«Сижу за решеткой в темнице сырой,
В тюремных застенках – орел молодой…»
из письма тюремного стражника своей невесте…
Старый пес в последний момент увернулся от брошенного камня и сердито клацнул зубами в сторону обидчика, босоногого мальчонки лет десяти. Кияж встретил уставшего бродягу неласково. Сначала стражники у ворот, смеясь, швыряли в него огрызками на спор. Потом дородная дама плеснула кипятком, отгоняя собаку от детской коляски. И, в довершение ко всему, пес ухитрился забраться в жилище уличного фокусника, соблазнившись исходящими из-за двери ароматами. Некстати вернувшийся иллюзион совсем не обрадовался незваному визитеру, и наградил его колдовской чесоткой – нечего нос совать, куда не следует! Добрых два часа обтирался пес о каждый встречный угол расчесывая бока в кровь, пока действие заклинания не ослабло.
А теперь еще и этот привязался. Сорванец не отставал от собаки уже два квартала, преследуя в толпе и метко швыряясь в него камнями. Причину такой привязанности пес объяснить не мог – скорее всего, сорванцу просто было скучно, вот он и придумал себе такое нехитрое развлечение.
Замерев на перекрестке, бывший королевский стравник принюхался: налево пахло выделанной кожей, свежей краской и кислыми растворами; из правого же переулка доносился аромат теплой пищи и прокисшего вина. Оросив угол соседнего дома – чем мудрый пес занимался от самых городских ворот, помечая обратный путь – он свернул направо. Мальчишка же, помявшись немного, махнул рукой и отправился восвояси, не желая испытывать свою удачу в так называемом Пьяном Переулке…
В отсутствие суровых и скорых на расправу Клыка с Хортом, Айвен разительно менялся. Сейчас он спокойно брел среди торговых палаток, жуя яблоко, и никто не узнал бы в нём затравленного «пузыря». Цепкий взгляд, упругая походка, уверенная улыбка на губах – не уличный воришка, а княжеский сын инкогнито, не иначе! Добыча была надежно укрыта по тайным схронам – негоже светить награбленное добро сразу же после налета. Хорт попросил юношу отыскать оценщика, который мог бы дать цену этим черепкам да книгам. Обычно обращались к Трехглазому, но тот ухитрился угодить в холодную вместе с Ловкачом, лучшим взломщиком банды Хорта.
…И ведь так глупо вышло – отмечая именины скупщика, они взяли крохотный кувшинчик галюновки у хешемского заезжего наемника, напились до зеленых бесов и начали их гонять по всему Рыбному кварталу саблями. Видения видениями, да вот только один из них как раз и оказался самым настоящим – фамилиаром хеонского демонолога. Хорошо еще, что стража гналась за приятелями аж от самого трактира, а не то чародей устроил бы самосуд: отдал их какому-нибудь демону, или вовсе превратил бы в бесов и сделал своими фамилиарами. Всю жизнь колдуну тапочки приносить да смертельно опасные зелья смешивать – то еще занятие. В общем, отделались они малым: заплатили демонологу по три сотни серебра с брата и сели в холодную яму на добрые две седьмицы…
Юноша убрался в сторону, от греха подальше: мимо несколько стражей вели какого-то оборванца, который тщетно пытался вырваться из их цепких рук, оглашая окрестности проклятьями. Айвен успел наткнуться на взгляд незнакомца: цепкий, пронзительный и насмешливый. От этого взгляда по спине вора побежали мурашки и сразу стало зябко.
– Смотри перед собой, руки на виду держи, – прикрикнул стражник на задержанного, и процессия прошла мимо.
Дожевав яблоко, юноша сунул руку в сумку за следующим, но яблока там не нашел. Зато нашел там еще одну руку. Чужую. Схватив воришку покрепче, Айвен обернулся. Позади него приплясывал от боли рыночный щупач по прозвищу Хорек – вор не только наглый, но и весьма неумелый, от чего часто бывал угрюм и бит. В том числе и своими коллегами по ремеслу – чтобы не позорил профессию.
– Эй, друг, да ты никак мне долг решил вернуть? – с деланной радостью воскликнул Айвен. Лицо Хорька же сразу осунулось и помрачнело:
– Это какой еще такой долг? Ничего я тебе не должен.
