Ящиков и не было, газеты и письма прилетали по воздуху рано утром и оказывались на подоконниках, в каминах или на кухонных столах. Но приходили и срочные письма, они обычно были в желтых конвертах, которые могли внезапно пронестись мимо. Так и случилось, когда мы были в нескольких метрах от двери в наш дом. Желтый конверт пролетел мимо меня.

– Кажется, оно полетело к соседям, – сказал я, уставившись на окно, которое приоткрылось на несколько секунд.

– Да, наверное, что-то важное, – сказала мама.

И через несколько секунд мы оказались в прихожей, где обувь сама снялась с наших ног. Ее заменили домашние тапочки, которые вылетели из-под комода и приземлились прямо у наших ног. У мамы они были бежевыми из мягкой ткани, а мои – желтыми. Я засунул в них ноги и отправился на второй этаж в свою комнату, где поспешил найти зарядное устройство в верхнем ящике стола.

– Что хочешь на ужин? – крикнула снизу мама.

– Салат, – крикнул я в ответ и подошел к шкафу.

Почти всю одежду, что висела в нем, выбирала мне мама, и в основном это были комплекты похожие на школьную форму. Белые и светлые рубашки, темные брюки и жилеты, среди которых можно было найти несколько ярких или с яркой отделкой.

В тот же момент меня больше интересовало то, в чем я ходил дома. Дверцы шкафа открылись, и с верхней полки вылетели клетчатые серо-зеленые штаны и такая же футболка. То же, что было на мне, начало расстегиваться, соскальзывать с тела и само вешаться на вешалки.

– Ужин почти готов, – раздалось снизу.

– Сейчас приду, – громко произнес я, когда на меня натягивались штаны и футболка.

И, конечно, когда я спустился в кухню, моя мама готовила не сама, ей надо было просто наблюдать за процессом. За тем, как нож продолжал резать зелень для салата, и за плитой, на которой в небольшой сковороде жарились три куска мяса. Не успел я и сесть за стол, как петли двери в прихожей заскрипели – пришел отец.

– Я дома, – сказал он.

– Проходи, ужин сейчас будет готов, – сказала мама.

Пока шнурки его ботинок развязывались, я сел за стол и уставился в окно, за которым что-то пролетело. А когда отец присоединился к нам, открылась дверца шкафчика, где хранилась посуда. Оттуда вылетели три белые тарелки и три прозрачных стакана – вся эта посуда, преодолев пару метров, приземлилась перед каждым из нас.

Сразу после этого открылся ящик рядом с плитой, и из него вылетели столовые приборы. Справа от моей тарелки оказался нож, а слева – вилка. И еще через несколько секунд сама тарелка была полна, на ней лежал кусок мяса и салат, заправленный оливковым маслом.

– Как прошел день? – спросила мама у отца.

– Неплохо, но могло быть и лучше, – ответил он. – А у вас как?

– Нормально, – ответил я, накалывая листья салата вилкой.

– Все, как и всегда, – ответила мама.

– Проводник уже выбрал? – спросил у меня отец.

– Еще нет.

– Ничего, у него еще есть время, – сказала мама.

– Да, но меня больше интересует, что именно он выберет, – продолжил отец.

Проводниками у магов обычно были небольшие предметы, к которым они как-то незаметно привязывались. У моей матери проводником была серьга в правом ухе, а у отца им были золотые часы, которые он снимал только на ночь.

Правда, они им были не всегда, до них проводником был галстук. Он был его первым, отцу и выбирать не пришлось, ведь он носил его почти каждый день. Но потом ему пришлось сменить его на более долговечный проводник, проведя небольшой обряд, во время которого от галстука ничего не осталось.

Если бы он этого не сделал, и с галстуком что-нибудь случилось, он бы потерял на время магию, и потом ему пришлось бы долго привыкать к новому проводнику. Но он вовремя заметил недостатки этого синего куска ткани, который к тому же вышел из моды.

