***

Свет фонаря, стоящего через дорогу, тянулся в комнату, едва освещая разбросанные на полу старые газеты, стопку которых я, случайно задев, уронил на пол. Табачный дым, плавно скользив в пространстве, наполнял небольшую, давно не мытую комнату белой пеленой, нежно растворяющей в себе попадавший в неё луч света. Изредка стряхивая пепел, я сидел в старом кожаном кресле, чьё появление в этой квартире уже давно ушло из воспоминаний, не оставив о себе никакой зацепки. Находясь в тени, этот кожаный трон спас меня от попадания лучей уличного фонаря на мое промокшее под плачем небес тело.

Я был недвижим, застывший взгляд потерялся где-то в эпицентре клубящегося потока, плавно вытекающего из белоснежной бумажной трубки. И каждый раз, стряхивая на пол серый пепел, я все больше растворялся в этом тумане. Дорогой пиджак лежал на полу возле кресла, верно ожидая того момента, когда он снова, поднявшись с пола, будет согревать меня, смирившись со своей печальной участью.

И куда бы я ни посмотрел, везде я видел одну лишь систему, уже давно сделавшую из людей поставленный на конвейер продукт общего потребления, так или иначе ставший непреодолимой преградой на пути к освобождению разума. Становиться частью этого конвейера было равносильно самоубийству. А единственный способ стать свободным от неё – лоботомия, разрезающая ткани, соединяющие лобные доли мозга с его остальной частью. Система не может завладеть тобой, если ты бездумным овощ, чьей жизненной целью является безостановочное созерцание стены, ограждающей тебя от таких же свободных людей, как и ты.

Сигарета догорала, осыпаясь на новенький пиджак, закапывая его в душной темной могиле, в которой моя душа с каждым днем все больше разрывалась на части, не желая принимать реальность, поглощавшую её.

Я не могу больше здесь оставаться. Сладкий воздух свободы манил меня, совращая своей девственной, не тронутой человеком природой. Я больше не видел смысла оставаться здесь.

Обычно в это время по телевизору идут новости, которые я смотрел каждый день перед работой. Скорей всего, сейчас там показывают очередные государственные страсти, смысла в которых было не больше, чем в самом телевизоре, уничтожающем мозг молодых людей, делающий их неспособными увидеть реальную картину мира. Нас изначально готовят быть рабами, подчиняющимися одному существу, понявшему всю никчемность нашего существования и вовремя принявшему необходимые меры, чтобы заполучить нашу жизнь. Теперь для меня идеальным обществом стало то, которое покинуло нас много тысячелетий назад. Общество, в котором человек был един с природой, целью существования которого было лишь стремление выжить, а единственным оружием была палка.

Мы тратим полжизни, чтобы получить образование, которое позволит обеспечить счастливое будущее. Но для самого счастливого будущего у нас остается слишком мало времени, если его вообще можно так назвать.

Лезвие машинки для стрижки волос начисто срезает с моей головы всё, что раньше казалось значительным. Стоя перед грязным, замыленным зеркалом в своей ванной, я наблюдаю, как куски волос падают на чёрную потрескавшуюся плитку, сливаясь с этим мёртвым фоном. Голова становится почти гладкой, имея только чёрную тонкую прослойку волос. Нет смысла ухаживать за своей внешностью.

Нужно быть человеком, реально существующим.

Лишь попав на необитаемый остров, человек получает шанс стать настоящим, он теперь одинок, а смысл его существования тот же, что был у наших предков, живших много тысяч лет назад. На острове система, ещё недавно убеждающая его, что его жизнь много значит, попользовавшись им на своей территории, бросает его одного. Теперь он ей не нужен.

В своей жизни я мало интересовался географией, хотя в школе хорошо учился, и поэтому те земли, забыться в которых я так жаждал, оставались тайной для меня, не желавшей открыться. Но теперь я был готов отправиться на поиск, навсегда освободившись от жестокой паутины, завладевшей миром.

В телефонной трубке раздавались вгонявшие в депрессию гудки, поедавшие изнутри и без того разрушенную нервную систему моего организма.

Если уехать из страны, система тебя не достанет. Нужно уехать на острова, где нет капитализма, и тогда ты будешь свободен, но не стоит забывать, что она уже живет в тебе, надежно вцепившись своими стальными корнями в твои охваченные смертельной зависимостью легкие.

Из телефона послышался приятный женский голос, говорящий о том, что человек, которому я звоню, не может подойти к телефону, или его вообще нет дома. Проигнорировав её просьбу оставить сообщение после короткого сигнала, я положил трубку, тут же перезвонив ещё раз.

На мосту должен был умереть один человек, чье существование лишь засоряет мир. И так получилось, что стихия забрала себе такого человека. Сегодня тот, кто жил во мне, умер. Бросился вниз. Я погиб, осталась лишь оболочка. А оболочка не боится смерти, не нуждается в популярности или богатстве, не стремится стать лучше других.

Наконец, из телефонной трубки, нарушив нескончаемое монотонное пиликание, донесся сонный мужской голос:

– Ало…

– Ало. Привет, Томи. Ты узнал меня?