– Как это не должен? Две минуты назад ты мне задолжал шесть спелых сладких яблок и новую сумку.
– Пять яблок, кислых и червивых, – машинально поправил его воришка и погрустнел еще больше поняв, что выдал себя с потрохами.
– Ну вот видишь! – начал медленно, но неотвратимо выламывать ему указательный палец Айвен. – Я так понимаю, ты решил меня по такому пустяку не беспокоить и тихонечко положить в сумку двадцать серебряных полушек? Верно?
– Двадцать серебра?! Да я за такие деньги себе бочку золотых эрийских яблок куплю! – возмутился было Хорек, но тут же завыл от боли в выворачиваемом пальце.– Отдам десять!
– А пальцы новые ты себе за сколько монет пришьешь, а?
– Аааа… Пятнадцать полушек. Больше у меня нету.
– Ладно, давай пятнадцать, – сжалился юноша, отпуская руку незадачливого вора.
Монеты с тихим звоном перекочевали из одного кошеля в другой, и Айвен дружелюбно улыбнулся:
– Ты это, не злись на меня. А если еще яблок захочешь – приходи, не стесняйся – у меня их много! Да и расценки мои уже знаешь…
Пробурчав что-то непонятное но, несомненно, очень обидное, Хорек скрылся среди палаток, баюкая пострадавшую руку.
– А я уж думал, что это я самый невезучий вор в этом кабрровом городишке, – усмехнулся Айвен и схватил следующее яблоко. Машинально. С торгового лотка. Подняв голову, он увидел дородную торговку, с подозрением рассматривавшую его. Поросячьи глазки ее, едва выглядывавшие из складок жира, так и сверлили незадачливого вора.
– Семь медяков! – заявила она.
– Эй-эй, имей совесть, красавица! Несомненно, любой плод из твоих ласковых рук будет стократ слаще и нежнее, но не на семь же медяков!
Услыхав такое количество комплиментов, «красавица» весьма натурально хрюкнула от удивления. Взгляд ее стал еще более подозрительным, а в рыхлой огромной ручище появился крохотный серебряный колокольчик со знаком пчелы – магический «гудок», вызывающий городскую стражу.
– Ненавижу пчел! – простонал юноша, кладя яблоко на место, – Ладно, успокойся, о прекраснейшая, ведь печать злобы усыпает морщинами твое дивное лицо. К тому же, я и не собирался ничего покупать…
– Тогда зачем ты яблоко взял? – пробасил кто-то сзади.
Вор оглянулся: судя по всему, сегодня на какой-то ферме, где разводят свиней, был день открытых ворот. Стоявший позади громила был на голову выше Айвена, а в обхвате и вовсе втрое. Скорее всего, это был брат жирной торговки.
– Я просто… Просто я искал способ начать разговор с этой прекраснейшей леди! Когда я шел мимо, то не смог не заметить – ее вообще трудно просмотреть – столь утолщенной… То есть, конечно же, я хотел сказать утонченной! Столь утонченной особы, чьи глаза прожгли меня до самого сердца, породив настоящий пожар любви!.. Как-то вот примерно так, – выдохнул юноша остатки воздуха из легких.
– Э… А… – «утонченная особа» словно рыба открывала рот, не издавая не звука. Похоже, столько комплиментов, как сейчас, она не получала за всю свою жизнь.
Айвен бросил быстрый взгляд на левую руку торговки и с удовлетворением отметил, что на безымянном пальце ее блестит обручальное кольцо. Точнее, обручальный браслет, если судить по толщине этого самого пальца.
– Увы и ах, но что я вижу! На хрупкой ручке сверкает серебро! Ты отдана другому, любовь моя? Мое сердце разбито! Я унижен, я в отчаянии, я погибаю от неразделенной любви! Пойду, повешусь и напьюсь…
Закончив свою тираду, он резко развернулся на каблуках и зашагал прочь отсюда. Но с удивлением заметил, что сдвинулся с места всего лишь на фут, да и то – не в перёд, а вверх. Обхватив его своими ручищами, громила приподнял юношу над землей, не позволяя ни уйти, ни вытащить оружие.
– Ты трогал его, сопляк! Ты обтискал яблоко, и теперь его никто не купит даже за полцены, – человек-боров развернул Айвена к себе лицом и поставил на землю, крепко придерживая при этом за плечо.