Я был больше всего привязан к телефону, но понимал, что не стоило делать его своим проводником, и к тому же он был сделан обычными людьми. Я задумался над словами родителей, продолжая жевать овощи. Мне надо было понять, с чем из своих вещей мне часто приходилось контактировать, но ничего не приходило на ум.

– Если так и не сможет определиться, можно временно сделать проводником обычную палочку, – сказала мама, отрезая кусок от мяса.

Я так погрузился в свои мысли, что перестал улавливать смысл их разговора, а салата на моей тарелке становилось все меньше. Я ел только куски овощей и листьев, совсем забыв про то, что лежало с другого края тарелки. К мясу я всегда был как-то равнодушен, а с того вечера и вовсе перестал его есть.

Прошла ровно неделя, телефон сломался, и я не успел собрать кукурузу. Баллов за это должно было хватить, чтобы пройти на двадцать второй уровень, на котором я бы мог выращивать тыкву, которую в реальности ни разу не пробовал. Но из-за того, что перед глазами больше не было карты фермы, я смог немного разобраться в себе и выбрать проводник, которым стали мои собственные волосы. Они у меня были чуть выше плеч, и я каждое утро собирал их в хвост. Все были удивлены такому выбору, и только отец его сразу одобрил.

– Надо же, но это прекрасно, – сказал он, сидя за столом, после того, как узнал.

– Только теперь ему их нельзя стричь, – добавила мама.

– Но они часть его самого. Можно сказать, он одно целое со своим проводником, – продолжил отец.

– Но это так странно, впервые кто-то выбрал собственные волосы в качестве проводника.

– Ничего, главное теперь не облысеть, – сказал я, глядя на миску, из которой вылетали кусочки овощей и салата.

– Ты точно будешь только это? – спросила у меня мама, заметив, что моя тарелка уже была полна салата.

– Странно, что ты мяса совсем не хочешь, – добавил отец. – А ты, случайно, не заболел?

– Нет, я в порядке, я просто не хочу, – ответил я.

– Может, купить тебе что-нибудь в честь обретения проводника? – предложила мама.

– Ну, у меня сломался телефон, – сообщил я.

– Хочешь новый?

– Зачем он ему? Это же технология людей? – вмешался отец.

– Но у магов же нет ничего подобного? – сказал я.

– Нам это и не надо, мы можем обойтись и без них.

– Ну, тогда я не знаю, чего еще бы хотел.

– Может, новый костюм? – предложила мама.

– У меня их и так много, – сказал я, накалывая овощи вилкой.

Отец задумался над чем-то, моя же голова была ничем не занята, я продолжал есть салат. И на следующий день во время перерыва в школе тоже ел нечто подобное, а напротив меня сидели Алонзо и Доротея.

Они тоже обрели проводники: у Доротеи им стала подвеска с кисточкой, которая висела на замке сумки, а у Алонзо – кольцо, которое досталось ему от деда. Он его никогда не снимал в память о нем, и в тот момент оно тоже было на его среднем пальце.

– Люди это называют вегетарианством, – произнесла Доротея, глядя на то, что было в моей тарелке.

– Что-то ты неравнодушен к человеческому, – обратился ко мне Алонзо, чья тарелка была полна мяса.

– Мне просто нравятся овощи, – сказал я и обратился к Доротеи. – А откуда ты об этом знаешь?

– Об этом многие знают, – ответила она.

– А я впервые слышу, – признался Алонзо.

– Вегетарианцы не едят мясо, только овощи, фрукты, а некоторые еще и от молочных продуктов отказываются, – продолжила Доротея.

– А это не вредно для здоровья? – спросил Алонзо.

– Нет, организм обычно привыкает.

– Я бы ни за что не отказался от мяса.

– Но у него такой скучный вкус, – произнес я.

– Шутишь? – сказал Алонзо, уставившись на меня, и продолжил. – Ты вообще странный, у тебя одни из лучших показателей, а ты общаешься с нами.

