Глава 5

За оставшиеся несколько дней мы буквально ежедневно репетировали спасение Ады. Этаби стал внимательней, теперь не возражал по каждому поводу и терпеливо отрабатывал каждое движение. На его лице читалось недоумение, однажды за завтраком он даже не выдержал, предложив более простой план. По его идее, он навязывал схватку с охранниками, пока я удирал с Адой.

– И ты готов умереть? – На мой вопрос хуррит даже не моргнул:

– Зачем умереть? Я убью всех и догоню вас позже.

Не стал тратить время, объясняя прописные истины, предложив сосредоточиться на моём плане. Расстояние от переулка, где планировалась засада и до ворот мы проскакали несколько раз. И каждый раз с новым временем: по дороге попадались тележки, группы паломников и даже домашняя скотина. Время всегда получалось разное – от восьми до тринадцати минут.

Хозяин ночлежки Мунтал, признав в Этаби хуррита, стал к нам благосклоннее: солома менялась каждые два дня, и холщовая ткань нам была выдана в виде исключения.

За сутки до наступления я вновь отправился к Инлалу – мне требовался помощник с лошадьми. Пока я буду стрелять и отбивать Аду, а Этаби рушить стену, животные оставались без присмотра.

– Да будут к бе благосклонны боги, особенно Ишттар, – приветствовал эсора в его ремесленной мастерской.

– И тебе мир чужеземец Арт, довольство самого Ашшура, – Инлал приложил руку к груди, – что привело тебя в этот раз?

– Нужна помощь, – с ходу перешёл к делу, – мне нужен один мальчишка, чтобы присмотрел за лошадьми, пока не сделаю одно дело.

– Когда? – брови эсора изобразили мостик.

– Завтра на время праздника, – приняв приглашение, пристроился рядом с ростовщиком.

– Будет жаль, если ты умрёшь, от тебя много ше приходит, – Инлал налил в пиалку кипяток, бросив туда щепотку сушенных трав. – Это наш напиток, даёт силу и прочищает голову.

Пару минут мы молча пили, напиток напоминал по вкусу мяту с лимоном. Не удивлюсь, если у этого хитрюги найдётся даже кофе, этот продукт недалеко от этих мест происходил.

– Ты всё решил? – нарушил молчание Инлал.

– Да, – протянув ему пять ше, добавил, – дашь мне надёжного мальчишку?

Монетки исчезли за широким поясом халата эсора, немного помолчав, Инлал, крикнул в сторону двери:

– Масух!

На его крик появился подросток лет четырнадцати: чумазый, с живыми глазами и шрамом на щеке.

– Масух лучший из тех, кто обращается с лошадьми, – Инлал поставил пиалку на пол, – он будет с тобой завтра целый день и выполнит любое твоё указание.

Парнишка перевёл взгляд, его глазки просканировали меня за секунду:

– Хорш, – его ответ относился к сказанному Инлалем.

– Иди, – отпустил его эсор, – завтра с первыми лучами Ма, будь у Арта в ночлежке Мунтала.

– Хорш, – повторил парнишка, оставляя нас одних.

– Скоро я уеду, – Инлал посмотрел мне в глаза, – будет большая война и в Хаттуше будет опасно. Как я понимаю, ты со своим хурре тоже здесь не останешься. Если повезёт, ты будешь в Вешикоане или рядом. От главного города хурре до моего города Нанави всего два дня пути.

Старик замолчал, заинтригованный его словами, я ждал продолжения.

– Хурре трудный народ, они как змеи в одном логове. Косой взгляд и сразу готовы убивать друг друга. Если не сможешь жить среди них – в Нанави тебе найдётся достойный дом и много рабов.

Инлал замолчал, задумчиво поглаживая свою бороду.

– Почему ты мне это говоришь? – не выдержал я слишком длинного перерыва в разговоре.

– Потому что хурре обречены, – эсор вздохнул, – мы родственные племена, но они живут прошлым, не умеют подстраиваться под настоящее. У них сто лет идёт война с хаттами, но они умудряются воевать и с нами, и с сангарами, и даже между собой. Часть из них ушла в сторону диких гор, мы называем их Киз Ков или Ков Киз и даже основали пару городов, назвав это Урер Те.

– Урер Те, – повторил я слова, подсознательно чувствуя что-то знакомое в этом.

– Да, Урер Те, – Инлал вздохнул, – я ведь всегда желал объединить эсоров и хурре. А Урер Те означает, что они из местности «восходящего солнца». Но хурре слепы, не видят дальше своего носа, презирают все племена и становятся врагами для всех. Поэтому они обречены и обречён ты, если будешь жить среди них. А в Нанави у тебя есть будущее, подумай, Арт.

Инлал поднялся, давая понять, что беседа окончена. Попрощавшись с эсором, подозвал к себе Масуха, ожидавшего меня во дворе. Повторим ему указание быть у Мунтала с утра, зашагал в сторону центра города – надо было прикупить еды для дороги. Сыры и лепёшки хеттов сохраняли свойства несколько дней. Уже на базарчике, торгуясь с продавцами, меня, осенило: Урер те это же Урарту, располагавшееся в Закавказье, предположительно на стыке территорий Армении, Турции и Ирана. На этом мои познания заканчивались: снова пожалел, что рядом нет Саленко, он бы наверняка знал об этом больше моего.