– Э-э, Тот факт, что ты только что разбудил меня, не означает, что я тебя не узнаю, чертов ты засранец, – уже более радостным голосом произнес он привычное для нас приветствие. – Неужели тебе стало скучно, и ты решил позвонить мне, поболтать?

Чтобы уехать отсюда, мне нужно было преодолеть последнее испытание, подготовленное мне системой. Мне нужны были деньги.

– Помнишь, ты предлагал мне поработать с тобой?

– Было дело.

– В общем… У тебя ещё найдется для меня работенка?

– О-о, вот это другой разговор! И, знаешь, что? Ты даже не представляешь, насколько вовремя ты мне позвонил!

Глава 2

Рассвет уже вовсю гулял по ещё сонному городу, заглядывая в окна порабощенных системой людей, нехотя поднимавшихся с постели, чтобы в очередной раз пройти один и тот же день, который будет повторяться всю их жизнь.

Мне только что принесли чашку кофе, приготовленного из самых дешевых кофейных зерен, не приносящих человеку ничего, кроме проблем со здоровьем, и все это ради получения незначительной выгоды. Два кусочка спрессованного сахара входили в комплект к напитку, чтобы замаскировать его плохой вкус. Медленно помешивая смесь в этом небольшом стакане, я смотрел на улицу через окно небольшого кафе, всматриваясь вдаль в надежде увидеть сонно идущего в мою сторону Тома.

Теперь небо было ясное, ни одного белого пятна не присутствовало на его освещаемой утренним солнцем глади. Лужи от ночного дождя ещё красовались на асфальте, который беспощадно втаптывали идущие на работу недавно пробудившиеся ото сна люди. Деревья стояли недвижимые, не тронутые запоздавшим сегодня легким ветром.

Я спокойно сидел на диване, выполненном в стиле барокко, перед столиком, с первого взгляда, сделанного из красного дерева, но, если присмотреться, можно заметить небольшие срезы, которые по своей окраске сильно отличались от красного цвета, напоминая о том, что ты сидишь в дешевой забегаловке, всеми силами пытающейся увеличить свою стоимость в глазах посетителей, в которой вместо кофе подают что-то отдаленно на него похожее.

Единственная официантка мелькала между столиками, недовольно поворачиваясь, когда чей-нибудь очередной зов неохотно произносил вслух её должность или просьбу подойти, к которой крепилось слово «пожалуйста», произносимое с какой-то долькой скрытого отвращения к самому себе.

Вдали появился темный силуэт, медленно, но уверенно идущий сюда. Мы договорились встретиться здесь сегодня, чтобы обсудить грядущее дело. Я знал, что, скорей всего, Том предложит мне что-нибудь не совсем законное, но зато хорошо оплачиваемое. Этих денег как раз должно было хватить. Да и закон меня больше как-то не волновал.

Ночь была длинна, но не было ни единой секунды, когда мои глаза были закрыты, а разум уходил в небытие. Все это время, до прихода в это кафе, я обдумывал то, что произошло.

Спокойствие и в то же время дикое отвращение переполняли меня. Заползая всё глубже, они заставляли меня задуматься: правильно ли я сделал, что отсрочил свою смерть там на мосту? Может, стоило вместе с тем человеком придаться грандиозному освобождению, отпустив, наконец, себя, тем самым перестав разрывать на части свою душу? И зачем я только появился на свет? Подарить жизнь новому существу было бы столь же бесчеловечным, как и дразнить пожизненного заключенного свободой.

На момент задумавшись, я не заметил, как соседний диван перед кофейным столиком поселил на себе только что пришедшего Тома. Неожиданно появившаяся перед моими глазами фигура заставила меня выйти из состояния транса и резко вздрогнуть, слегка подтолкнув наполненную кофейную чашку, чьё содержимое незамедлительно слегка выплеснулось на красную поверхность стола.

– Какие люди! – Не успев усесться удобней, радостным тоном произнес он, протянув мне загорелую руку, на которой красовались дорогое кольцо с большим камнем кроваво-оранжевого цвета, напоминающим топаз.

Я заметил, что его изумленный взгляд остановился на моей голове.

– Ты подстригся, – с лёгкой издевательской ноткой в голосе прокомментировал он.

Протянув руку в ответ, я заметил на его кольце какую-то надпись маленького размера, но, отражая свет, она не позволяла мне её прочесть.

Легкая ухмылка, заявляющая о полной самоуверенности её владельца, украшала лицо Тома. Подпитанная легким загаром кожа блестела, отражая от себя утренний солнечный свет. Нет ни единого намека на его безысходность. Полностью пропитанный системой человек, считающий, что достиг вершины мира или ещё нет, но упорно и верно идущий к ней. Его слегка прищуренный взгляд старался намекнуть на какую-то тайну, на некое превосходство, что на самом деле, если присмотреться, было лишь фальшивой фишкой, маскирующей полную пустоту внутри него. Ещё вчера утром я бы смотрел на этого человека с восхищением, ставя его на место своего идеала, к которому нужно стремиться. Но теперь это все вызывало у меня лишь легкое недоумение и слегка нагревающую меня ненависть. Теперь этот человек, когда-то являвшийся мне самым близким человеком, стал не больше, чем машиной, запрограммированной на выполнение определенной функции, никогда не знавшей истинной свободы.