– У него лучшие показатели в школе, – поправила Доротея. – И ты сам сказал, что он странный.

– Вам не нравится, что я общаюсь с вами? – спросил я.

– Нет, мы вообще все странные, – сказала Доротея.

– Я не странный, – сказал Алонзо.

– Но вместе с нами таким кажешься, – добавил я.

– Да вы издеваетесь?!

И правда, Алонзо по сравнению с нами выглядел совсем обычно. У него были короткие темные волосы, а носил он в основном спортивную форму, которая прикрывала его нескладную фигуру. Этим он был похож на обычных людей, но не знал об этом. Он учился в группе с уклоном на боевую магию, и в такой одежде ему было весьма удобно на занятиях, где приходилось немало двигаться. Он словно танцевал, отрабатывая приемы наравне с высокими широкоплечими парнями, на фоне которых смотрелся немного нелепо.

Мне же было все равно, как он выглядел и Доротее тоже. Я продолжал сидеть с ними за одним столом и встречался почти на каждом перерыве. Мне казалось, так будет всегда, но годы шли, а мы росли и менялись. Изменились и наши расписания занятий, из-за которых мы почти перестали встречаться. У Алонзо уроки начинались рано утром, у Доротеи – когда солнце начинало садиться, а у меня – днем. Не знаю, нашли ли они себе компанию или, как и я, проводили перерывы в полном одиночестве.

– И почему маги не пользуются телефонами? – иногда думал я, когда стоял у окна в полном одиночестве.

Мне было уже пятнадцать, мои волосы почти доросли до пояса, и я продолжал носить одежду, которую мне выбирала мама. Она, кстати, перестала пользоваться телефоном, и мы с ней стали иногда встречаться на перерывах. Только говорить нам было почти не о чем.

– У тебя снова лучший результат, – сказала мне мама перед лекцией, которую должна была вести у моей группы.

– Знаю, – произнес я. – Меня это совсем не удивляет.

– Уже через год у тебя начнется практика в департаменте магии.

– Как и у всех остальных.

– Ваш курс один из самых лучших, – продолжила мама. – Думаю, отец возьмет вас.

– Только из-за меня? – спросил я.

– Не знаю, но он точно гордится тобой.

Все она знала, а отец хотел, чтобы я занял место в его отделе. Родители давно все решили за меня, и в последнее время меня это угнетало. Все было очевидно, сначала я должен был закончить школу с отличием, потом блестяще показать себя на практике и сразу после нее оказаться в одном из офисов с видом на мерцающее озеро.

Таким представляли мое будущее мои родители, я же и понятия не имел, чего мне хотелось. О себе я знал только одно – я был вегетарианцем и не собирался этого менять. Вкус мяса мною был забыт, и более того, я почему-то стал ненавидеть его запах. И этот факт не прибавил мне друзей. Те, с кем я учился, продолжали считать меня странным, но очень умным сыном преподавателя. Каждый раз я сидел за первой партой и даже толком не слушал, о чем говорили мои учителя, и каждый раз мне было скучно.

Даже то, что объясняла моя мама, меня совершенно не интересовало, я просто сидел и смотрел в окно, за которым тоже не было ничего интересного. Та лекция была у моей группы последней, но не у моей мамы, и после ее окончания я должен был отправиться домой один.

Я терпеливо дождался конца и уже собирался покинуть кабинет, но не успел я и дойти до двери, как в меня врезался небольшой белый конверт.

– Это, наверное, от отца, – сказала мне мама.

– Нет, это от Доротеи, – произнес я, удивившись.

– Эта та, что из группы профессора Берона?

– Да, кажется, – ответил я, разворачивая конверт.

– Привет, Гедеон, надеюсь, у тебя все хорошо. Все мы трое давно не виделись, и Алонзо я написала почти такое же письмо, чтобы вы оба знали о том, что я переезжаю вместе с родителями на восток. Это точно надолго, или даже возможно я уже не вернусь. Я попытаюсь отправить еще одно письмо, когда освоюсь на новом месте. Хотела бы надеяться, что у вас все будет хорошо. Доротея, – было в письме.