До ночи время тянулось как никогда медленно: после сытного ужина, решили лечь пораньше, чтобы хорошо выспаться. Этаби захрапел сразу, ко мне сон не шёл. Лёжа на неудобном тюфяке из соломы, раз за разом прокручивал предстоящий побег. Вроде все детали учтены, даже предусмотрел помощника, чтобы не оставлять лошадей без присмотра. Всё равно на душе было неспокойно – даже отправляясь на задание на Украину, не испытывал такого беспокойства.

Мысли автоматически метнулись к прошлой жизни: как там ситуация с войной. Наверняка давно всё закончилось, и русские с украинцами стараются забыть обиды и строить новую жизнь. Иначе и быть не может – один народ, одни корни. Вспомнились слова Инлала про хурритов и змей в одном логове. Неужели все народы проходят через такое? Его слова я мог отнести и к славянам – при едином корне столько противоречий. В данное время и славян то никаких нет – вроде анты живут на территориях Германии, Польши, занимая большую часть восточной Европы. При мысли о предках, неудержимо захотелось на север, туда, где сосновые леса, стройные берёзки и снег по колено. Жара этих мест меня убивала, а снега я не видел с момента попадания в это время. За такими сладостными думами незаметно уснул, проснувшись с первыми лучами солнца.

Этаби ещё спал, повернувшись набок, но ночлежка уже оживала: слышался людской гомон, кудахтанье домашней птицы. Масух ждал меня, сидя прямо в пыли у входа во двор ночлежки. Пока я умывался из колодца, парнишка побежал за нашими лошадьми, узнав адрес конюшни. Спустя несколько минут из нашей комнаты появился Этаби, потягиваясь как медведь после спячки.

Мы успели позавтракать, когда появился Масух с лошадьми: парнишка оседла их и вёл на поводе. На мой вопрос, почему не сел в седло, парень опасливо дотронулся до стремян:

– Это плохо!

Разубеждать его не стал: поделившись с Масухом лепёшкой и куском овечьего сыра, попросил хорошо напоить лошадей, неизвестно, когда они попьют снова. К месту засады идти было рано, город только просыпался. За ночлежкой Мунтала был небольшой пустырь, где обычно паслись козы. Масух отвёл туда лошадей, не снимая сёдел.

– Этаби, через час выдвинемся. Ты готов?

– Да, – коротко ответил гигант, пробуя, как выходит его кинжал из ножен. Проблема была ещё в том, что носить оружие в Хаттуше разрешалось только охранникам. Ножи, точнее небольшие кинжалы, пришлось спрятать в складках туник. Разобрав Глок, тщательно почистил его тряпочкой, смоченной в топленом масле. Конечно, не оружейное, но особого выбора у меня не было. Несколько раз передёрнув затвор, остался доволен плавностью хода.

В проулке мы оказались, когда солнце начало подниматься над головами. В этой широте восход и закат были стремительны: только что светило солнце, а через полчаса уже сумерки.

От места нашей засады до величественного храма Шивини и Тушпеа было не больше трёхсот метров. Площадь перед храмом практически была заполнена – хетты сегодня пришли в нарядных одеяниях. Монотонно покачиваясь, они нараспев пели:

– Инанна-нана, Инанна-нана…

На небольшой площадке перед храмом стояла колесница аркава, запряжённая двумя белыми лошадьми. Лошадей под узды держал жрец в белых одеяниях, рядом с ним находилось шестеро стражников. Целая живая цепь стражников образовала квадрат, не подпуская людей к аркаве. Прошло не менее получаса, прежде чем стражники рядом со жрецом оживились. Из недр храма вышло ещё порядка десяти стражников, за которыми шествовали трое жрецов в белых туниках. Они стали по бокам и сзади колесницы-аркавы и вознесли руки к небу. Гнусаво зазвучали духовые инструменты, похожие на трубу и на небольшой площадке перед храмом появилась Ада.

Облачённая в белые одежды с распущенными красными волосами, моя жена казалась не от мира сего.

– Инанна, – выдохнула толпа, опускаясь на колени. Сзади к Аде подошёл седовласый жрец в компании Саленко, что-то говорившего, жестикулируя руками. Стражники выстроились в две шеренги: Ада, ведомая за руку жрецом, взошла в аркаву.

– Инанна! – завопили люди, вставая с колен. Толпа попробовала разорвать цепь стражников, но те не церемонились, отгоняя самых наглых уколами копий в грудь. Саленко пристроился у левого колеса аркавы, седовласый жрец взял поводья в руки, и колесница тронулась, сопровождаемая криками тысяч глоток:

– Инанна! Инанна! Инанна!

Четверо жрецов следовала по бокам, сзади и впереди колесницы, перед ними шестеро стражников расчищали проезд, отгоняя людей ударами копий и плёток.

