Воцарилось молчание. Джованни задумчиво разглядывал вазу. Меган недовольно переводила взгляд с него на туман. Кажется, наше объяснение важности феномена ее не удовлетворило.

– Обвинений в твой адрес мы выдвигать не будем, – наконец резюмировал Джованни. – На сколько хватит заряда вазы?

– Час. Может быть, чуть больше. – Я щелкнул по рифленому хрусталю. Огоньки, помедлив, втянулись внутрь.

– Слепок я заберу, – сказал Джованни, – покажу аналитикам. Возможно, найдут что-нибудь в архивах. Ты ведь не знаешь, какое заклинание использовалось?

Я покачал головой.

– Не имею ни малейшего представления.

– Меган, включи, пожалуйста, свет, – обратился к девушке Джованни. – И очень тебя прошу, сходи купи нормального вина. Эти помои невозможно пить.

Если бы взгляд мог испепелять, от Джованни осталась бы горка черного пепла. Хотя, возможно, в темноте он просто утратил магическую силу. К чести Меган, вслух она ничего не сказала. И даже входной дверью не стала хлопать, аккуратно прикрыла ее за собой.

– Воспитанная девочка.

Джованни поморщился.

– Юра, что происходит?

– Это не Тигр. Я подозревал с самого начала, а теперь почти уверен. Одно дело – заявить о своем прибытии, лишив ауры одного человека, другое – стереть всю семью. К тому же Тигр делал свое дело тихо, а тут для стирания использовалась магическая бомба. Да и убийство Герасимова… Не вяжется оно с посланником Сумрака.

– Возможно, ты прав. – Джованни вздохнул. – Кому вообще понадобилось стирать ауры?

– Неправильно ставишь вопрос. Не «кому», а «зачем»? Найдешь мотив – найдешь и преступника.

– Господи, Юра, не скатывайся до уровня бульварного чтива.

– А этот принцип потому и стал стержнем детективных историй, что работает.

Инквизитор смерил меня мрачным взглядом, но развивать тему беллетристики не стал.

– Как ты догадался, что на Герасимова нападут? – спросил он.

– Почти случайно. Меган просматривала линию его судьбы и увидела петлю. Такие возникают, когда сознание индивида повторно переживает собственное прошлое. Ты как почетный Инквизитор должен знать. Круг истины – ваше изобретение. Правда, я не ожидал, что стану автором заклинания…

– Выходит, Меган, сама того не зная, сумела предсказать твои действия, – пробормотал Джованни. – Сильна…

Я кивнул.

– Сильна. К сожалению, действий нашего противника она по-прежнему не видит. Что дает нам два возможных объяснения. Либо его уровень заметно выше моего, либо Меган играет на чужой стороне.

Лицо Джованни покраснело. Самообладание никогда не было его сильной стороной, но впервые за много лет я видел Великого Инквизитора по-настоящему растерянным.

– Юра, какого черта?! Не может… – Он шумно выдохнул. – Нет, я серьезно, нельзя же подозревать всех. Меган не могла… У-уф.

Признаться, смятение Джованни меня озадачило. Я готовил небольшую провокацию, но результат получился совершенно неожиданный. У Инквизитора определенно имелись собственные мысли на этот счет, и моя версия с ними резонировала.

– Я тоже склоняюсь к первому варианту, – миролюбиво согласился я. – Способность стирать ауры, разрушающее разум заклинание, сбитый самолет… Тут поработал очень сильный и очень подготовленный Иной. Не думаю, что кто-то из нас способен прочитать его действия. Хотя… Вы не пробовали привлечь ту московскую чудо-девочку?

На лице Инквизитора отразилась целая гамма чувств: облегчение, что я не стал развивать тему Меган, согласие с моими предположениями и раздражение при последних словах. Видимо, Абсолютная волшебница оказалась больной темой.

– Поверь, что возможно, делается, – сухо ответил он.

– Вот и чудно. – Я зевнул. – Полагаю, на этом все? Я был бы безмерно благодарен, если бы вы открыли портал до Самары. Или организовали билет на ближайший самолет.