Начал читать я еще в аудитории, а продолжил уже в коридоре у окна. Мама стояла рядом и наблюдала за мной, за моим лицом, которое впервые за долгое время было таким эмоциональным.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Доротея переезжает, – ответил я, сворачивая конверт, который рассыпался в пыль в следующий момент.

– Ясно, а я думала, вы перестали общаться.

– Нет, просто у нас всех расписание слишком разное, – продолжил я.

– Впервые вижу, что тебе письмо пришло.

– Я таких вообще ни разу не писал, – признался я. – Но, думаю, надо написать в ответ.

– Хорошо. У меня еще есть занятия, вернусь поздно, – сказала мама.

– А мне надо немного пройтись, – сказал я.

– Только не задерживайся.

– Ладно, еще увидимся, – произнес я и отправился в сторону лестницы.

Я даже не знал, можно ли было считать Доротею своим другом, но ее письмо меня явно выбило из колеи. Я даже решил написать не только ей в ответ, но и Алонзо, которого тоже давно не видел. Только сначала мне надо было собраться с мыслями, и я надеялся, что небольшая прогулка по городу поможет с этим. Я покинул стены школы и отправился в парк, где обычно гуляли и обычные люди.

В то время, как я оказался среди невысоких кленов, людей было мало. Правда, я этого совсем не замечал, погрузившись в мысли. Строки из письма Доротеи повторялись в моей голове, не желая ее покидать. И к тому же меня тревожил тот факт, что я не мог вспомнить ее голос, и голос Алонзо тоже.

В угнетенном состоянии я продолжил идти, пока меня не отвлекли чьи-то крики, и через пару секунд передо мной оказался обычный черно-белый футбольный мяч. С ним играли три парня немного младше меня, и я его пнул.

– Можно с вами? – спросил я, уставившись на него.

Он переглянулся с остальными двумя, все они были в шортах чуть выше колена и майках, на которых были видны пятна от травы. На мне же были синие брюки и белая рубашка с голубой жилеткой. И на их фоне я, конечно, выделялся, но мне было все равно – мне надо было как-то отвлечься.

– Ладно, – послышалось в ответ.

С правилами я был знаком, в них не было ничего сложного, но до этого я ни разу не играл. И поэтому мои ноги не сразу поняли, что надо было делать, к тому же еще и в брюках было немного неудобно двигаться. У меня несколько раз подряд отобрали мяч, но потом у меня начало получаться. Я пинал его вместе с обычными людьми, и мне это нравилось, и я даже не собирался применять магию. Я решил быть на равных с теми, кто был далек от того мира, в котором я существовал.

Вот только существовали мы в одном мире, просто эти трое не знали ни о скрытых кварталах, ни о том, что иногда над крышами домов пролетали маги на метлах. Как мне объяснил отец, простым людям не стоило знать о нас – их разум не был готов к такой правде. И отчасти я с этим был согласен, а пока мы просто играли, пока у одного из них не зазвонил телефон.

– Ало, – произнес парень в зеленой майке, взяв трубку.

Брови его в тот момент нахмурились, но он продолжал наблюдать за мячом, слушая то, что звучало в динамике.

– Что такое? – спросил у него тот, что был полностью в сером.

– Понятно, – произнес он, положил трубку и ответил. – Мне пора.

– Ясно, – сказал парень в сером и пнул ему мяч.

– Завтра увидимся? – спросил третий, он был в полосатой бело-зеленой майке.

– Посмотрим, я вам напишу, – сказал он, взяв мяч в руки, и обратился ко мне. – Кстати, а ты вообще кто?

– Я из школы искусств, – сказал я то, что пришло первое в голову, и заметил грязь на рубашке.

– Заметно, – произнес третий.

– Ладно, думаю, мне тоже пора, – сказал парень в сером.

