– Ты знаешь, – со смехом говорит Маша, положив голову на мой живот и глядя на меня – в её глазах весёлые искорки, – Антонина Мировая вынесла на обсуждение новую инициативу.

– Какую же? – взволновался я.

– Запретить оральный секс.

– Ты серьёзно?!

– Совершенно.

– Какие же у неё аргументы?

– Ну, это богопротивное дело.

– Богопротивное? – удивляюсь я. – Неужели она полагает, что Богу есть дело до орального секса?

Маша хохочет.

– И какое наказание? – строго спрашиваю я, не понимая её веселья.

– Да всё такое же, от трёх лет колонии строгого режима.

– Хренасе! – вскрикиваю я.

Маша гладит меня по животу и ласково говорит:

– Не волнуйся, милый! Мы ведь никому не скажем?

Вот так мы с ней стали сообщниками в богопротивном деле, да к тому же и уголовно наказуемом…

***

– Ты такой красивый, – пишет мне Маша в мессенджере. – И умный. Это так редко бывает у людей с таким статусом.

– Да ну? – не верю я. – Тебя, по идее, должно окружать много статусных умных красивых мужиков.

– Да, но они не скромные. Знаешь, как бывает, наглеют, осознавая свои плюсы. Задирают нос, с такими самовлюблёнными вообще невозможно. А ты скромный.

Я не отвечаю, думаю: хорошо это или плохо? Может я веду себя недостаточно уверенно и надо понаглее? Да и вообще я только с ней такой скромный. Потому что…

«Я тебя люблю», – вдруг пишет она.

Мы ещё ничего такого не говорили друг другу. Я замираю от какого-то очень странного чувства из смеси счастья и тревоги. Как будто это случилось со мной в первый раз. Боже, – обращаюсь я к оконному проёму, – неужели это правда? Она любит меня? Это так странно…

Я пишу в ответ:

«И я тебя».

Потом понимаю, что это звучит, возможно, очень формально и прохладно, и добавляю:

«Я очень сильно тебя люблю».

От неё приходит смайлик.

«Мне надо на эфир бежать. До вечера!»

***

Кажется, ещё Толстой сказал, что без любви жить легче, но нет смысла. Это правда, потому что влюбляясь (взаимно) вдруг понимаешь, что до этого всё было пустым, нелепым, рутинным. Ты и не жил, а влачил существование. И вот теперь всё наполнялось каким-то важным содержанием, расцветало яркими цветами, тебе хочется смеяться и петь, и шагаешь ты особой походкой. Мир улыбается влюблённым.

Кстати, древние греки особо уважали влюблённых. Считалось, что в состоянии влюблённости человек одержим богами. Любовь – это священное неистовство. Если преступление совершалось влюблённым ради того, кого он любит, то наказание смягчали.

***

– К чему эти сомнения! – батюшка качает головой. Потом задумчиво смотрит в окно. Там белые стены и купола. На кресте сидит ворона.

– В том-то и дело, – продолжает он, – что тёмным не дано увидеть внутренний свет светлого, распознать его глубинное духовное великолепие. Так стоит ли судить о себе по тому, как судят о тебе они?

Я молчу, по интонации чувствую, что сказано ещё не всё.

– Мы, светлые, способны оценить друг друга, и нам не надо никаких иных доказательств. Мы видим красоту. Он внимательно посмотрел мне в глаза и добавил:

– Красоту духовную! Которой лишены тёмные. У них даже вкус дурной, ты заметил? Им нравятся посредственные книги, фильмы, картины… Это потому что они лишены способности судить самостоятельно. А у нас есть природный дар – различать прекрасное…

Я покивал. Согласен: мне тоже всегда казалось, что у меня хороший вкус, и я вижу прекрасное, а у остальных очень плохой и им нравится всякое дерьмо.

Потом он вдруг спросил:

– Ну что там с Машкой твоей? Блудите?

– Немного, батюшка… – смутился я.

– Ладно, – по-доброму протянул он. – Дело молодое. Но не увлекайся… Всё это пустое. Любовь пройдёт, а грех?

– Что грех?

– А грех останется!

***

Вся сеть сегодня в трауре. Все пишут: какая боль… Как жаль! Безвременная кончина. Это невосполнимая утрата. Горе, трагедия, потрясение.

