Глава 7. Надоедливая девка, что колючка на портах

Сперва Вольша решил, что девица голову ему морочит, притворяется. Но нет, то ли сомлела взаправду, то ли уж к чурам ушла. Положил он девицу на землю, по щекам похлопал. Эх, водички жаль нет. Лежит, неживая прям. Тогда ухом к ее груди приложился, послушать, бьется там что или нет, но его собственное сердце вдруг само так скакнуло, чуть не выпрыгнуло. Девица хоть и бледна лежала, а все одно чудо, как хороша: брови соболиные, ресницы пушистые, носик точеный, а губы… такие, что захотелось прильнуть к ним, почувствовать, каковы на вкус. Вместо этого Вольша себя кулаком по голове стукнул, как раз по шишке. Боль сразу все глупые мысли отринула. Вместо поцелуя, взял он ягодку рябины, да меж розовых губ вложил. Хм, а бабка права была, рябина и впрямь целебная. Девица закашлялась, да глазами сразу хлопать начала.

– Жива? Ну и хорошо. Вставай, а то сейчас на тебя мураши набегут.

Это подействовало сильнее чем горькая ягодка – мигом вскочила и принялась подол отряхивать, потом на Вольшу глянула, потупилась.

– Спасибо, что поймал, не дал пропасть.

– Да чего там, – отмахнулся он. – Пойду я, некогда мне тут с тобой долго сидеть.

– А куда идешь?

– Да какое тебе дело?

– Может, нам по пути? Я б с тобой, а то вдруг медведь?

– Не, мне к реке, на плотину.

– Так и мне к реке, наверное… Меня Верея зовут, а тебя как?

– Слушай, иди себе куда шла, у меня дело важное. Некогда с тобой возиться. Ясно?

– Ясно, – кивнул Верея. – А зовут-то как? Хоть буду знать кого перед богами славить за спасение? Или ты безыменный?

– Вот колючка цеплючая! Ну, Вольша я. Теперь отстанешь?

– Ага, – улыбнулась девица.

Но, конечно же, не отстала. Так и плелась сзади, и как-то так вышло, что тут вопрос, там ответ, выпытала у него про водяницу и обещание ее исполнить заветное желание. Выпытала и примолкла, подустала, наверное. Идти-то по лесу нехоженому, не то, что по тропке натоптанной. Вольша тоже шаг замедлил, чтоб ей полегче стало, и сам того не заметил, а как заметил – разозлился. Ему дело всей жизни предстоит, а он на какую-то девицу, пусть и красу неписаную, силы тратит. Не бывать этому! Не нашлось еще девки, что его с пути собьет!

Верея все ж голос подала:

– А где ночевать будем, смотри, вон уж солнце макушки елок задевает?

– Ты не знаю, а я устроюсь как-нибудь, – зло бросил он, не зная уж, как от нее и отделаться.

Она обиженно засопела:

– Чего сердишься? Я ж тебе не мешаю, просто рядом иду.

– Ага. По голове меня треснула, сейчас еще в какую беду вовлечешь.

– Да в какую? – искренне удивилась Верея.

– Да в такую, а ну, как спросят твои родичи, чего это мы с тобой по лесу вдвоем шастали?

Против ожидания девица не смутилась, а рассмеялась:

– Ты что, боишься, они тебя жениться на мне заставят? Ой, боги светлые!

Вольша покосился на развеселившуюся не ко времени девицу.

– А что, не подхожу женихом, стало быть? Что-то по тебе не видать, что ты в шибко богатом роду выросла. Сарафанчик вон старенький, чоботы скоро каши просить будут.

Верея вмиг серьезной стала, плечами пожала.

– Не в том дело. У меня жених есть, так что, не станут они тебя на мне женить, хоть обрыдайся.

– Ха-ха! Видишь, уже слезы лью. А… то есть жених после твоих чудин от тебя не откажется?

Она лишь головой помотала «не откажется».

– Смотри, вон там крыши торчат, что ли? Может, там заночевать пустят? Верея указала на на ряд избенок, виднеющихся в просвет между деревьями.

Лес тут заканчивался, дальше уж луговина шла, и какая-то деревушка и вправду стояла. Вольша вдыхал воздух, пахло рекой, но плотина по всему дальше по реке находилась. Ничего, завтра уж доберется. Сейчас бы и прям ночлег найти, только вот без этой вот приставучки, принесет она ему бед одних.

– Так, – он повернулся, – я иду сам по себе, а ты сама по себе. Хочешь просись к кому на ночь, хочешь в хлев какой заползи. Мне дела нет, ясно? И не ходи за мной!

Верея смотрела насупившись, но кивнула, мол так и быть. Вольша и пошел себе, прошел одну избу, вторую, у третьей остановился. Изгородь у избенки покосилась, во дворе чурбаки неколотые грудой свалены, вот и отплатит за постой – работой.

