Полежать долго им всё же не удалось. Звук, производимый собаками, явно возрастал по громкости, не оставляя сомнений, что кто-то движется в эту сторону. Рун всё сильнее напрягался, да и Лала начала прислушиваться, не в силах более игнорировать происходящее.

– Ну что за невезение, – пожаловалась она. – Вечно нам кто-нибудь мешает побыть вдвоём. То бабушка твоя, то вот охотники. Всегда есть кто-то.

– В лес уйдём подальше. И там никто не потревожит, – пообещал Рун. – Пойдём, малышка. Сама же видишь, надо. А то точно на нас наткнутся.

– Хорошо, – вздохнула Лала.

Рун тут же поднялся, галантно помог ей встать, надел куртку, и они немедля поспешили прочь, в направлении от замка. Двигались быстрее, чем обычно, не отвлекаясь на разговоры, оба очень хотели избежать ненужной встречи. Но лай всё равно с каждой минутой лишь приближался. Стало доноситься и лошадиное ржание. В лесу, когда он не чащоба, и нет оврагов рядом никаких, стремление от глаз чужих укрыться порой нетривиальная задача.

– Давай спрячемся, – чуть взволнованно предложил Рун, указав на большое дерево. – Глядишь, мимо проскочат.

– Давай, – кивнула Лала.

Она встала вплотную к стволу, он вплотную к ней, как бы закрыв её собой. Почти что и в объятьях оказались, столь близко друг к другу. Глаза в глаза. Лала улыбалась, с приветливой многозначительной иронией, веселясь – и над происходящим, и над Руном, словно говоря: «только и ищешь повод меня обнять». Он улыбался ей, тоже не без юмора, осознавая всю глупость ситуации, в которой очутился. С девицею таиться от кого-то в лесу… довольно странно и в каком-то смысле нелепо. А если их обнаружат, как это объяснять? Подумают бог знает что. Остаётся только надеяться, что всё же не найдут. Но лай становился ближе и ближе, делая сию надежду всё призрачнее. Вскоре он раздался совсем рядом, окончательно развеяв её.

– Вот незадача, – посетовал Рун шёпотом. – Прямо сюда идут.

Лала лишь рассмеялась тихо.

– Ну что тут сделаешь, смущённый мой жених. Не повезло тебе, – посочувствовала она.

– Теперь уж прятаться нет смысла. Заметят всё равно, – с сожалением констатировал Рун.

Он отступил, перестав укрывать её собой. В этот момент из-за дерева выбежали два средней крупности породистых охотничьих пса, и сразу почтительно сели подле Лалы, излучая безмерное влюблённое дружелюбие.

– Здравствуйте, мои хорошие! – обрадовалась она. Погладила обоих, пробудив в них восторг.

Рун аккуратно выглянул из-за ствола в ту сторону, откуда явились собаки, лелея мысль, вдруг их хозяин далеко, тогда Лала может просто попросить их уйти, дабы они увели его за собой, и проблема решена. Но и здесь его ждало разочарование. Два всадника были уже буквально в двадцати шагах. Он замер, с тревогой ожидая их приближения. Мужчины средних лет, оба черноволосые, оба выбритые, ладная охотничья одежда, у каждого короткий меч за поясом и лук за спиной, добрые кони, добрая сбруя. Хоть и простолюдины, вполне успешные люди. Уверенные выражения лиц. В деревне у народишка не такие лица, не настолько невозмутимые. Подъехали, сразу спешились. Рун думал, что они удивятся Лале, но ни чуть не бывало. Вот на него самого они взирали с некоторой озадаченностью. В лесу незнакомцы для крестьянина не представляют опасности, отнять-то нечего. Однако для девицы определённо представляют. К тому же сия парочка уж слишком спокойно отнеслась к встрече с феей, Рун никак не мог интерпретировать такое их поведение, а неизвестность страшит. Поэтому он очень напрягся. Лала же, в отличие от него, кажется совсем ни испугалась.

– Доброе утро, – радушно поприветствовала она гостей.

– Доброе утро, госпожа фея, – с учтивостью ответили оба, отвесив небольшие поклоны.

– Вы здесь охотитесь? – непринуждённо осведомилась Лала.

– Нет, мы за вами приехали, – бесстрастно сообщил один.