– Я закажу себе эспрессо. Здесь просто замечательно варят кофе. Ради него я готов каждый день подниматься с постели в такую рань, – не успев раскрыть меню, громко и уверенно сказал он. – Официантка!

– Давно не виделись.

– Да, есть такое. Я прям удивлен! Вот что-что, но я точно не ожидал твоего звонка в такое время. С чего это ты вдруг решился? Раньше же, помню, и меня от этого отговаривал, мол, делать мне нечего. Официантка! Можно вас, пожалуйста!

Он, резко приподняв руку вверх, пытаясь привлечь ту девушку, оглянулся по сторонам, но, никого не увидев, снова повернулся ко мне.

– И вообще! Где ты пропадал? Я тебя, наверное, с месяц не видел.

– Мне просто нужно было время…

Его взгляд, прежде излучающий радость, сменился легкой встревоженностью и предельным вниманием ко мне.

– Ты как-то изменился. Теперь рядом с тобой я почувствовал себя как-то по-другому. Это так странно. Не знаю, что произошло, но я все же чертовски рад тебя видеть!

– Я тоже рад. Да. Теперь я другой, и у меня нет никакого желания становиться прежним, – с какой-то внутренней гордостью произнес я.

Зачем этот разговор? Зачем другим знать, что что-то изменилось? Лучше пусть думают, что все по-старому. Пускай они остаются в том сладком прошлом, не отпускающем их из своих объятий и не дающем познать настоящее. В этом нет смысла. Это лишь человеческие проблемы.

– Хотя, знаешь, может я просто устал.

Зачем открываться для других? Пускай они думают, что я все тот же человек, которого они знали.

– Понятно, – вздохнув, прошепелявил Том. – А-э, девушка!

Вконец, отчаявшись привлечь внимание официантки, он со всей силы кинул папку с какими-то бумагами на стол так, что грохот от этого удара мгновенно разлетелся по всему кафе, застав врасплох мирно употребляющих свой утренний кофе посетителей, в нервной судороге дернувшихся в поисках источника этого ударившего по их барабанным перепонкам звука. Мертвая тишина повисла над заведением.

– Простите! Можно вас, пожалуйста, – улыбнувшись, сказал Том растерянной официантке.

– Эм-м… Я… О чем мы говорили? Из головы вылетело.

– Ты, вроде, хотел поработать со мной.

– Ах да.

– А в каком смысле ты устал? Когда устают, то стараются отдыхать, а не звонить старым друзьям по поводу работы.

– Я просто…

– Что будете заказывать? – прервала наш диалог только что подошедшая официантка. Она явно была недовольна выходкой моего друга, поэтому в её голосе ярко просвечивала обиженно-злая нота.

– Мне, пожалуйста, эспрессо. Один. И два кусочка сахара. Спасибо, – его улыбка была слегка натянута, хотя создалось впечатление, что его забавляли чувства по отношению к нему этой девушки.

– А вы что-нибудь будете? – обратилась она ко мне.

– Нет, – помотал головой я.

Когда официантка ушла, я обнаружил, что то, о чём я хотел сказать ровно минуту назад, снова вылетело у меня из головы.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что работа, о которой мы пришли поговорить, рискованная и, мягко говоря, не законная.

– Да, – без единой эмоции твердо ответил я.

Том откинулся на спинку дивана. И, сделав удивленное выражение лица, заявил:

– Я поражен! Ну, тогда сразу к делу.

Он раскрыл папку, вынув оттуда единственный лист, на котором мелким подчерком были написаны какие-то номера, данные. Вслед за ними последовала фотография какого-то дома, судя по габаритам, он принадлежал какому-то банкиру или крупному чиновнику. Огромная лужайка перед домом была огорожена стальной оградой, над которой, по всей видимости, трудились не меньше, чем над самим зданием. Довольно необычные фонари возвышались над дорожкой, выложенной из мрамора, по бокам которой была аккуратно рассыпана щебёнка.

– У моего босса, – начал он, – кстати, очень странный тип, со своими червями в голове… У него произошли какие-то разногласия с одним парнем, который владеет одной крупной фирмой. Я так и не понял, то ли он что-то не так сделал, то ли босс сам на него наехал, в общем, мне поручили пробраться к нему в дом. Пока он по срочным делам, которые устроит ему Босс, будет вынужден приехать на работу, мы возьмем в плен его семейку, немного поугрожаем, чтобы они наложили в штаны. Затем позвоним этому засранцу и заставим подписать его контракт. Если не согласится, пригрозим расправой над его семьёй. Никого убивать не нужно, только лишь пригрозить.

– Ты собираешься направлять дуло пистолета на ни в чём не повинных людей, даже не зная причину этого?

– Эй! Послушай! Это не наше дело. Это их проблемы. Наше дело лишь выполнить задание и получить деньги. Или в тебе опять заиграл тот законопослушный человек, трясущийся перед каждой трудностью?