В общем, стандартный набор формул, за которыми ноль эмоций.

Умер один из известных в своё время деятелей культуры, на девяносто шестом году жизни. Брэд Питт. Американский актёр несколько лет назад, когда в Голливуде про него совершенно забыли, вдруг принял православие и российское гражданство.

С тех пор он жил на Руси и занимал какую-то почётную должность в Министерстве культуры и духовного просвещения. И вот он умер. Что не удивительно, учитывая его возраст.

Тут я во внезапном порыве открыл текстовый редактор и стал писать завещание. Мне показалось это очень важным, я не хотел чтобы про меня писали, как про Брэда Питта.

«Когда я умру, прошу меня кремировать, скромно, без церковных ритуалов, проводов, речей и застолий. Пожалуйста, не пишите и не говорите про невосполнимую утрату и безвременную кончину, про трагедию и потрясение. Это всё неправда. Едва ли найдётся несколько человек, кому в самом деле будет меня по-настоящему не хватать. То же касается и вас, помните об этом. Во-вторых, смерть – это самое обычное дело в мире, и не надо делать вид, что это трагедия, тем самым вселяя страх в юные сердца, умрут все. Трагедия это обычно для того, кто умирает и его самых близких. Если уж надо что-то сказать, то лучше так: «пришло его время». Я не хочу лицемерия и фальши в надетых масках и постных хвалебных речей у гроба. Без процедуры прощания, пожалуйста, когда малознакомые люди подходят и пялятся на покойника, думая про себя: «вот же, жопа!»

Если хочется помянуть, выпейте, посидите, повеселитесь. Но! Запомните – если вдруг кто-то захочет встать и высказаться в положенном в таких случаях пафосном тоне о покойном, тот мой враг отныне. То же касается и всех, кто захочет поговорить о невосполнимой потере в средствах массовой информации…»

Но тут я бросил не дописав. Чего это я разошёлся? Кто я такой? Брэд Питт – звезда, а я?

***

– Иван Сергеевич, Иван Сергеевич, просим! Надо помянуть.

Вот влип, честное слово. Пришёл на корпоратив Городской Думы, позвали как почётного гостя. Стол шикарный, напитки на любой вкус, духовная музыка, девочки. Ну и звёзды, разумеется, куда без них, самые титулованные деятели культуры. И, конечно, вспомнили Питта, тем более только вчера его в гроб положили!

Кстати, что любопытно – по слухам он завещал свои останки отвезти на родину и там похоронить рядом с бывшей женой Анджелиной Джоли. Но, во-первых, Джоли ещё жива, во-вторых, не известно её желание на этот счёт. Но самое важное – родина-то его теперь здесь! Поэтому Синод решил – лежать Питту в русской земле.

– Иван Сергеевич!

Чувствую, не отвертеться. Не моё это – тосты говорить. Не люблю и не умею. Есть в этом что-то принудительное, какое-то насилие над личностью. Демонстрация силы общества и подавление индивидуальности – давай, вставай и говори, хочешь или не хочешь, и говори хорошо, лги, лицемерь, ибо мы так хотим, таковы правила общежития и кто ты такой, чтобы переть против них.

Я встал. Все затихли. Я немедленно покраснел. Рука с бокалом шампанского задрожала. От этого я ещё сильнее смутился. И начал говорить, сбиваясь и путаясь о волнения:

– Брэд Питт бы хорошим человеком. И прекрасным актёром. Семьянином тоже вроде неплохим, насколько я знаю. Некоторые фильмы, в которых он снялся, вошли в золотую житницу кинематографа. Например…

Тут я понял, что не могу вспомнить пример. Ладно.

– Например, в фильме, где он играет человека, снедаемого внутренними противоречиями, олицетворяет драматургию жизни, выступает как бы героем нашего времени…

Это я говорил наугад, рассчитывая, что такие киногерои есть в любую эпоху.

– Брэд – лицо нашего времени.

Сотни чиновников сосредоточенно смотрели на меня из-за столов, держа наготове бокалы. Кто-то, поймав мой взгляд, стал кивать. Надо заканчивать.

– Помянем же, безвременно ушедшего от нас великого человека. Его уход – невосполнимая утрата для нас. Но он навсегда останется в наших сердцах. Вечная память!