмахнулась Вера и опять уселась рядом с Лаврентьевой.

– Так, что за дела? – услышали женщины уже изрядно надоевший Кристине визгливый голос. – Верка, марш в свою палату! Ты же знаешь, что на кроватях других больных сидеть категорически запрещено.

– Да-да, Анисимовна, простите. Уже иду, – с улыбкой отозвалась Вера, подмигнула живым глазом и тихонько пробормотала: – Вот же сука! Опасайся ее. Это редкостная тварь.

Кристина понимающе кивнула и посмотрела вслед больной Веры, которая так по-доброму отнеслась к ней и подумала: «Здесь, наверное, и нормальные женщины есть. Такие как я».

Глава 6.

В туалет уже хотелось так, что хоть криком кричи. Кристина сидела на кровати, плотно сжав колени. Сестры и санитарки завозили лежачих в палату и укладывали на кровати. Воспользовавшись моментом, Кристина встала и отправилась на поиски туалета. И на ее счастье он был открыт. Но длиннющая очередь к унитазам указывала на то, что ей еще какое-то время придется помучиться. Лаврентьева встала в очередь и обратила внимание, что на банкетке, как раз напротив входа в туалет сидит надзирательница, строго следя за действиями больных. Кристина ухмыльнулась и подумала, что эта толстая бесформенная бабища следит за тем, чтобы больные не утопились в унитазах.

Вот, наконец, подошла и ее очередь. Девушка брезгливо вошла в туалет, но стазу же успокоилась: здесь было чисто и испражнениями воняло не очень сильно. Она подошла к унитазу и села писать. Неожиданно перед Лаврентьевой предстала молодая полная девушка и безумными глазами уставилась на нее.

– Отойди! Чего смотришь? Мешаешь, – тихо, но строго сказала Кристина.

– Хочу и стою, – ответила наглая молодка и сложила руки на груди.

– Ну, ну… – отозвалась Лаврентьева и сделав свое дело, быстро покинула туалет.

А за это время сестры подготовились к раздаче лекарств. Две женщины, злющая худая и красавица-блондинка уже сидели за столом и листали журналы назначений. Спустя несколько минут блондинка начала громко выкрикивать фамилии пациенток:

– Земская!

К столу подошла интеллигентного вида женщина в очках. Она остановилась у стола, держа в руках бутылочку с водой. Блондинка побросала таблетки в маленький пластиковый стаканчик, а больная отправила их рот запив водой.

– Открой рот! Покажи! – Приказала худая и обнаружив, что таблетки благополучно проглочены, кивнула головой.

Женщина отошла от стола и побрела в палату.

– Верникова! – вновь громко выкрикнула блондинка. И действо повторилось.

Кристина, ожидая своей очереди на прием лекарств, быстро сообразила, как здесь устроена раздача таблеток: подходишь к столу, глотаешь их, запиваешь и показываешь пустой рот.

Когда очередь дошла и до нее, девушка безропотно приняла лекарства и продемонстрировала рот, высунув язык.

– Хорошо, – одобрительно сказала блондинка и выкрикнула следующую фамилию.

После раздачи лекарств в отделении наступила тишина. Больные разошлись по палатам и по коридору никто не сновал. У Кристины появилась возможность отдохнуть. За полдня было столько впечатлений, что стоило все обдумать. Мыслей почему-то не было, но появилось желание опять уснуть. Девушка закрыла глаза и задремала. Неожиданно в сестринской начался бурный спор между сестрами. Они разговаривали довольно громко, а потом начали смеяться во весь голос. Сквозь дрему Кристина подумала, что тихий час не для медперсонала, а для больных отделения и сестры могли бы ржать потише. И вот как теперь в таком гвалте уснуть? Да никак. Надо просто лежать тихо и делать вид, что спишь.

До половины пятого Лаврентьева ворочалась с боку на бок, пытаясь провалиться в спасительное забытье. А когда единственные часы в отделении показали именно это время, все вокруг вновь ожило. Психички начали выходить из палат и бесцельно бродить по коридору. Кто-то включил телевизор. Кто-то просто усаживался на диване и банкетках, пялясь в большой экран телевизора.

Довольно скоро всех позвали ужинать. На сей раз Кристина уселась за общим столом. И как же она ошибалась днем! Теперь многие женщины напоминали ей вялые и засохшие растения. Их глаза были пусты и безжизненны. Против Кристины сидела почти седая женщина лет сорока в зеленом халате. Волосы ненормальной были растрепаны, и бедолага пыталась есть рисовую кашу выпуклой стороной ложки. Она медленно подносила ложку ко рту и фактически «ела» воздух. Это бессмысленное действие произвело на Кристину удручающее впечатление. Сердце девушки сжалось от сострадания к незнакомке и это отразилось на ее побледневшем лице. Но Лаврентьева быстро подавила жалость и подумала о том, что она такой не будет никогда и ни за какие коврижки. Однако никто не обращал на женщину в зеленом никакого внимания. Сестры и санитарки были заняты раздачей еды, а пациентки своими тарелками. Некоторым больным подавали еду, принесенную родственниками и эти счастливицы поглощали свои йогурты, колбасы и фрукты, не обращая внимания на завистливые и просящие взгляды тех, кому не повезло в этой жизни иметь нормальных и заботливых родных.