Цитаты из книги «Идеальных родителей не бывает! Почему иногда мы реагируем на шалости детей слишком эмоционально»

Мне не нравится, когда мать дает мне подзатыльники. – Что ты чувствуешь, когда мама тебя бьет? – Мне больно. И еще я злюсь. – Что ты в это время думаешь? – Что она не очень-то меня любит. Восьмилетнего Сильвена привела ко мне мать. По ее словам, он совсем не слушается и постоянно озорничает. – Ты знаешь, почему она тебя бьет? – Потому что я плохо себя веду. – Тебе после этого хочется вести себя хорошо? – Да я же не нарочно плохо себя веду! – Что ты должен сделать, чтобы мама больше тебя не била? – Я должен вести себя хорошо. – А ты можешь? – Так я же не нарочно! Вам все понятно, читатель? Подзатыльники не способны заставить Сильвена изменить свое поведение. Зато они способны внушить ему чувство вины и сомнения в материнской любви.

Родители редко бьют детей за серьезные проступки. Обычно они раздают шлепки и подзатыльники рефлекторно, по привычке, по незнанию, но главным образом потому, что устали и охвачены чувством бессилия. Такой родитель не знает, что ему делать, он не в состоянии контролировать свои чувства и бьет ребенка в надежде вернуть себе власть над ним. Это власть особого рода, которая заключается в возможности причинить другому зло. Она создает иллюзию могущества. Люди часто обижают других ради того, чтобы почувствовать свою значимость.

Давая другому негативные оценки, мы пытаемся подчинить его своей власти, но одновременно еще и стремимся взять под контроль свои прошлые обиды. Это наш способ – очень неуклюжий – вывести своего внутреннего ребенка из состояния несправедливой обиды. Тем не менее каждый раз, когда мы унижаем других, мы не только не освобождаем его из темницы, но поворачиваем ключ в замке еще на пару оборотов. Если мы ловим себя на том, что произносим в адрес ребенка оскорбительные, унизительные слова, не надо рвать на себе волосы. Лучше просто остановиться, извиниться перед ребенком, а потом прислушаться к себе: почему я назвал его именно этим словом? Ответ на этот вопрос позволит открыть дверь в собственное детство.

Но нас ослепляет злость. Мы забываем все доводы разума и орем на ребенка. На самом деле наш гнев направлен не на двойки сына, а на застрявшую в подсознании память о собственном детстве и пережитых травмах. Злобная реакция не только больно ранит ребенка, она к тому же абсолютно неэффективна. Мы оскорбляем ребенка, чтобы не дать нашим собственным эмоциям вырваться на волю. Истина заключается в том, что в эти минуты мы думаем не о ребенке, а о себе.

му ученику. Но любая интерпретация всегда субъективна, поскольку зависит от нашего опыта, наших убеждений и взглядов, а не от реальности. Довольно часто мы затрудняемся провести грань между тем и другим, потому что наша интерпретация кажется нам единственно возможной. Тем более что ребенок, во‑первых, привык нас слушаться, а во‑вторых, нуждается в непротиворечивой картине мира, следовательно, готов принимать наши слова за чистую монету. Этот эффект был предметом научного исследования и получил название «самосбывающийся прогноз».[5] Мы считаем ребенка глупым, и он начинает автоматически реализовывать стратегию проигрыша: я пустое место, зачем мне стараться, все равно ничего у меня не выйдет… Он примеряет на себя образ неудачника и ведет себя в соответствии с ним. И в результате все больше становится похож на модель, предложенную отцом. Мы склонны забывать, что дети обычно стараются все делать как можно лучше. Если они обманывают наши ожидания, это означает, что либо мы требуем от них того, чего они не в состоянии нам дать, либо требования, которые мы предъявляем им вслух, противоречат нашим подсознательным устремлениям. Что заставляет нас, несмотря ни на что, продолжать выдавать детям субъективные оценки? Ведь мы сами были детьми и должны помнить, как неприятно нам было выслушивать от родителей негативные суждения. Но мы этого не помним! Мы чувствовали себя виноватыми, согласились с негативной оценкой и запрятали эмоции в дальний уголок своей души. Мы отлично знаем, что делать ребенку оскорбительные замечания непедагогично – доказательством тому служит наш личный опыт. Эти замечания причинили нам боль и нисколько не помогли развить наши способности, но, став родителями, мы сами щедро раздаем их своим детям. Почему? Потому что родительские оценки внушили нам чувство вины и ощущение своей неполноценности, но мы сочли их справедливыми и постарались в себе заглушить. Многие и многие взрослые люди, вспоминая себя в детстве, говорят: «Я рос ужасным ребенком. Я был жуткий лодырь и хулиган». При этом они забывают, что подобное поведение было следствием совершенно других факторов и имело определенные причины

Я пыталась объяснить все это одному папе, который пришел жаловаться на своего сына. Он страшно возмутился: «Но он на самом деле полный балбес! Я вам правду говорю! Вот, посмотрите его дневник! Гений, не иначе!» Я терпеливо растолковывала ему, что следует различать констатацию факта и его интерпретацию. Когда он саркастически называет своего сына гением, это не объективная констатация, а оценка. Если бы он сказал: «Его успеваемость ниже средней», это было бы замечание, отражающее объективную реальность. Но когда он говорит про сына «балбес», это обобщающая интерпретация, это суждение, причем относящееся не к отметкам в дневнике, а к само

Оскорбления, унижение, брань и ругань – это не воспитательные методы, а насилие, особенно когда они исходят от родителей. Жесткостью оценок мы пытаемся подчинить себе детей, чтоб только не заглядывать в себя. Не зря у детей есть присказка «Кто так обзывается, сам так называется!».

Зачастую мы действительно слышали их в детстве, но постарались затушевать их агрессивный аспект и загнали их поглубже, чтобы избежать страдания. Это своего рода защитная реакция. Оскорбление – это проекция нашей внутренней боли на другого человека с целью заглушить ее. За каждым оскорблением, которое мы наносим другим, стоит наше прошлое, наша собственная рана, которая по-прежнему саднит.

Если нас обижают, мы злимся. Но если нам запрещено выразить эту злость тем или иным образом, наш гнев многократно усиливается под влиянием фрустрации. Напоминание о том, как нас заставляли молча сносить обиды, может заставить этот гнев переродиться в ярость и ненависть. Агрессивная компульсивная реакция – это одновременно и месть, и попытка исцеления.

Насилие по отношению к ребенку не бывает безотчетным; оно импульсивно или компульсивно. В обоих случаях оно не связано с конкретными поступками ребенка, которые служат разве что поводом, но никак не причиной.