– За мной? – с недоумением посмотрела на него Лала.

– Милорд обеспокоился исчезновением вашим. По всей округе разослал людей, чтобы разыскать вас, госпожа, – объяснил тот.

– Со мной всё хорошо, – заверила Лала, улыбаясь. – Пожалуйста милорду передайте, что у меня всё замечательно, и я прошу меня простить великодушно за то, что дом покинула его, не попрощавшись, не сказав спасибо за кров и пищу, за гостеприимство. Что не забуду доброты его вовек, и что за всё за всё сердечно благодарна.

– Боюсь, нам велено доставить вас к нему, – молвил незнакомец.

– Вам велено?! – поразилась Лала. – Так он посмел послать за мной погоню?! С собаками?!

– Это не погоня. О вашей безопасности тревожась, отдал приказ милорд вас отыскать и в замок привезти.

– Понятно, – покачала головой Лала с чувством глубокого разочарования. – Я с вами не пойду, я не хочу. Барону передайте, что мне боле не требуется его опека.

– У нас приказ чёткий и ясный, госпожа, – вежливым но безапелляционным тоном заявил незнакомец. – Милорд наш повелитель, мы не можем его ослушаться. Вам придётся поехать с нами.

– Вы хоть понимаете, кто я? – расстроено поинтересовалась Лала, словно взвывая к их здравомыслию.

– Безусловно, – прозвучал ответ.

– А мне кажется, что нет, – совсем огорчилась она, и обратила взор на животных. – Собачки, лошадки, милые, ваши хозяева хотят меня обидеть.

Собаки мгновенно вскочили, утратив всякий намёк на миролюбие, угрожающе зарычали, оскалившись на мужчин. Те потянулись было за мечи, оба изменившись в лице со своей непробиваемой уверенности на лёгкую ошарашенность, однако тут в дело вмешались и лошади – встав на дыбы, стали пытаться ударить их копытами. Лошадь – животное дорогое, и не только материально, но обычно и сердцу того, кто ей владеет, желающих проткнуть свою лошадь мечом вряд ли найдётся слишком много. Незнакомцы попятились в нерешительности и испуге, кажется наконец полностью осознав, что фея не то существо, к которому стоит проявлять непочтительность, вдруг дружно развернулись и кинулись наутёк. Лошади и собаки побежали за ними, с лаем, с ржанием, и вскоре вся эта шумная компания скрылась за деревьями. Рун оторопело застыл, глядя им вслед.

– Рун, ну как же так? – с болезненным непониманием печально произнесла Лала. – В вашем мире, похоже, все забыли, кто такие феи. Ну ладно, не благоговеют некоторые. Ну и пусть. Не обязаны. Но должны же осторожность хотя бы какую-то иметь. Фея может постоять за себя. У нас волшебство. Даже не чародеев послал в погоню. Просто людей. На что он рассчитывал?

– Думал, что у тебя нет магии, – с трудом выговаривая слова, поделился своим предположением Рун.

– Ну… может быть. Но он ошибся. Сильно. Рун, я должна его наказать.

Лала подошла вплотную, словно прося утешения. Личико у неё было очень несчастным. Рун обнял её.

– Кого ты хочешь наказать, родная? – осторожно спросил он.

– Барона вашего, – вздохнула Лала. – Он заслужил. Это должно стать назиданием. Ему и все другим. Кто фей захочет обижать.

– И как ты его накажешь?

– Немножко прокляну. Не навсегда. На несколько недель.

– Ну ладно.

– Я должна, Рун. Нельзя так просто это оставить.

– Должна, значит должна, – ободряюще отозвался Рун. – Поступай, как считаешь правильным, красавица моя.

– Я ещё никогда не делала зла, – грустно поведала Лала. – Это как переступить черту. Назад уж не воротишься. Это навсегда тебя изменит.

– Меня вот дедушка порол не раз. И злым от этого не стал, – принялся убеждать её Рун. – Наказание это не зло. Я на дедушку не в обиде, даже наоборот, за дело порол, уму-разуму помог набраться. Никак это тебя не изменит, Лала.

– Изменит, Рун, – не согласилась Лала. – Останется в сердечке тёмным пятнышком.