Джованни меланхолично побарабанил пальцами по столешнице, повернулся к окну и, не глядя на меня, произнес:

– Я попросил бы тебя остаться.

Надо сказать, я ожидал чего-то подобного. Жаль, что это как раз тот случай, когда собственная прозорливость не приносит радости.

– Прости?

– Задержись в Алуште на пару дней. – В голосе Джованни прозвучали просительные нотки. – Погода, сам видишь, отличная. Гостиницу мы организуем по высшему разряду. Или квартиру, если тебе так удобнее.

– Погода – это прекрасно, но меня ждут дела, – с сожалением сказал я.

Джованни всплеснул руками.

– Юра, ну какие дела?! Ты в отпуске, наверное, сто лет не был. Позвони, назначь зама, а сам отдохни, развейся. Море, солнце, загорелые юные нимфы…

Кажется, Джованни понесло. Я скептически посмотрел на Инквизитора.

– Нет уж, карты на стол. А то сейчас выяснится, что вам и Герасимов не нужен, и вы просто надеялись задержать меня на неопределенный срок.

Джованни неожиданно рассмеялся.

– Все-таки, Юра, ты параноик. Нет, Герасимов ценен сам по себе. Хотя, признаюсь, не ожидал, что ты вычислишь его так быстро. Относительно карт выкладывать особо нечего. Меган сказала, что ты должен остаться.

– Должен?

– Ну, не должен… – пожевал нижнюю губу Джованни. – Сам знаешь, как неопределенны предвидения. Ты как-то связан с происходящими событиями, даже сейчас. Твое присутствие необходимо, чтобы в них разобраться.

– Потрясающе! – Я вложил в восклицание весь накопленный сарказм. – Что еще она напророчила?

– Ничего, – уныло ответствовал Инквизитор. – Я поначалу тоже отнесся скептически. Не поверил, что она способна вплести тебя в картину будущего. Но потом ты рассказал про петлю, и пришлось пересмотреть свои взгляды. Если Меган предсказала твои действия однажды, значит, может предсказать и второй раз.

– А если я откажусь?

Джованни вздохнул.

– Твое право. Держать насильно не станем. Все договоренности остаются в силе. Трансфер до Самары мы обеспечим… – Он развел руками. – Юра, не хочу на тебя давить, ты и так здорово помог. Требовать большего – грех. Но раз уж ты оказался вовлеченным в дело, прошу помочь еще раз. Пусть и в такой неопределенной форме.

– Начинаю подозревать, что за сбитым самолетом стоит Инквизиция, – пробормотал я.

– Юра! Даю слово, я ничего не знаю об утреннем покушении! Я не знаю, кто снял с людей ауры, мне неизвестен способ, которым убили Герасимова! Хочешь, поклянусь Тьмой?

Джованни замер в театральной позе – одна рука на сердце, другая протянута ко мне. Подмывало сказать «хочу», но я ему верил. Клятвой не шутят. Если понадобится, он призовет Тьму и повторит сказанное.

И все-таки он что-то скрывал. Я для него был фигурой. Возможно, сильной и важной – ферзем или даже королем, – но именно фигурой. Не партнером, сидящим за доской. Это тоже следовало учитывать. И все же…

– Квартира меня устроит.

Джованни расцвел.

– Юра, я знал, что на тебя можно положиться! Если будут вопросы или возникнут проблемы, мой телефон доступен всегда. Обещаю, что сделаю все для их разрешения! А сейчас мы раздавим бутылочку винца и еще раз хорошенько все обмозгуем. Как говорится, ум хорошо, а два лучше.

Я не успел ответить. Хлопнула входная дверь и на кухню с бутылкой вина прошлепала Меган. Инквизиторы всегда славились работой в команде.

* * *

Следующие два дня прошли в праздном безделье. Никто не пытался меня убить, не подкидывал головоломок, не тревожил новыми «просьбами». Даже наружку не стали выставлять. Зачем? Если Меган может худо-бедно читать мое будущее, в прямом наблюдении нет необходимости.

