Шестнадцатиэтажное общежитие камвольного комбината, «камволка», как его называли в городе, переживало непростой период своего существования. Мало того, что ставшие вдруг собственниками первые руководители предприятия устроили делёжку и без того дышащего на ладан от отсутствия заказов производства, так они ещё и начали избавляться от, так называемого, непрофильного социального бизнеса. Всякие там детские сады, санатории и общежития либо шли на продажу, либо переходили в ведение местных муниципалитетов, нагружая и без того нищенский городской бюджет. Потеряв социальную привлекательность, камволка вступила в сложную фазу текучести кадров. На комбинате остались в основном старые, проработавшие всю жизнь и доживающие до пенсии кадры. Молодёжь же пошла искать работу получше, где не надо так упахиваться и где платят побольше. А кто-то вообще работать перестал, окунувшись в беспробудное пьянство и прочие тяжкие. И вот в общежитии, уже не принадлежащем камвольному комбинату, но пока ещё не перешедшему в ведение города, воцарилась социальная и жилищная анархия. Вход теперь стал свободным, по общаге зашатались кто попало, и потерявшие своё жильё БОМЖи, и всяких мастей жулики, и охочие до чужого тела ловеласы-бабники. Чтобы как-то обеспечить себе безопасность и более-менее комфортные условия существование, обитатели общежития принялись перекрывать металлическими дверями отдельные жилищные блоки и на своё усмотрение перестраивать помещения, объединяя комнаты в отдельные квартиры, пристраивая к жилью дополнительные площади. У жильцов появились свои кухоньки, душевые кабинки, кладовочки.
Серёга Молчанов, любитель побухать и потрахаться на стороне, имел в общаге сразу две семьи. Его жёны жили в разных блоках, на разных этажах, и, по иронии судьбы, были между собой приятельницами, можно даже сказать, подругами. И хотя с одной из них он уже был разведён, а на другой, совсем молоденькой матери-одиночке, полгода как женат, всё равно считал обеих своими, потому как по его понятиям, бывших жён не бывает. Когда он своим бесконечным пьянством и блядством надоедал одной, та, наконец, выпроваживала его за дверь, и он перемещался к наскучавшейся за это время другой, а потом по той же схеме возвращался к первой. Жёны легко смирились с такой судьбой, видимо, раньше «слаще морковки ничего не едали», и на большее не претендовали, даже не представляя себе, как можно жить по-другому. А что ещё надо, ведь, несмотря на свою разнузданность, Серёга их вместе с детьми и кормил, и одевал, и в школу собирал. Если, конечно, деньги пропить не успевал. Да и вообще, обе бабы оставались вроде и при мужике.
– Пришёл, наконец, – ворчала Ирина, первая жена Серёги и мать его пацанов-погодок, когда он утром вернулся от Светки Завьяловой, – школьные базары открылись, пора учебники покупать, и у Алёшки обуви нет на осень.
– Так собирай пацанов, сходим, приоденем. Кстати, Ленка, кажется, заикалась, что Маришка её из осеннего пальтишки тоже выросла уже. (Маришка, дочь второй Серёгиной жены Лены, его падчерица) Сходи к ней, пусть собираются.
– Она сама только что приходила. Ждёт, когда мы соберёмся, вместе и пойдём.
Ребятишки, играя в догонялки, бегали гурьбой и мешались под ногами прохожих. Следом, дымя на ходу сигаретой, шёл их отчим и отец Серёга Молчанов. Сзади всех, держа друг дружку под руку и непрерывно болтая, шли его жёны Ирина и Лена.
Ребятишкам нравились походы с родителями в торговый центр. Там и развлекательные зоны с игровыми автоматами, и комнаты для детей с разноцветными игрушками, и цветомузыкальный фонтан посередине зала, и в киношку можно сходить. И ещё ребятишкам нравился перекус в кафешке с пиццей, картофелем фри, мороженым и сладкой газировкой.