– Можно подумать, я первый! Да за семь медяков я себе несколько золотых эрийских яблок куплю! А на этом яблоке рота мух именины справляла, вон, засиженное какое!
– Плати! – сжал его посильнее громила, и ребра начали легонько потрескивать.
– Сколько? – обреченно вздохнул вор, понимая, что избежать платы не удастся.
– Четыре медяка.
– Я правильно расслышал? Потрогать вот это гнилое яблоко стоит четыре медяка?
– Мало? Могу накинуть, – ухмыльнулся гигант, демонстрируя дыру на месте двух передних резцов.
– Эх, Иноша на тебя нет. Ладно, вот твои деньги, – юноша повернулся к торговке, – Наше счастье было таким недолгим, таким скоротечным, любимая. Я ухожу, оставив с тобою свое сердце и эти четыре монеты. Не забывай меня, о прекраснейшая!
Громила отпустил его, и Айвен припустил восвояси, стараясь как можно быстрее покинуть свою «возлюбленную».
Отдышавшись, он снова неспешно двинулся между палаток, вскользь осматривая лотки, заваленные товарами, и вслушиваясь в столь привычный и ласкающий слух базарный гул.
– Сладости! Хешемские сладости! Такие сладкие, что сами к рукам липнут! Раз укусишь – целую седьмицу рта не раскроешь!
– А кому хлопушки-веселушки? Есть простые, есть заморские гномьи-алхимические, а есть и настоящие хеонские, волшебные!
– Череп люркера! Настоящий череп болотного люркера! Толченый исцелит от мужского бессилия, а заваренный – от женских дней!
– Дурак ты, Серемин, от мужского бессилия не череп, а рога люркерские нужны!
– Толочь, или заваривать?
– Приматывать, балда деревенская!
– Снимаю сглаз и порчу, гадаю по руке, по деньгам и потрохам. Потроха и деньги – ваши, предсказание – мое!
«Райское место и целая куча нереализованных возможностей!» – мысленно улыбнулся Айвен.
«Только не для такого неудачника, как ты!» – услышал он вдруг чей-то голос.
– Ой, приятель, зря ты меня обидеть пытаешься, – злобно прошипел юноша и резко обернулся, выхватывая нож.
Но позади никого не было. Лишь в пяти шагах о чем-то спорили две молодухи, не обращая на него никакого внимания. Айвен осмотрелся в поисках наглеца, но он стоял совершенно один у высокой стены, ограждающей рынок.
«Не там ищешь… Неудачник», – хихикнул голос.
– А ведь когда найду, хихикалку вырву, – пригрозил вор и посмотрел сперва вверх, а потом вниз. Прямо у его ног лениво копался в останках рыбы голубь.
– Попался! Сейчас я тебе перышки-то по одному и повыдергиваю, – обрадовано воскликнул юноша и спрятал нож.
«Дурак ты, Айвен», – снова услышал он.
– Эй! Ты чего обзываешься? Я, между прочим, в самом настоящем сколярии учился!
«А разве это что-то меняет? Нормальные люди, они с птицами не разговаривают…»
– Так ведь больше и не с кем. Ладно, сдаюсь, вылезай. Небось, опять Инош свои шутки шутит? Неужели все еще злится, что я из его жаб суп сварил? Супчик-то отменный вышел, зубодер сам за обе щеки уплетал да нахваливал! Между прочим, деликатесное заморское блюдо! Ну, где ты?
«Вопрос неверный. Лучше спроси, кто я!»
– Хорошо. Итак: кто ты?
«Я – это ты. Твое второе Я, твой внутренний голос…»
– Вон оно как… – задумался Айвен. – Нет. Не можешь ты быть моим вторым Я, – уверенно заявил он.
«Почему это?»
– Ну во-первых, у меня голос не такой противный. И вообще я даже в менестрели хотел однажды податься, правда, меня тогда с краденой мандолиной на месте и повязали… И, во-вторых, я бы сам себя не обзывал, а вовсе даже наоборот, всеми силами стремился бы поднять самооценку.
«Мда. Всего два года в сколярии провел, а уже каких слов успел нахвататься. Не хочешь, не верь, но я и в самом деле твой внутренний голос».