В любом случае я был предоставлен самому себе. Тут Джованни не соврал. И потому я жарился на солнце, потягивал белое вино и понемногу восстанавливал растраченную на Герасимова Силу. Успел даже выйти в море на яхте и подержать в руках ракетку.

С пинг-понгом роман у меня затяжной. Всерьез я увлекался им дважды. В начале двадцатого века, когда ракетки представляли собой обтянутые бархатом деревяшки, и в конце пятидесятых во время путешествия в Японию. Тогда приятель-маг познакомил меня с новейшими достижениями в области перекидывания шарика – сантиметровой резиновой губкой, пришедшей на смену бархату, и невиданным доселе приемом под названием «топ-спин».

Наблюдение за эволюцией – одно из удовольствий, доступных лишь Иным. Не важно, идет ли речь об эволюции самолетов, крое платья или трансформациях теннисной ракетки.

Люди не склонны к созерцанию. Их жизнь коротка, они находятся внутри нее и не способны взглянуть на процесс со стороны. Когда заходит речь о самолетах, людей волнуют лишь комфорт салона и цена билетов. Эволюцию одежды они называют модой и подбирают костюм в соответствии с новыми веяниями. При покупке ракетки их интересует лишь одно: насколько легко они будут одерживать победы.

Конечно, есть те, кто специально изучает предмет, претендуя на звание историка или эксперта. Но даже они относятся к эволюции как к науке, набору фактов и событий. Они не умеют просто наблюдать…

Уделив теннису час, я зашел в магазин прикупить продукты на ужин. Мог бы, конечно, заказать еду в ресторане, благо в курортной зоне имя им – легион, но я предпочитаю готовить сам.

Уже стемнело, когда я выбрался на ухоженный, с любовью отделанный балкон с чашкой кофе. День пролетел незаметно, как и полагается при правильно организованном отдыхе. И все-таки легкое неудовлетворение осталось.

Казалось, Иным некуда спешить. Что такое лишний день, неделя или даже год для существа, разменявшего не одно столетие? И все-таки… все-таки бездействие действовало на нервы. Вернись я в Самару, выкинул бы историю с аурами из головы. В конце концов, у меня достаточно дел в Дозоре, а тут… выругавшись, я достал мобильник и набрал номер Марины.

Чертов Джованни, неужели он рассчитывал именно на такую реакцию?

– Легок на помине, – радостно поприветствовала меня ведьма. – Только что отзвонился наш дорогой Инквизитор. Спрашивал, что удалось выяснить, велел поделиться результатами с тобой.

– Понятно… – Я подавил желание швырнуть мобильник в угол, взять попутку и сесть на первый же попавшийся самолет.

– Прозвучало так, будто я тебя огорчила, – делано смутилась Марина. – Юрий, что у вас творится?

– Не знаю. А то, что знаю, рассказать не могу. На мне сейчас столько печатей карающего огня, что хватит пробудить Везувий.

– Понятненько… – протянула Марина. – Тогда слушай. Джованни был прав, с веткой все не так просто. С чертополохом я угадала, только вот в Крыму он не растет. Это так называемый Carduus sardous – чертополох сардинский. А дальше еще интересней. То зеленое, извини за выражение, говно, в котором он перемазан, на самом деле природный краситель. Причем не простой, а смесь экстрактов из вайды красильной и вереска. Что-то из репертуара друидов, кельтов и прочих англосаксов.

– Я был уверен, что сардинский чертополох растет в Италии, – пробормотал я.

– А также во Франции, Испании и Британии, – продолжила ведьма. – Классика жанра: круг из чертополоха, руны, выведенные природным красителем… Разве что девственницы на алтаре не хватает.

Я буркнул что-то неопределенное.

– Вот-вот, – поддакнула Марина. – Чушь все это. Я не про жертву, если что, я про подобные ритуалы. Во-первых, разница между сортами, ох, прости, видами чертополоха – ничтожна. Тащить в Крым сардинский чертополох никакого смысла нет.

– Возможно, гастролер – европеец, – предположил я. – Привез ингредиенты из дома, чтобы не заниматься сбором гербария на месте.

