Цитаты из книги «Первая любовь»

Ее веки тихо поднялись, и опять ласково засияли передо мною ее светлые глаза – и опять она усмехнулась. – Как вы на меня смотрите, – медленно проговорила она и погрозила мне пальцем.

сознания ее превосходства над окружавшими ее людьми, развило в ней какую-то полупрезрительную небрежность и невзыскательность

Майданов отвечал поэтическим струнам ее души: человек довольно холодный, как почти все сочинители,

перебегали то и дело по ее глазам и губам.

Ее забавляло возбуждать в них то надежды, то опасения, вертеть ими по своей прихоти (это она называла: стукать людей друг о друга) – а они и не думали сопротивляться и охотно покорялись ей. Во всем ее существе, живучем и красивом, была какая-то особенно обаятельная смесь хитрости и беспечности, искусственности и простоты, тишины и резвости; над всем, что она делала, говорила, над каждым ее движением носилась тонкая, легкая прелесть, во всем сказывалась своеобразная, играющая сила. И лицо ее беспрестанно менялось, играло тоже: оно выражало, почти в одно и то же время, – насмешливость, задумчивость и страстность. Разнообразнейшие чувства, легкие, быстрые, как тени облаков в солнечный ветреный день, перебе

по целым дням напряженно думал о ней… Я изнывал… но в ее присутствии мне становилось не легче. Я ревновал, я сознавал свое ничтожество, я глупо дулся и глупо раболепствовал – и все-таки непреодолимая сила влекла меня к ней – и я всякий раз с невольной дрожью счастья переступал порог ее комнаты

Моя «страсть» началась с того дня. Я, помнится, почувствовал тогда нечто подобное тому, что должен почувствовать человек, поступивший на службу: я уже перестал быть просто молодым мальчиком; я был влюбленный. Я сказал, что с того дня началась моя страсть; я бы мог прибавить, что и страдания мои начались с того же самого дня. Я изнывал в отсутствии Зинаиды: ничего мне на ум не шло, все из рук валилось,

Свобода, – повторил он, – а знаешь ли ты, что может человеку дать свободу? – Что? – Воля, собственная воля, и власть она даст, которая лучше свободы. Умей хотеть – и будешь свободным, и команд

Где же ты уронил свой хлыст? – спросил я его опять. Отец быстро глянул на меня. – Я его не уронил, – промолвил он, – я его бросил.

Отец его не жаловал и обращался с ним до оскорбительности вежливо.