Пайку привез баландер,
Я только покинул трюм,
Выстрою новый шатер,
Белый надену костюм.
 
 
Братва стоит у кормушки –
Чаю, кормилец, налей-ка,
Блестящие миски и кружки,
Благородный металл нержавейка.
 
 
Перловка очень полезна,
Кашу едят на халяву,
Баландер сегодня любезный,
Сунул соседу маляву.
 
 
Каши брось, баландер,
Стихию меняю свою,
Старое в памяти стер,
Новые песни пою.
 
 
Баландер, не очень спеши,
Ритуал раздачи твори,
По зову широкой души
Пошел в блатные шныри.
 
 
Брось, баландер, перловки,
Это, конечно, не манты.
Мигом доложат кумовке,
Что с кашей творят арестанты.
 
 
Водою промою кашу,
Выпадут белые зерна,
Судьбу свою перекрашу,
Скоро до дома дерну.
 
 
Великая сила в зернах,
Мощи добавит масса,
Все утопает в нормах,
Только забыли про масло.
 
 
Дома сварю перловку,
Классная выйдет каша,
Повезу ее в столицу,
Пусть знают наших.
 
 
Масла добавлю в массу,
Свободы не видеть век.
Европеец скорчит гримасу,
Африканский похвалит зэк.
 
 
Не ел он перловую кашу,
Больше бобы да бананы,
Пусть помнит мафию нашу,
Зачищу у негра карманы.
 
 
Богатенький негр-турист,
Легкий исходит хмель,
Путь его будет тернист –
Исчез из кармана шмель.
 
 
Куда он без денег, бедняга,
Суперкарманники наши.
Такая случилась бодяга,
На перловой замешана каше.
 
 
Каши брось, баландер,
Хозяину съем в угоду,
Новый построю шатер,
Скоро уйду на свободу.
 

 
Нету легкости в стихах,
Все больше тянет к прозе,
Мозоли вздулись на руках,
Руки стынут на морозе.
 
 
Торчат макушки из траншеи,
Проверять придет десятник,
Горячий пот бежит по шее,
Парит тяжелый ватник.
 
 
Накрылся кабель на промзоне,
Холодный ветер в грудь,
И даже вор в законе
К траншее вышел чифирнуть.
 
 
Не просит кабель каши,
Ну и пусть лежит любезный,
Тяжелый душит кашель,
Не поддается грунт железный.
 
 
На миг закрою веки,
Лопат и кирок стук,
Долбят землю зэки,
Летит на волю звук.
 
 
За забором тише звуки,
Дворник чистит тротуар,
Воровские знает он науки,
Сам недавно снялся с нар.
 
 
Перекид готовит дворник,
Набор из прочного металла,
Он приходит третий вторник,
Ждет условного сигнала.
 
 
Пот бежит по шее,
Тесно в узкой щели,
Сверток падает в траншею,
Достигнет передача цели.
 

 
Жалеть и грустить уже поздно,
Удачливы были, молоды,
Сейчас воровские звезды
На обоих предплечьях наколоты.
 
 
Пройдешь зоны крытые –
Кололись в ответ купола,
Открывались двери закрытые,
Большие решались дела.
 
 
Генералы закрытого мира,
Большие у вас острова,
Тема помина эфира,
Статус теряет братва.
 
 
Легко загнать под кровать,
Получить исконный ответ,
Малина для многих не мать,
Понятия сходят на нет.
 
 
Ослаблен во многом спрос,
Педофилы прут косяком,
Беспредел – открытый вопрос,
Проблемы, как снежный ком.
 
 
Традиции – тоже политика,
Нести их нелегкий груз,
Спокойной должна быть критика,
Козырным останется туз.
 
 
Генералы закрытого мира,
Большие у вас острова,
Столица за вами, Пальмира,
Верит в успех братва.
 

 
После ходки сменились планы,
Густой забодяжил деготь,
Писанулся дурак в графоманы,
Руки в стихах по локоть.
 
 
Просит братва почитать,
Тиснуть в стихах письмецо,
Тяжело хорошему стать,
Унижение и грязь в лицо.
 
 
Честный просят рассказ,
Сучьих планов громадье,
Залетит ГУЛАГовский Пегас
Посмотреть на деяние свое.
 