– Возможно, – согласилась ведьма. – Но остальное не менее бредово. Краска нужна для нанесения рун, понимаешь? Важны руны, а не то, чем они нарисованы. Натуральный краситель, синтетический да хоть пищевой – разницы никакой! Я бы еще поняла, если бы рисовали кровью, от нее хоть какой-то прок, а заморачиваться на возню с натуральными красками – выше моего понимания. Да еще получать зеленый цвет путем смешения синего с желтым! Ладно, ирландцы на зеленом помешаны, везде его совали, но тут…

Я выдержал небольшую паузу и осведомился:

– Твоя версия?

Мне показалось, Марина улыбается.

– Моя версия, Юрий, исполнитель ритуала – криворукий некомпетентный болван, – сладко проговорила она.

Некоторое время я переваривал услышанное. Потом уточнил:

– Он просто скопировал внешнюю сторону?

– Почему же, не обязательно внешнюю, – охотно пояснила ведьма. – Возможно, ритуал прошел успешно, и дурачок достиг желаемого. Но суть ты уловил верно. У него нет практического опыта ведьмовства. Он откопал где-то книгу с описанием древних ритуалов и тупо повторил один из них строчка в строчку, не задумываясь и не понимая, что и как работает.

– Любопытно… Насколько я понимаю, установить ритуал невозможно?

– Правильно понимаешь. Чертополох – распространенный компонент…

– А краска – это просто краска, – закончил я.

– Именно. Что-нибудь прояснилось?

Я покачал головой, опомнился и произнес:

– Скорее, еще больше запуталось. Такое ощущение, будто несмышленый ребенок получил доступ к высшей магии и от души куролесит.

– Я примерно то же сказала Джованни, – призналась ведьма. – Будто маг нашел книгу с крутыми заклинаниями и пробует их одно за другим. То самолет собьет, то ауру снимет, то ритуал друидский исполнит.

– Неплохая версия.

– Ага, – засмеялась она. – Ты держи меня в курсе, насколько возможно. Чем смогу помогу. Не нравятся мне инквизиторские пляски. Не люблю, когда меня используют втемную. Сама люблю, но не наоборот.

– Понимаю. Можно личный вопрос?

– Валяй.

– Откуда у тебя такой лексикон: валяй, тупо, крутые?

Ведьма фыркнула в трубку.

– Не обращай внимания, это чисто женское. Механизм психозащиты, если хочешь. Кто-то играет в мудрую старуху, кто-то в свойскую девчонку. Не поверишь, я недавно в кино ходила, смотрела, как гигантские роботы молотят друг друга. А потом, после сеанса, двадцатилетнего парня на секс развела. Сама не знаю зачем.

Я усмехнулся.

– Имя вам – коварство. Он же тебе в праправнуки годится.

– Да если бы в праправнуки, – вздохнула ведьма. – Ладно, бывай, служивый.

* * *

Поспать толком не удалось. До поздней ночи я пытался выстроить разрозненные факты в сколь-либо стройную схему и лег только под утро. А в шесть часов в дверь позвонили.

К слову, дверные звонки выдают звонящего с головой. Суетливая трель агитаторов, что обошли сотню квартир и готовы обойти еще столько же. Лихорадочный звонок соседа затопленного и любопытствующий – соседа, у которого тоже пропала холодная вода. Обреченный звонок иммигранта-погорельца, выпрашивающего милостыню, и молодцеватый звонок коммивояжера.

Утренний звонок был негромким, интеллигентным звонком уверенного в себе человека. И открывая дверь, я уже знал, кого увижу.

Джованни, в белом костюме и светлом галстуке, коснулся края белой же шляпы.

– Прошу прощения за столь ранний визит, но обстоятельства вынуждают.

Я молча отступил, освобождая проход. Инквизитор улыбнулся.

– Я подожду снаружи. Мы тут кое-что нашли, думаю, тебе тоже следует это видеть.

На сборы ушло несколько минут. До армейских рекордов, конечно, далеко, но гражданским такие скорости недоступны.