Людское море расступалось, аркава медленно приближалась к месту засады. Этаби находился в пятидесяти метрах от меня, готовый обрушить стену, как только мы пройдём в сторону Масуха с лошадьми. На выходе из проулка, примерно в ста пятидесяти метрах, нас ждали лошади с человеком Инлала.

Процессия приближалась, я вытащил Глок из-за пазухи и передёрнул затвор. Когда до процессии оставалось тридцать метров, влился в толпу перед процессией. Стражники, разгонявшие зевак, оказались в пяти метрах: шесть выстрелов прозвучали с минимальным интервалом. Не обращая внимания на крики и хаос, возникший после выстрелов, рванул к жене:

– Дай руку! – Дёрнув её на себя, взвалил на плечо, одновременно бросая Саленко:

– Виктор, за мной!

Счёт шёл на секунды, достигнув входа в проулок, обернулся: стражники, преодолев страх и растерянность, бежали ко мне, жрецы так и застыли по бокам от колесницы. Ещё пять выстрелов из пистолета проредили толпу стражников, испуганная толпа народа на время скрыла меня из глаз стражей.

– Арт, – мёртвой хваткой вцепился в мою руку Саленко, – не бросай меня.

Не удостоив его ответом, ринулся в проулок с Адой на плече: её широкие белые одежды частично закрывали обзор. Пробегая мимо Этаби, крикнул:

– Вали стену!

Саленко успел проскочить за мной, грохот обрушившейся стены и поднявшаяся пыль закрыла нас от преследователей. Поставив Аду на землю, скомандовал:

– Бегом за мной, не останавливайтесь!

– Арт, – не то вскрикнула, не то всхипнула Ада, но я сорвал её с места в карьер, крепко держа за руку. Сзади гулко топал Этаби, едва не наступая на Саленко, по-прежнему вцепившегося в мою тунику. Обрушенная стена ненадолго задержала преследователей: они появились из клуба пыли в момент, когда мы добрались до лошадей.

– В седло! – Одновременно с командой, подсадил Аду и сам взлетел на лошадь, вырвал поводья из рук Масуха.

– Беги отсюда парень! – Парнишке не пришлось повторять дважды – он и сам видел толпу преследователей. К стражникам присоединились фанаты Ады, эти посерьёзнее противники, ведомые слепой любовью и яростью.

– Вперед, не отставайте! – я пришпорил своего жеребца, вырываясь на широкую улицу. Саленко, к моему удивлению, даже вырвался вперёд, Ада скакала рядом, Этаби прикрывал отступление. Как назло, сегодня улица оказалась более оживлённой: дважды мы сшибли нерасторопных пешеходов и, уже свернув на боковую улицу, оказались в ловушке. Колесница-аркава с моими старыми знакомыми из Калуша перегородила проезд. Атра отчаянно натянул повод, чтобы избежать столкновения с нами. Его сестра Эниа едва удержалась в аркаве после такого торможения. Наши глаза встретились, и она меня узнала. Ширина улицы едва позволяла нам разминуться, но положение спас Этаби. Соскочив с лошади, он рывком сдвинул аркаву Атры вплотную к стене дома, давая возможность проехать поодиночке.

– Арт? – Успела произнести Эниа, Атру благоразумно промолчал, его рука осталась без движения на рукояти кинжала.

Протиснувшись в узкий проход между аркавой и стеной дома, я подождал Аду. Она и Эниа испепелили друг друга взглядами, но дальше немой стычки дело не пошло. После Саленко, Этаби провёл свою лошадь и вскочил в седло.

– Вперёд! – Дальнейший путь до восточных ворот прошёл без приключений, но задержка на боковой улочке нам стоила свободы. Ворота были закрыты, а стража во всеоружии. Доскакав до ворот, резко осадил лощадь – вместо обычных четырёх стражников их здесь оказался десяток. Но проблема была не в этом, а в воротах. Система запирания была сложной, грузы, толстые канаты, странный зубчатый механизм. Ещё при проходе в город обратил внимание на такую сложную систему. И даже убив всех стражников, мы не успеем открыть ворота, потому что сзади слышался цокот копыт по камням – всадники-стражники спешили за нами.

Решение за меня принял Этаби: грудью лощади сшиб одного стражника и соскочил вниз, уворачиваясь от удара копья. В пистолете оставалось три или четыре патрона, но решил пока обойтись без огнестрела. Выхватив нож-кинжал, кошкой прыгнул на ближайшего стражника, нанося сверху колющий удар. Мой друг хуррит, подхватив валявшуюся на земле оглоблю от повозки, крушил врага.

– Арт, ворота, – успел крикнуть кузнец, размахивая огромной дубиной. Перед ним ещё оставалось пятеро стражников, но я не сомневался в исходе. Подбежав к воротам, стал торопливо тянуть канат, пытаясь запустить зубчатый механизм открывания. Топот лошадей преследователей становился ближе, до ушей долетели гортанные крики.

– Арт, – одновременно закричали Ада и Саленко. Развернувшись на крик, еле уклонился от стрелы, пущенной всадником, но выстрелить не успел. Что-то тяжёлое и большое ударило в лоб, отшвырнув меня на ворота. Уже падая и теряя сознание, услышал истошный и властный крик Ады:

– Анаат! Анаат!