 
За пайку не бьется братва,
Система калечит души,
За свои воюешь права,
Отведут пятачок на суше.
 
 
По кайфу пошла писанина,
Редко читает зэк,
Надоела ему осетрина,
Решил податься в побег.
 
 
В землю воткнул лопаты
Отряд невольных копателей,
Двинутся скоро до хаты,
Страх обуял издателей.
 
 
Уши прижали зайцы,
Холуйство в большой цене,
Писанина сводит пальцы,
Борозду веду в целине.
 
 
Поэт больше, чем поэт,
Льет писака комплимент,
Там светлый кабинет,
Здесь с винтовкой мент.
 
 
«Поэт» звучит как «привет»,
Без долгой протяги,
Братве привез ответ:
«Как дела, бродяги?»
 
 
Не меняется суть вещей,
Ведут на зону и Петровку,
Кто хлебанул хозяйских щей,
Тот правильно съест перловку.
 
 
Рвутся с ремней собаки,
Течет по стенам деготь,
Считают прибыли писаки,
Руки в сборниках по локоть.
 
 
Где ты, больше, чем поэт?
Смердит лагерная копоть,
К улучшению сдвигов нет,
Руки в крови по локоть.
 

 
В стихах я полный анархист,
Вышку ожидал в подвале,
Не любят хулиганский свист
В большом, серьезном криминале.
 
 
Перемены приняла бакланка,
Тонкие плетет узоры,
Поджидают инкассаторов у банка,
Передернули грабители затворы.
 
 
Бакланка тихо умирает,
Меняет платье девка,
Деньги тоннами стирает
Пустая фирма однодневка.
 
 
У детей жестоки игры,
Множат козыри свои,
В криминал приходят тигры,
Родились в год змеи.
 
 
Детки ушли в расчет,
Кидают зеленые юнцы,
Ополовинят виртуально счет,
Не найти до смерти концы.
 
 
Бакланка – достояние музеев,
Молодняк магнитит слово,
По-крупному кидают ротозеев,
На кону – рублевая основа.
 
 
В криминале полная анархия,
Непредсказуем преступления состав,
У каждого своя епархия,
Свой непризнанный устав.
 

 
Гуляет свежий ветерок
По крышам и тюремным дворикам,
Написать письма листок,
Тихо посидеть за столиком.
 
 
Сам себе философ и историк,
Открыта пачка сигарет,
Превращен тюремный дворик
В рабочий тихий кабинет.
 
 
Голуби воркуют на карнизе,
Небо отливает синевой,
Ветерочек в легком бризе
Шелестит зеленою листвой.
 
 
Теплая и ранняя весна,
Принесли ее на крыльях птицы,
Памяти натянута струна,
Шелестят, исписаны страницы.
 
 
Налетела тучка мимолетна,
Дождь простукал по карнизу,
Сторона закрыта оборотна,
Орлом монетка к низу.
 
 
Не так легка монета,
Дождь стекает по карнизу,
Обжигает пальцы сигарета,
Гремят ключами снизу.
 
 
Сам себе философ и историк,
Дует свежий ветерок,
Опустел дощатый столик,
Закончился писательский урок.
 
 
Написал коротенький рассказ,
Небо отливает синевой,
Пролетел прогулки час,
Двери отворил конвой.
 

 
Стеклянные впились глаза,
Животные тоже плачут,
Покатилась у пса слеза,
Искорки страха скачут.
 
 
Вырвался пес из плена,
Впалые ходят бока,
Из пасти – кровавая пена,
Рана была глубока.
 
 
Не поймет затравленный пес,
За что его люди гонят,
В глазах немой вопрос,
Не принят он и не понят.
 
 
Ушел от погони пес,
Не он затеял драку,
Затяжной оказался кросс,
Покидают силы собаку.
 
 
Выгнали пса на улицу,
Бездомных пополнил отряд,
Собаки тоже сутулятся,
Веселятся, плачут, скорбят.
 
 
Теперь он повсюду чужак,
Навеки записан в бродяги,
Не жизнь, а сплошной наждак,
Нет у бездомных бумаги.
 
 
Гонит бродячая стая,
Оставив открытым вопрос.
Прошлые дни листая,
Не видит виновности пес.
 