У подъезда ждала машина. Мысленно я готовился к «паккарду» или «линкольну» прямиком из шестидесятых, но узрел лишь пыльный синий «шевроле», не очень-то гармонирующий с образом Инквизитора-в-белом. Да еще и без водителя – Джованни сел за руль лично. Что ж, по крайней мере не похоже на арест и этапирование в зал Трибунала. Не то чтобы я чувствовал за собой вину, однако события последних дней вынуждали во всем искать подвох.

Пока машина петляла по узким алуштинским улицам, пока неслась по загородной трассе, Инквизитор хранил молчание. Разве что на выезде из города, раскурив бочкообразную сигару, посетовал, что кубинские сигары уже не те. Страдалец.

До Партенита мы добрались за полчаса. Могли и быстрее, но Джованни предпочитал не гнать лошадей. Причем не только в переносном смысле.

До сих пор помню наше унылое путешествие из Рима в Париж. Никогда не считал себя лихим наездником, но в те дни не раз испытывал желание хорошенько хлестнуть инквизиторского мерина по крупу. Для бодрости. Хлестать самого Инквизитора не полагалось по статусу.

– Ты, Юра, не думай, я не драмы ради молчание храню, – сказал Джованни, когда мы нырнули в узкую тенистую аллею. – Я пока сам ничего не видел. Когда сообщили о находке, послал опергруппу и сразу отправился к тебе. Так что будем разбираться вместе. Как в старые добрые. Помнишь, как мы кровососа в Лонжюмо выкуривали?

– Не поверишь, только что вспоминал то путешествие.

– Да-а, – протянул Джовании. – Славные были времена. Кажется, тут.

«Шевроле» проскользнул мимо пустующей будки охранника и остановился у входа в пансионат, весьма симпатичный по провинциальным меркам. Общая беда такого рода архитектуры – отсутствие индивидуального стиля и утонченности. Но тут ребята старались и даже не скатились в аляповатую безвкусицу.

Территория тоже оставила благоприятное впечатление. Ухоженный газон, чистые, сверкающие всеми оттенками голубого скамейки. Сухие ветки на деревьях спилены, около урн ни банок, ни окурков. А еще здесь ощущалась какая-то особая атмосфера уюта. Что-то неуловимое, складывающееся из тысячи незаметных деталей.

– Приятное место, – аккуратно водружая на голову шляпу, оценил Джованни.

– Не поспоришь, – согласился я.

– А тебе лишь бы спорить, – хлопнул меня по плечу Инквизитор. – А вот и кавалерия.

В роли кавалерии выступали близняшки-вампиры. Те самые, что сопровождали меня в Москве. Видимо, они входили в личную гвардию Джованни. Выглядели упыри столь же карикатурно: черные лакированные туфли, темные костюмы, темные очки. Выйдя из пансионата, они приветствовали меня коротким кивком и, подобно почетному караулу, встали по обе стороны двери, пропуская нас внутрь.

Холл пансионата тоже был отделан на совесть: плитка «под глину», кожаные диваны и кресла, прохлада кондиционеров и ненавязчивый аромат полевых трав.

Стойка администратора пустовала, из коридоров не доносилось ни звука. Видимо, Инквизиция взяла здание под полный контроль. Хотя ни Сферы Отрицания, ни характерного «запаха» «Морфея» я не почувствовал. Как и следов других заклинаний. Любопытно.

– Без четверти семь, – вполголоса заметил Джованни. – Отдыхающие еще спят, не будем их тревожить без нужды.

– Я думал, вы контролируете здание.

– Контролируем. Но тут такое дело… В общем, сам увидишь.

И я увидел.

* * *

Они просто спали. Спокойным умиротворенным сном беззаботных людей. Людей, свободных от дрязг и волнений. Людей, свободных от проблем и обязанностей. Людей, которым некуда и незачем спешить. Людей, лишенных аур. Мужчины, женщины, дети. Живущие в номерах парами и по трое. Одиночки и семьи.

– Всего тридцать девять человек, – приглушенно сказал Джованни, когда мы закончили осмотр. – «Морфей» на них не действует, как и Доминанта. Так что лучше вести себя тихо.

– Давно они здесь?

– Пока выясняем. – Инквизитор бесшумно открыл дверь в конце коридора. – Пойдем-ка присядем.