Совершив все необходимые покупки, семейство расположилось в кафешке за сдвинутыми вместе, двумя столиками. Погодки Алёшка и Гошка уплетали пиццу, Маришка через трубочку потягивала детский коктейль, родители хрустели чипсами, запивая их пивом из пластиковых стаканов. Все были довольны сегодняшним днём и жизнью вообще.
– Смотрите, вон Анна, – воскликнула Лена, увидев на выходе из торгового центра свою напарницу по цеху и закадычную подругу. – Аня, Аня Чуйкина, иди к нам!
Анна, нагруженная покупками, словно и не услышала приглашение подруг, и торопливо вышла из торгового центра через автоматическую раздвижную стеклянную дверь. А может и на самом деле не услышала.
Анна краем глаза, конечно, заметила дружное семейство своих подруг, но после тяжёлой смены в ткацком цехе и утомительных походов по книжным лавкам в поисках школьных учебников ей было не до пустой болтовни «обо всём и ни о чём». Да и присутствие Серёги Молчанова не добавляло большого желания пообщаться с подружками. Ира и Лена как будто и не помнили, что их общий мужик Серёга Молчанов – первая Анина любовь, бывший её парень и даже можно сказать, бывший жених. В своё время, помыкавшись с Молчаном чуть более года, она бросила его за бесконечное пьянство, враньё и блядство. Но какие-то чувства к весёлому и ласковому, но до крайности непутёвому парню остались у Анны до сих пор. Может это были осколки чувств её первой любви, а может быть чувство досады от той любви несостоявшейся.
Сейчас Анна торопилась на другой конец города, где в маленькой двушке, в деревянной многоквартирной двухэтажке, уже много лет предназначенной под расселение и снос, ждали её две лапочки-дочки и их папа, Федя Чуйкин.
История знакомства Анны и Фёдора была до крайности романтичной. Федя Чуйкин, вернувшись домой после службы в ВДВ, в первый же вечер забрёл на дискотеку, где познакомился с тронувшей его сердце девушкой Аней. В тот день она в очередной раз поссорилась со своим непутёвым женихом, и подруги уговорили её отвлечься от переживаний походом на танцы. Бравый сержант в тельняшке и с десантной атрибутикой на синем берете вызвался проводить девчат до общежития, где по закону жанра и столкнулся с компанией подвыпивших общежитских парней. Парни, среди которых конечно же оказался и Серёга Молчанов, начали было предъявлять претензии отчаянному провожатому, мол, нечего с нашими бабами гулять, но тут же были аккуратно разложены в ряд на пыльном тротуаре. Так томным летним вечером была предрешена дальнейшая судьба Анны, молодой ткачихи с камвольного комбината.
– Мама, мама пришла! – выбежали девочки навстречу матери.
– Мама, а к папе дядя Глеб пришёл, – тут же доложила обстановку младшая Галя.
– Мама, а ты учебники купила? – задала вопрос старшая Маша.
– Купила, купила, Машенька. Достань из сумки. А эти опять, поди, пьянствуют, – Анна, конечно же, была недовольна.
А с чего быть довольной-то? Ладно бы муж пил по-тихому. Слава богу, Федя зарабатывает и семью не гоняет. Так ведь редкая его пьянка без приключений обходится. Обычно, в какой-то момент, после очередного стакана у него в мозгу вдруг переклинивает, и Федю сразу тянет на улицу, на поиск приключений, лучшее из которых – ввязаться в драку. До сих пор ему везло, и даже будучи сильно пьяным, он всегда выходил победителем. Разнимать мужа с соперниками Анна не пытается – как бы самой под раздачу не попасть. Рука у супруга тяжёлая, как-никак, до армии Федя самбо занимался, да и в десантных войсках два года отслужил. А сегодня ещё этот Глеб, друган его школьный, припёрся. Тоже здоровяк, в дверной проём с трудом проходит. Вдвоём они вообще террор на районе устроить могут.
– Братан, вот и Анюта моя пришла! – обрадовался Федя, когда супруга зашла на кухню. – Выпей с нами.
– Привет, Аня! – поприветствовал гость супругу хозяина.
– Привет, друзья закадычные! Пьёте опять?!
– Да что тут пить-то?! – показал Федя на ополовиненную бутылку водки объёмом ноль семь литра.