– Ерунда, – ласково возразил Рун. – В жизни много происходит и хорошего и плохого. Это просто что-то не очень приятное. Я охотник, зверьё убивал. Но я не считаю себя плохим человеком. И тебе не следует себя считать плохой, если по совести поступаешь. Ну или не проклинай его в конце концов. Стоит ли он того, чтобы ты переходила черту?

– Я должна, – с грустью произнесла Лала. – Если я его не накажу, он может не оставить нас в покое. А так оставит точно. И он заслужил. Я уже взрослая, взрослые поступают как надо, а не как хочется. Быть феей – это не только радость дарить чудеса. Но и ответственность. Надо его наказать, Рун.

– Ты мне будешь нравиться и безответственной, – улыбнулся Рун.

Лала промолчала. Так прошло сколько-то времени в безмолвии. Вдруг она решительно взмахнула ручкой, озарившейся ярким синим сиянием. А затем как-то сникла, словно из неё ушли силы.

– Всё, Рун, я теперь злая, – прошептала она. И зарыдала горько и горестно.

***

Прошёл может час, может два, пока Лала наконец полностью успокоилась. Они сидели под деревом, он держал её в объятьях. Что ей полегчало, трудно было не заметить, её личико излучало умиротворение и счастье. Глазки наполнились жизнерадостным блеском. Она глядела на него чуть иронично, как бы подтрунивая над тем, что он так её оберегает, и в то же время радуясь этому. Рун улыбнулся ей, этой её радости, Лала разулыбалась в ответ.

– Теперь я понимаю, как та фея объятий, что в древности служила недоброму человеку, ставшему с её помощью королём, могла выдерживать жестокости, творимые им вокруг, – буркнула она. – Исцеляет полностью сердечко магия объятий. И ведь это даже не могущество, Рун. Выходит, фея объятий очень опасна. Способна быть орудием зла, коли попадёт не в те руки.

– А я мог бы королевство завоевать, если бы тебя не отпустил, как думаешь? – полюбопытствовал Рун.

– Мог бы. Наверняка. Я же тогда не была проклята. Раз домой вернулась. Полюбил бы меня, я обрела бы могущество. И всё.

– Да, дела! – покачал Рун головой.

– Но для этого, милый, надо быть очень-очень жестокосердным. Чтобы карать всех, кто не склонится пред тобой. Испепелять армии. Разрушать города. Ну и нужно обладать чрезвычайной хитроумностью. Фея не станет делать дурное за тебя. Просто может наделить чем-либо. Силой, богатством, чарами, удачей. Нужно понимать, как правильно её использовать.

– Ясно, – кивнул Рун. – Мне этого не надо. Но так представишь, что был шанс. Завоевать целый мир. Это впечатляет. Лишь одно моё желание, и мир у ног.

– Много горя это бы принесло всем, – произнесла Лала. – И нет гарантий, что ты завоевал бы, даже если бы хотел. Ты юноша неопытный, что-то не рассчитаешь, где-то ошибёшься, кому-то неосмотрительно доверишься. И твои враги тебя уничтожат, а то и те, кого ты считал соратниками, может исподтишка или во сне. Когда ты выступаешь против мира, весь мир и будет недругом твоим.

– Понятно.

– Рун, – робко поглядела на него Лала.

– Что, милая?

– Ты не разлюбишь меня, что я теперь злая?

– Нет, – улыбнулся он. – И с чего ты взяла, что ты злая? Глупости это.

– Я сделала злое.

– Ну и что. Ты говорила, твоя мама фея мести.

– Да. Возмездия.

– И что, она не мстила никому? Не наказывала?

– Наказывала.

– И что, она злая?

– Она добрая и хорошая.

– Вот видишь. Наказание это просто взрослый поступок. Как ты сама же и сказала. Без этого не обойтись никак. Родители наказывают деток, когда те озоруют. Так и тут.

Лала вздохнула. Но кажется сравнение с мамой ей помогло.

– Что ты хоть сделала-то ему? Барону. Можно узнать? – осторожно поинтересовался Рун.

– Жабу.

– Жабу?

– Да. Большую волшебную. Теперь она три недели будет жить у него на голове, и громко говорить по-человечьи «ква-ква, это лживые слова» всякий раз, как услышит из его уст неправду.

Рун расхохотался безудержно.

– Суровые вы существа, феи, – заметил он, продолжая смеяться.

Лала сдержано улыбнулась.