 
Гонят отовсюду пса,
Никто не приветит в гости,
Помогут ему небеса,
Найдутся кусок и кости.
 
 
Положит ему Всевышний,
Божьи твари вокруг,
Оказался людям лишним
Самый надежный друг.
 

 
Опер пишет протокол,
Множит следственный бардак,
Вещи выкинул на стол,
Положен по статье следак.
 
 
Опер явно косорезит,
Гонит задержаний план,
Стать майором грезит
Еще не старый капитан.
 
 
Прощупал все манжеты
Дотошный оперской актив,
Подряд ломают сигареты –
Шмон запишут в позитив.
 
 
Ставить подпись нет желанья,
Подсунул опер брак,
Цинкует как бы в оправдание:
«Завтра вызовет следак».
 
 
Дощатый крашеный настил,
Перловая зэковская каша,
Сосед сигаретой угостил,
В углу стоит параша.
 
 
Чифирнули очень круто,
Играем в карты до утра,
Кантоваться десять суток,
Пока не возьмет тюрьма.
 
 
Сегодня красная суббота,
В понедельник явится следак,
Мне больше нравится болото,
Чем ложно крашеный большак.
 
 
Скрипит нагруженный настил,
Братва гоняет анекдоты,
Давненько здесь я не гостил,
Ментов оставил без работы.
 

 
Долгожданный пришел понедельник,
Сегодня начнется процесс,
Дело читает подельник,
Углубляется в темный лес.
 
 
Суд – театр абсурда,
Не место забитым и скромным,
От чукчи до горного курда
Не считают себя виновным.
 
 
Невиновность – напущенный лоск,
Фабула сверлит, жжет,
Мягким становится воск,
Если свечку кто-то зажжет.
 
 
Любое дело туманно,
Всюду подводные камни,
Небесная падает манна,
Открой вовремя ставни.
 
 
Истины нету в суде,
Лукавство с обеих сторон,
Одна остается в беде,
Другая исказила закон.
 
 
Равноправия нету сторон,
У обвинения немерено рвения,
Адвокат – пустой эшелон,
Прокурора превыше мнение.
 
 
Судья находит закладку,
Факты сейчас подтвердит,
Знаешь заранее раскладку,
Истина часто вредит.
 
 
Подельник прикольно косматит,
Суду отходную поет,
То ворох признаний накатит,
То вдруг в несознанку уйдет.
 
 
Брови вскинул кивала,
Аппарат приставил к уху,
Мало вестей из подвала,
Просит назвать погремуху.
 
 
Суд превратился в проформу,
Приговор известен давно,
Адвокат не меняет платформу,
Интрига бывает в кино.
 
 
Адвокат отжужжал, как муха,
Ни одну не решил задачу,
Подстелил немного пуха,
Для отмазки напишет касачку.
 
 
Подельник вбросил заготовку,
Вскрыл болезненный нарыв,
Судья проделал рокировку,
Сделал срочно перерыв.
 
 
Подготовил заседу подельник,
Затянется точно процесс,
Пятый пошел подельник,
Темнее становится лес.
 

 
Пекинка уходит в лес,
Прячется старая трасса,
Не будет здесь колеса
В горных теснинах Мааса.
 
 
Сдали на лом вагонетку,
Висит на щите кирка,
Итальянскую монетку
Нумизмата сжимает рука.
 
 
Пленные жили румыны,
Итальянцы и прочие гансы,
Гнули безропотно спины,
Вернуться имели шансы.
 
 
Подневольные пришлые зэки,
Здесь им погост и храм,
Бушлатов серые реки
Растеклись по Уральским горам.
 
 
Строили бараки румыны,
Тянули безропотно лямки,
Гнули позорно спины,
Пропустили русских в дамки.
 
 
Добывали в карьерах руду,
Клали хвойную гать,
Топились, порой, в пруду,
Узнали Кузькину мать.
 
 
Тихи и убоги бараки,
Нету победного бреда,
Увидели горе-вояки
Где ковалась победа.
 
 
Уральцы не хмурили брови,
Не чинили пленным преград,
Приносил пучок моркови
Мальчишка, что делал снаряд.
 
 
Превратились бараки в пыль,
Положили новые лаги,
Вот такая нехитрая быль
Про старый немецкий лагерь.