– Хозяин! – крикнул он. – Хозяин! Есть кто дома?

Дверь отворилась, на пороге встала баба, руки на животе сложила под фартуком. Да она и на сносях еще, понял Вольша.

– Чего тебе? – спросила баба. – Мужа нет, он на ловитву ночную пошел.

– Мне бы переночевать только, пусти вон в конюшню хотя бы. А я тебе отработаю. Дров наколю да изгородь поправлю.

Баба смотрела, думала, потом махнула рукой.

– Ну, давай, что ли…

И в это время Вольшу за рукав схватили и звонкий голос завопил:

– Ой, люди добрые! Ой, помогите, спасите! Ой, да этот лиходей меня из отчего дома украл, от отца, матери увел…

Вольша уставился на Верею, которая орала самозабвенно, как на Купальских гуляниях, баба же смотрела на них круглыми от изумления глазами, лицо ее сделалось испуганное, она попятилась и скрылась в избе, дверь хлопнула, стало слышно, как изнутри ее запирают на засов.

– Ты зачем так сделала? – прохрипел Вольша, у него от злости даже голос пропал.

– Затем, что так везде делать буду, пока не скажешь, что берешь меня с собой, ясно? Везде буду славить тебя лиходеем, чтоб люди от тебя шарахались.

Снова Вольше пришлось стукнуть себя по больному месту на голове, чтоб в себя прийти и девку на месте не пришибить.

– Ладно, твоя взяла, можешь со мной идти, – смирился он, – только ночевать в лесу придется. Не пустит нас теперь никто.

– Да и ладно, – она улыбалась так счастливо, что у него аж лицо скривилось.

– И поесть нам тоже теперь не придется, – поспешил умерить он ее радость. – Идем уж. Вон там стога стоят, в сене хоть не замерзнем.

– В сене… – повторила она. – Сено – это трава сушеная ведь, да?

И вот тут Вольша в очередной раз удивился, но усталость свое взяла, так что он просто пошел к стожку, стоявшему ближе всех у опушки леса.

Верея чуть ли не вприпрыжку вровень шла, видно, сил прибавилось, от радости, что так ловко с ним управилась. Вольша косился зло, но тут в животе забурчало, да громко так. Девица пискнула и тоже за живот хватилась. Посмотрели они друг на друга и рассмеялись: животы-то их вместе поговорить решили.

– Второй день ни крошки во рту, – призналась она, но тут же замахала рукой. – Ничего, я потерплю. Я тебе обузой не стану, вот увидишь. А какое ты желание исполнить у водяницы просил?

– Такое, – буркнул он, подходя к стожку и начиная себе место для ночлега готовить. – Не твое дело, короче.

– Да ладно. А вот я бы… – она посмотрела, как парень в стожке норку пробивает и так же делать принялась, – тоже бы загадала, если б такой случай выпал.

– Сначала водяницу поймай, – хмыкнул Вольша, – потом о желаниях мечтай. Ладно, устраивайся, до реки схожу.

– А ты вернешься? – испугалась она.

Угукнув, Вольша пошел себе. Вернется, куда ему деваться ночью-то? А утром… утром поглядит еще.

Глава 8. Слезы девичьи не только горьки, но и опасны

Вольша сидел у реки и строгал ножом палку с раздвоенным концом. Вскоре у него вышла отличная рогатина, он снял обувь и порты, рубаху узлом на животе завязал, а кого тут стесняться, рыб, что ли? Зашел в воду и застыл с рогатиной на изготовку. Жаль хлеба не было для приманки, но он все же надеялся, что хоть какая-то рыба ему попадется. Рыба она ж всякая есть, одну поутру ловить надо, а какую и на вечерней зорьке. Под водой скользнула тень, Вольша прицелился, рядом плюхнуло, его окатило водой. Парень отшатнулся да чуть сам себе в ногу рогатину не воткнул. Раздался смех. Вольша торопливо рубаху опустил, срам прикрыть, покрутил головой: если это снова та полоумная девица чудит, он ее точно прибьет!

Но нет, та, что смеялась, сидела по плечи в реке, длинные распущенные волосы расплылись в воде полукругом.

– Ты чего тут рыбу пугаешь? – озлился он.

– А что, тебе разрешали тут рыбу ловить?

Вольша присмотрелся к девке и рогатину на берег бросил: все одно без надобности теперь.

– Ну, прости, девица-водяница, – Вольша покаянно прижал руку к груди и поклонился. – Нужда заставила без спросу поступить. Иду издалека, оголодал. Не думал, что одной рыбкой урон реке нанесу. Но раз так, пойду себе.