– Он это заслужил, котик. Он нехороший.

– Хотел бы я на это посмотреть, – мечтательно посетовал Рун веселым голосом. – Не переживай, солнышко моё. В этом твоём волшебстве нет ни капли жестокосердия. Оно по сути-то даже доброе. Так, слегка пожурила как бы. И всё.

– Я не переживаю, заинька. Уже нет. Благодаря тебе, – с теплотой отозвалась Лала. – Немножко грустно. Но это ничего.

Она положила голову ему на грудь, в умиротворении.

– Совестно тебя беспокоить, любимая, но спина уже устала, – с юмором пожаловался Рун. – И в животе пустовато. Может мы поедим? И идти бы нам надо. Я так понял, барон не только этих двоих послал тебя разыскивать. Как бы ещё кто нас не обнаружил из его людей. Или та парочка ему расскажет, где мы. Да и тут вообще народу излишне много шатается всегда. Надо бы уйти.

– Кушать хочется, – добродушно согласилась Лала. – Давай, Рун, покушаем. И уйдём. Раз ты считаешь, что так лучше. Мне полегче уже. Во мне всё равно что-то изменилось. После злых чар. Но кажется я всё же не злая. Я просто ещё больше взрослая теперь. Детство полно радости светлой и беззаботности. Жаль, навсегда там не остаться.

Буквально через пять минут они уж и продолжили путь. Рун решил, нет смысла разготавливать похлёбки – и дым от костра их выдавал бы, и времени прилично бы ушло, а оставаться боле на этом месте ему не хотелось. Итак излишне задержались, опасно. У него с собой была еда из дома: сыр, хлеб белый, варёный картофель, редис. Лале много ли надо, по кусочку сыра и хлебца, она и насытилась. Рун умял одну картофелину – вполне неплохо подкрепился. Терпимо. Сейчас они снова, как в прошлые времена, держались за руки в пути. Лала летела, а не шла, что позволяло им быстрее продвигаться, к тому же они оба были счастливы, это тоже придавало сил. Рун замечал, что в Лале может и правда что-то и изменилось после того, как она прокляла барона. Словно чуточку налёта задумчивой печали появилось в глазах. Но печаль её была доброй, не мешала ей сиять от счастья, наоборот, казалось, делала сие сияние ещё сильнее. Чтобы ценить счастье, нужно побывать и на несчастной стороне, дабы на контрасте с горестью понимать, как хорошо, коли у тебя всё хорошо. Наверное это и есть взросление. Когда ты глубже и осознаннее чувствуешь.

– Любимая, – обернулся он к ней на ходу после некоторого раздумья.

– Что, суженый мой? – одарила Лала его радушной улыбкой.

– Тут в лесу, в паре дней пути, живёт ведунья одна. Я предлагаю к ней заглянуть. Она довольно неплоха в своём ремесле. Вдруг поможет. Это нам в общем-то по дороге.

– Хорошо, Рун. А что она умеет?

– Разное. Травки целительные знает. Заговоры. Хвори лечит. Особенно у деток. Когда младенец захворает, трудно ж догадаться, что у него болит, он сам не скажет. Плачет, и только. Идут к ней всегда. Она зимой в деревне живёт. А летом в лесу, травки собирает. Она воск растопленный прольёт над головой младенца, и по тому, какая фигурка вылилась, может определить, что с ним. У моего дяди Яра сынок был. А она как не отольёт над ним воск, всё выходила тройная развилка. Ну то есть три идола, надгробье. Смерть. Трижды отливала, и трижды развилка. Уж как они его берегли после этого, как следили дядя и жена его. Единственный был у них. Змея ужалила. Прям во дворе.

– Какой ужас! – испуганно выдохнула Лала.

– Ага. А мне маленькому отливала, ничего худого не отливалась. Ну и как видишь, со мной ничего не произошло. Ещё у соседа младенец всё плакал, не могли понять, что с ним. А отлилась фигурка собаки. Испугался просто очень. Не хворь это была.

– Страшно к такой идти. Жутковато, – призналась Лала.

– Нет, она добрая. Точно не ведьма. Себе на уме конечно старушка. Особенно последнее время. Чудить стала от старости. Но она многим помогла. Никто плохого про неё не скажет. Она же не виновата, если кому-то злое судьбой назначено.