– Тогда до завтра, – сказал третий.

Казалось, они потеряли ко мне всякий интерес, но меня это ничуть не обидело. И примерно через минуту, когда я остался на небольшой площадке совсем один, до меня дошло очевидное – я был очень одинок.

– Как приду, сразу напишу ей, – подумал я и почувствовал порыв прохладного воздуха в области колена.

– Вот черт, – произнес я, опустив взгляд на свою левую штанину.

На ней чуть выше колена появилась дыра, а я даже не заметил. Впервые на мне рвалась одежда, но я прекрасно знал, как привести ее в порядок и рубашку тоже. Только я собрался сконцентрироваться на волокнах ткани, чтобы соединить их, как понял, что мог совершить большую ошибку. Ведь я совсем забыл, где находился. И если бы обычные люди заметили то, что я хотел сделать, у меня бы были проблемы.

– Лучший в школе, блин, – подумал я и посмотрел вперед.

Дальше по улице были магазины, я мог привести свою одежду в порядок в примерочной одного из них. Я сначала так и хотел сделать, но когда оказался среди стеллажей и вешалок, не мог не поинтересоваться тем, что на них висело. Я и раньше был в человеческих магазинах одежды, они очень отличались от тех, в которых был приобретен весь мой гардероб. И в основном касалось это наличия примерочных и огромным ассортиментом одежды, который был представлен в зале.

– Брокколи? – удивился я, заметив светло-голубую футболку с десятками изображений этой капусты.

Я не мог не подойти ближе, чтобы рассмотреть ее, а потом заметил рядом похожие футболки, только на них была изображена морковь.

– Брокколи мне больше нравятся, – подумал я, продолжая рассматривать то, что было на вешалках.

А на них похожие футболки, только однотонные: голубые, оранжевые, зеленые. Мне понравилась ткань, из которой все это было сшито. И я решил померить футболку, что увидел первой. Я взял ее, не посмотрев размер, и уже собрался в примерочную, но не успел преодолеть и нескольких метров, как мне на глаза попал манекен. Но заинтересовал меня не он, а джинсы, которые на нем были.

– Сколько дыр, – подумал я в тот момент.

И через пару минут в примерочной я оказался уже с двумя вещами – я взял еще и джинсы, только немного другие. Они тоже были все в дырках, только были темнее и вместе с футболкой смотрелись весьма неплохо. Правда, она оказалась на размер больше, чем надо было, но мне это даже нравилось. Было непривычно только первые секунды, потом же мне стало очень уютно в этих вещах. Потом я оплатил их на кассе и вернулся в туже примерочную, чтобы переодеться.

Это была первая одежда, которую я сам себе купил, и к тому же первая, которую я самостоятельно выбрал. И у меня еще оставались деньги на обувь или рюкзак, но я не задумывался над тем, что мои ботинки совсем не подходили к новому комплекту. Я поспешил домой, заметив, что начало темнеть, но по пути успел приобрести еще и большой стакан вареной кукурузы, которую съел, еще не добравшись до улицы, где был мой дом. А дома меня уже ждали.

– Всем привет, – сказал я, когда за моей спиной захлопнулась дверь.

– И где ты был? – прозвучал голос матери с кухни.

– Гулял. Я же тебе говорил?

– Что-то ты долго, – прозвучал голос отца тоже из кухни.

– Извините, немного потерял счет времени, – продолжил я, глядя на свои тапки, которые вылезли из-под тумбы.

– А что это на тебе? – спросила мама, которая неожиданно оказалась передо мной.

– А, – произнес я, подняв на нее взгляд. – Я купил это после того, как поиграл в футбол и немного испачкался.

– В магазине людей? – продолжила мама.

– Да, – подтвердил я. – Я же не мог привести себя в порядок на виду у людей?

– Раз так, он все правильно сделал, – произнес отец, который продолжал находиться на кухне.

– А где твоя одежда? – спросила мама.