– Во-о-он ты какой… – тягуче протянула водяница, – и правду Крижана говорила, что язык у тебя хорошо подкован, кузнец. – Она снова рассмеялась звонким серебрянным смехом. – Ладно, не пугайся. Крижана за тобой приглядеть велела, помочь, если придется.

Водяница скрылась в воде, и вскоре мимо Вольши пролетело что-то и шлепнулось на траву у берега. Вольша голову повернул. Рыба! Да здоровая такая. Хватит на двоих с избытком. Водяница снова высунулась, глазищами зелеными сверкнула, острыми зубками блеснула.

– Ох, спасибо, девица-водяница, – Вольша поклонился. – А ты Крижану знаешь, выходит?

– Да как не знать, все мы водяные сестры, друг друга знаем и чувствуем даже на расстоянии. Вода про тебя весточку принесла. Знаю твои чаяния, задание царя водяного ведаю. Там, куда идешь, кузнец, будет тебе тяжеленько. Ты лучше прямо с утренней зарей отправляйся, не жди, когда солнце встанет, а то поздно будет.

– Вот вы любители загадками разговаривать, – посетовал Вольша. – Нет, чтобы прямо сказать, что за опасность там ждет.

– Да знала бы сказала, но то не ведаю, а ведаю, что река принесла, а река принесла, что там дальше плохое в воде сидит. Да мы то и сами уже чувствуем. Прозрачные воды мутнеть стали, трава болотная в реку ползет…

– Это точно. Ничего, попробую я вашей беде помочь. Ежели Перун силы даст, то сдюжу.

Водяница ничего не ответила, плеснула водой и ушла в глубину, а Вольша на берег вышел и стал прямо тут же костер разводить. Жаль ни горшка, ни котелка не было, придется рыбу запечь. Пока костер разгорался, Вольша вдоль берега прошелся и нашел место, где черная земля с желтизной была. Раскопал чуток и вот она – глина, да хорошая и жирная, с такой только горшки и лепить. Но то ему не надо, а вот рыбу обмазать самое сто.

Вскоре выпотрошенная рыбина в глиняной рубашке потрескивала на углях. Когда все сготовилось, Вольша затвердевшую глину разбил, в нос ему ударил такой рыбный дух, что слюни закапали. Он быстро съел половину, обсасывая даже мелкие косточки. Хороша рыбка. Ай, водяница, молодица!

После еды потянуло в сон, Вольша завернул остатки рыбы в лист лопуха и вернулся к стожку. Верея спала, из ее норки слышалось тихое дыхание, кузнец тоже залез в стог, зарылся в сено и тут же уснул.

***

Деревенских жителей разбудил в ночи топот копыт и ржание лошадей.

В двери, окна затарабанили.

– Эй, хозяева! Гостей принимайте!

Селяне выскакивали из изб, испуганно таращились на прибывших, потом, видя, что никакие это не лиходеи, а, наоборот, люди княжьи, весь отряд по избам разместили. Мечислав хотел Купаву в одну избу с собой забрать, да Хотимир воспротивился.

– Нам с тобой брат дело бы обсудить, чужие уши мешать будут.

Купава от радости чуть в ноги княжичу не бросилась. Мечислав уж больно пугал ее тем, как держал на седле крепко, да в ухо дышал жарко, щеку усами щекотал, она уж и не знала куда деваться. Ее забрала к себе баба на сносях, с огромным животом, поманила рукой, иди мол сюда. Купава и пошла.

– Голодная? – спросила баба и, не дожидаясь ответа, вытащила из печи горшок. – Садись, поешь немного, спать вон туда полезай, она кивнула на полати, только осторожней там, не задави моего старшого, мальцу седьмой годок уже. – Сказано это было с гордостью. Потом добавила: – Нужной чулан во дворе, иди смело, пса муж с собой на ловитву забрал. Там говорят, водяницы шалить что-то стали, а собак они боятся.

– И у вас шалят? – всплеснула рукам Купава, которая уже вовсю доедала чуть теплую, но все равно вкусную и разваристую кашу. – У нас вот тоже.

– Да по всей реке такое творится, что боги только ведают. – Баба вздохнула. – Муж пса-то забрал, меня совсем без защиты оставил. Давеча парень на ночлег просился, а девка что с ним была, кричала, что схитил он ее. Вот страсти какие у нас тут.

– Какой парень? – Купава горшок отставила. – Каков из себя?

– Такой, – баба руки раздвинула поширше, – косая сажень в плечах. Лицо страшенное, как у татя, волос косматый. Жуть!

Купава недоверчиво посмотрела на бабу. Это точно не Вольша, плечи у него широки, это да, но лицом пригож и волос красивой волной на голове лежит.

– А девка какая? – все же решила она расспросить получше.