– Всё равно страшно. Феи гаданий на судьбу избегают. Это нехорошее что-то. Неправильно знать свою судьбу.

– Ну, она обычно говорит, что произошло, а не что будет. Только с дядей моим получилось так.

– Жаль его. А я ему ещё в чудесах отказала, – сочувственно посетовала Лала.

– Да это давным-давно было, – объяснил Рун. – Сейчас он снова женился. После того, как овдовел. Скоро первенца ждут. Странно в его возрасте первенца. Но он рад без памяти. У него всё хорошо теперь.

– Чтож, котик, пойдём к ведунье, коли ты считаешь, что так нужно, – согласилась Лала. – Я у неё про травки местные расспрошу. Может тоже смогу зелья делать какие-нибудь тогда.

– Ну, а если не поможет она, отправимся в одно из соседних графств, – продолжил озвучивать свои соображения Рун. – В какое конкретно, решим в пути. Я всё равно дорогу точно не знаю до них, нужно будет заходить в поселения, узнавать. Думаю, за несколько недель всяко доберёмся. Эх, как не повезло, что вы с бароном поссорились. Дал бы карету тебе, охрану. Быстрее вышло бы, чем пешком по лесу. К тому же и удобней гораздо.

– Значит, мы несколько недель будем одни в лесу? – улыбнулась Лала.

– Да, прости. Я другого выхода не вижу. Если конечно ведунья не поможет снять твоё проклятье. Тяжело тебе наверное будет столько лететь?

– Зато наобнимаемся теперь, – мечтательно сказала Лала. – И никакой строгой бабушки Иды.

– Ну, это да, – усмехнулся Рун. – Не заобнимай меня только до смерти. А то придётся тебе искать другого кавалера. В лесу это сложно.

– Я фея, я магией найду, – весело успокоила его Лала. – Охотники-то есть поди.

– Охотники есть, – кивнул Рун.

Он вдруг остановился, притянул её к себе и обхватил руками, светясь от радости:

– Попалась, которая целовалась?

– Вот уж и целовалась, – смущёно буркнула Лала, покраснев, с юмором глядя на него. – Так, в щёчку разок.

– Всё равно. Что это ты так раздобрилась? И поцелуй, и ласкать можно.

– Должна же я тебя как-то вознаградить.

– Награда шикарная, – признал Рун.

– Не отпусти меня только смотри, Рун, раз схватил. А то голова кружится. Отвыкла от магии твоей за эти дни, теперь снова привыкать придётся, – проговорила Лала, сияя бесконечно счастливым личиком.

– Теперь уж не отпущу, красавица моя, – тепло заверил он.

***

Денёк шёл своим чередом, Лала и Рун всё дальше и дальше отдалялись от замка и городка. Медленнее, чем хотелось бы Руну, но всё же быстрее, чем он опасался, что они будут передвигаться, с учётом вполне ожидаемых регулярных остановок для привалов с объятьями. Да и для объятий без привалов тоже – то ей захочется нестерпимо, то вдруг ему самому. Наскучались оба, и оба слишком счастливы были от воссоединения. И это счастье друг от друга искало выхода, и находило оный время от времени вот в том – в возможности почувствовать тепло чужого сердца. Если бы Рун не напоминал каждый раз Лале, что надо бы продолжить путь, они безусловно недалеко ушли бы в таких условиях. Но он напоминал, а она добродушно соглашалась, иногда протестуя в шутку, для вида, иногда весело изображая смирение со своей нелёгкой девичьей судьбой. Никак она не могла утолить до конца жажду прильнуть к нему. И всё же счастлива была безмерно. И не только от объятий. Просто была счастлива. Поначалу Руну это очень напоминало последние из дней, когда они шли в деревню. Словно вернулся в тот период. Лес, они вдвоём, в дороге, держатся за руки. Радуются тому, что вместе. Однако вскоре он чётко осознал: сейчас всё сильно иначе. Тогда ему казалось, не может быть отношений ближе и доверительнее. Но нет, с тех пор многое изменилось меж ними, они стали женихом и невестой, пусть и не по настоящему, для них стало нормальным ласково называть друг друга, ласково относиться к друг другу. Не дружески, а именно ласково. И даже временами нежно. Сейчас было намного ближе, чем тогда.