– Ну-ну!
Анна, конечно, была недовольна, что мужики пьют опять, и в то же время сама была не против снять усталость, пропустив рюмочку, так сказать, с устатку. Да и глядишь, мужикам водки меньше достанется и ужин с выпивкой не перерастёт в пьянку с последствиями.
– Ну что ж, наливайте. Что-то притомилась я сегодня.
За пьяными разговорами, да ещё на троих, остатки от ноль-семь литра закончились быстро.
– Пойдём, братан, проветримся до ларька за сигаретами, за одним ещё бутылочку возьмём, – решил восполнить нехватку спиртного Федя.
– Я вам проветрюсь! – тут же вспылила Анна, воспользовавшись моментом, пока муж ещё находился в здравом рассудке. – Я вам возьму бутылочку! На сегодня хватит уже. Завтра на работу, Федя. Да и тебя, Глебушка, жена дома заждалась.
– Так курево закончилось, Анюта.
– Я купила курево. Возьми там сумке.
– Действительно, друг, пора уже! Пойду я! – засобирался Глеб, не решаясь перечить решительной хозяйке.
Пока Глеб собирался, пока зашнуровывал кроссовки, накидывал куртку, друзья успели вроде ещё раз поговорить и о том, и о сём. И всё же Анна не оставила друзей одних, даже когда они переместились на лестничную площадку, чтобы на прощанье выкурить ещё по одной сигарете. Не оставила одних, а то они ненароком и до ларька подадутся. Поняв, что задумка с походом за добавкой не удаётся, Глеб наконец попрощался с другом и направился к выходу из подъезда.
– Ну вот, всегда ты, Анюта, так! Только вечер начинается, и ты сразу всё портишь, – сетовал Фёдор на жену, когда ушёл друг детства.
– Нечего! Хватит на сегодня! Иди вон с девочками позанимайся, Машу в школу собирать надо.
– Ну, ладно!
Что ж, сегодняшнюю пьянку Анне удалось остановить вовремя.
Она не знала, правильно ли поступает, выпивая вместе с мужем. Но хоть и через раз, Анне всё же, как и сегодня, удавалось предупредить его неадекватные пьяные выходки.
В жилищном блоке на третьем этаже общаги гудела очередная пьянка. Отмечали уход на пенсию тёти Гали, в своё время бригадирши и наставницы девчат из второй смены ткацкого цеха камвольного комбината. Естественно, кроме соседей и товарок по общежитию, на застолье были приглашены и её девчата-напарницы, приглашены вместе с мужьями. Несмотря на нищенскую пенсию, тётя Галя всё же была рада наступившему, наконец, отдыху от каторжного труда ткачихи. Радовались за виновницу торжества и сидящие за столом сослуживицы, и соседи по общаге. А как не радоваться? Ведь на этой камволке женщины упахиваются, как ломовые лошади, и есть у них единственная мечта – побыстрей доработать до пенсии, а там как жизнь покажет. В былые времена, ещё при социализме, при той большой рабочей заработной плате и пенсия была более-менее достойной, что как-то скрашивало замкнутый в общаге для большинства работников образ жизни: в общаге родиться, в общаге жениться, выйти на пенсию и здесь же отправиться в мир иной. Но в последние годы жизнь стала показывать работницам большую дулю – ставшая вдруг копеечной пенсия вела к медленному жизненному угасанию в девяти квадратных метрах общежитской комнаты.
Среди гостей тёти Гали была и её бывшая напарница Людмила. С комбината та уволилась давненько, но связь с бывшими товарками по цеху не прервала и с удовольствием принимала участие во всех общежитских праздниках. На этот раз она впервые привела с собой в общагу своего мужа, Андрея.
