Цитаты из книг автора «Изабель Филльоза»

Чем настойчивее родитель проявляет свою власть над ребенком, чем авторитарнее себя ведет, тем явственнее тот ощущает потребность защитить свою идентичность. Завлекая ребенка в ловушку игры «кто кого?», мы лишаем его иных возможностей отстоять свою личность. Отказ повиноваться и оспаривание родительских предписаний становятся его единственными «защитными укреплениями» против родительских нападок. Его «нет» теряет исходный смысл и предназначение, по идее состоящее в том, чтобы ребенок мог очертить границы своей личности и ответить себе на вопросы

Люди часто обижают других ради того, чтобы почувствовать свою значимость. Я могу причинять зло = я обладаю властью = я могуществен.

Лучше просто остановиться, извиниться перед ребенком, а потом прислушаться к себе: почему я назвал его именно этим словом? Ответ на этот вопрос позволит открыть дверь в собственное детство.

этом напоминаешь?» «Я всегда учился только на четыре и пять, но если бы ты знал, чего мне это стоило! Я зубрил с утра до ночи. А ты хочешь жить в свое удовольствие, и это для меня невыносимо!» «Я столько работаю, так устаю… От тебя требуется не так уж много – просто хорошо учиться. Почему я выполняю свою часть обязанностей, а ты нет? Это несправедливо».

«Я злюсь потому, что другие люди скажут, будто я плохо тебя воспитываю, а мне это неприятно». «Я сам без конца получал в школе двойки. На меня кричали, меня унижали, и я не хочу, чтобы из-за тебя весь этот кошмар снова повторился». «Когда я школьником получал двойку, меня лупили. Зачем ты мне об

Истина заключается в том, что в эти минуты мы думаем не о ребенке, а о себе.

«Когда ты приносишь из школы двойку, мне плохо, как будто двойку поставили мне».

Оскорбление – это проекция нашей внутренней боли на другого человека с целью заглушить ее. За каждым оскорблением, которое мы наносим другим, стоит наше прошлое, наша собственная рана, которая по-прежнему саднит.

нисколько на него не сердится, предпочитая разрушить собственную личность.

Что до его дочери, то она уже успела соорудить себе панцирь бесчувствия. Она отдалилась от самой себя, окружила себя толстым слоем ваты в надежде защититься от болезненных уколов отцовского сарказма.