– Ладно. Допустим, я тебе поверил. Зачем пожаловал-то?
«Ну, вообще-то я всегда был рядом. Точнее, внутри тебя. Просто как-то поводов для беседы не было».
– Ага. А сейчас, значит, повод появился?
«Больно стало смотреть, как ты таланты свои на ветер пускаешь. Какой знатный вор мог бы из тебя выйти, если бы за ум взялся! А ты? Несчастное яблоко стащить не смог!»
– Да если бы этот боров-переросток не появился, то я бы корзинку яблок задаром уволок. Видал, как эта толстуха на меня смотрела? Еще немного, и я бы покорил ее огромное, но хрупкое сердце.
«Я просто смотрю на факты. Яблоко осталось, где и было, а ты еще и четыре медяка заплатил. И кто ты после этого? Неудачник и есть…»
– Так. Мне все это надоело. Не хочу тебя больше слушать. И вообще, тебя нет, ты мне просто кажешься. Наверное, у того историка яблоки гнилые были, вот я и отравился.
«Тем не менее, я здесь, а ты и деньги заплатил, и без яблока остался».
– Сто кувшинов эля стояли на столе. Один кувшин упал, разбился, и осталось их девяносто девять! Девяносто девять кувшинов эля, стояли на столе!.. – начал орать Айвен, одновременно прикрыв уши ладонями.
«Извини, но я не снаружи, а внутри. Так что не поможет. Хотя, должен признать, песенка забавная. Хочешь, я буду тебе напевать ее ночами? И, кстати, голос у тебя действительно противный».
– Чего тебе нужно от меня! – заорал взбешенный юноша. Проходивший мимо старик отшатнулся, осенил себя знаком Чистого Ио и быстро поковылял прочь.
«Хочу, чтобы ты показал, чего стоишь!»
– Показать тебе, значит? Да проще простого! – Айвен зашагал в сторону ближайшего торгового ряда, где продавались фрукты.
Особо не присматриваясь, он выбрал самый крайний навес. На лотке стояли корзины со всевозможными спелыми фруктами: груши, яблоки, виноград, крупные дыни и даже редкие в этот сезон фарюки источали просто невероятный аромат.
– Смотри и учись! – сам себе фыркнул юноша и выхватил яблоко прямо из рук зазевавшейся торговки. В последний миг, рука вора вдруг сама собою дернулась, и вместе со спелым плодом стащила одно из колец, во множестве украшавших изящную дамскую ручку.
– Ой, мамочки, меня кажется грабят! – в приятном женском голосе слышались нотки страха.
– Я не граблю, я обворовываю, поправил ее Айвен, поднял голову и… просто утонул в омуте прекрасных зеленых глаз.
Девушка была невероятно красива. Про таких слагают баллады, из-за таких начинаются и прекращаются войны, и из-за таких Айвен теряет дар речи. Правда, совсем ненадолго. Мысли проносились в его голове с безумной скоростью: «А она хороша. Очень хороша, а значит устала от банальных комплиментов», – прикидывал он, – «Значит, обычный вариант не годится…»
– Госпожа! Я больше не могу таить этого в себе, слова и чувства мои рвутся наружу! Признаюсь, что я вами просто покорен. Покорен вашим умом и безграничной мудростью, которую я вижу в ваших прекрасных глазах! Что значит красивая оболочка, если она пуста? Но вы – во совсем другое дело, о несравненная. Свет ваших глаз, это свет мудрости, свет тайных знаний. Мне не доводилось беседовать с вами, но я уверен, что ум ваш столь же гибок, сколь гибок и этот дивный стан…
– Госпожа Урс, что случилось? – двое запыхавшихся стражников выросли возле палатки.
– Ничего особого, – ослепительно улыбнулась девушка, – просто вот этот молодой господин имел наглость вырвать из моих рук яблоко и украсть кольцо!
– А ты украла мое сердце, – прошептал юноша.
– Понятно, – усатый стражник бережно вынул из руки вора яблоко и украшение, и передал их красавице. Схватив юношу за воротник, он подтащил вора поближе и злорадно прошептал: – Ну и влип же ты, приятель. Это надо же, попытаться ограбить единственную дочь начальника городской стражи!
О проекте
О подписке