По меркам камволки, Людмила жила до неприличия шикарно. В своё время ей довелось выучиться и поработать ткачихой в другом городе. Там она, так же, как и её нынешние подруги, проживала в общежитии, где и впитала бытовой дух общаги. Удачно выйдя замуж, Людмила родила одного за другим двоих детей, и на какое-то время забыла о своей рабочей специальности. И вот супруги переехали на новое место жительства по приглашению одного из развивающихся предприятий города. Андрею, как ценному специалисту, положили достойную зарплату и выделили просторную трёхкомнатную квартиру. Людмила же, узнав, что в этом городе есть камвольный комбинат, вспомнила молодость и тут же устроилась работать в ткацкий цех. И снова, как в юности, она ежесменно, выполняя производственный план, впахивала у бесконечных рядов до звона в ушах громыхающих ткацких станков. Будучи уже не молодой беззаботной девчонкой, а замужней женщиной и матерью, обременённой, кроме адской работы, домашним бытом и необходимостью растить и воспитывать детей, Людмила стала чертовски уставать. Естественно, Андрея это не устраивало. Не для того он женился, чтобы вместо жены и заботливой матери заставать дома загнанную за смену «лошадь».
Короче, Людмилу с комбината он «уволил», что хоть и сказалось на семейном бюджете, но всё же несколько повысило качество их семейной жизни. Хотя, надо признаться, улучшения оказались гораздо скромнее, чем он ожидал. Людмила по-прежнему уделяла мало внимания мужу и детям, а домашнее хозяйство вела из рук вон плохо. Чувствовался отпечаток прошлого общежитского быта, который она из себя выдавить так и не смогла, видимо, не сильно-то и хотела. Так что до идиллии в их семейной жизни было очень далеко, отношения не складывались, хотя и выглядело внешне всё просто замечательно.
– Эх-х! Везёт же Людке! – рассуждали товарки, – нам бы такого мужика! И квартиру ему дали, и машину недавно купил, и жену достойно одевает, и с детьми всё время занимается. Чем же Людка вечно не довольна? С жиру, наверное, бесится!
– Слишком балуешь ты свою Людку, – как-то по- дружески сказала Анна Чуйкина Андрею, когда Людмила вдруг совершенно на пустом месте устроила ему сцену, – от того она и ерепенится всё время, плюёт на внимание твоё и заботу.
В разгар праздника Анна и Людмила вышли покурить на приспособленную под балкон площадку противопожарного лестничного марша.
– Людк, смотри! – прошептала подруге Анна, – твой-то возле Светки так и вертится.
– А, пусть вертится! – только улыбалась та в ответ.
– Как ты можешь к этому так спокойно относиться?! – не унималась Анна, – Ведь загуляет мужик!
– Подумаешь, загуляет. Всё равно домой вернётся. Он у меня такой, его не остановить, но и семью не бросит.
– Удивляюсь я тебе, подруга! – покачала головой Анна и задумчиво затянулась сигаретой.
А как не удивляться? Мужик у Людмилы вон какой, видный, за ним можно жить, как за каменной стеной. Только вот стена она хоть и каменная, а всё равно ухода требует, требует любови, заботы и уважения. Но Людмила со своим упёртым эгоизмом и надуманной гордостью не очень-то баловала мужа этими привилегиями. От этого у супругов постоянно возникали скандалы на бытовой, так сказать, почве, и, видимо, по той же причине Андрея постоянно тянуло «на сторону». Людмила, то ли уверенная в ответственности мужа за семью, то ли просто по глупости, пошла по пути наименьшего сопротивления, решив не напрягаться, мол, пусть гуляет, главное – семью не бросает. Рассуждения типичные, общежитские, один в один, как у Ирины с Леной, Молчановских жён.
Между тем Андрей действительно, как говорится, положил глаз на Светку Завьялову.
«А почему нет?! – рассуждал он про себя. – Вон какая шикарная, и без мужика пришла. Пока тот в рейсах мотается, не уж-то никто её в постели не греет? Так почему не поучаствовать?! Такую грех не пригреть!»
– Привет, красотка! – поприветствовал он Светку, когда после всеобщего перекура та, как бы невзначай, задержалась на балконе, и они на какое-то время остались наедине.
– Привет! – улыбнулась она в ответ.
– Чем вечерами занимаешься в свободное, так сказать, от повседневного труда время?
– А чё? – улыбка не сходила с её лица.
О проекте
О подписке