Укрощение строптивого

1902 г. У Елисея Груднова занозой торчала в башке одна оказия. Об этом он каждодневно думал с тревогой. Младший сын Тимофей, еще безусый, еще, как говорится, ни пуха, ни пера, а чуть солнце к закату, так и стремится сбежать со двора, к девчатам, а старший – Никифор в свои двадцать лет «с гаком», несмотря на уже исчезающую юность, на сельской вечеринке был всего лишь один раз. И то год назад, отец, можно сказать, вытолкал его из дому. Вот и боялся Елисей, что его старший сын останется бобылем до конца жизни.

– Годы-то идут! – вдалбливал год назад отец сыну, уговаривая его сходить на вечеринку. – Ты что, хочешь прожить жизнь бобылем, как твой дядька Егор? Нельзя быть бирюком. Скоро над тобой смеяться люди будут. Иди с Тимофеем. Может быть, там тебе какая-нибудь девушка понравится, а там, глядишь, и женишься.

Ублажил отца. Сходил с Тимофеем на вечеринку. Ну и что? Слузгал в сторонке от бесящейся молодежи карман подсолнечных семечек. Но больше такой культпоход Никифор не повторил ни разу. Отбивался он от него и руками, и ногами. Ну не тянет его на вечеринки. Ну не интересно ему глазеть на девчат.

Год прошел. Но ничего не изменилось. Тимофей не только женился на самой красивой девушке своего хутора Чапурина Катюше Земцовой, но уже ждет рождение ребенка. И сегодня, когда у снохи утром начались схватки, на старшего сына Елисей вновь «спустил кобеля»:

– Бог даст, твой брат нынче станет отцом. А ты чего сиднем сидишь? – включил он старую пластинку. – Ведь жена сама к тебе в дом не придет! – последний аргумент использовал отец для вразумления строптивого. Но тот, на удивление, первый раз в жизни с обидой, побагровев, огрызнулся:

– А ко мне придет!

– Жди! Как бы не разбежалась какая…, – в сердцах съехидничал отец. А потом вдобавок еще отчитал сына хлёсткими словами.

Ляпнул парень: «А ко мне придет!», не подумав о смысле сказанного. Ну, соскочило у него с языка. Простите. Сказал так, чтоб отвязались, а сам и мысли не держал на перемену устоявшихся интересов. Он знал, что люди как-то паруются, женятся. Но сходив тот раз с братом на вечеринку, Никифор не получил от этого никакого удовольствия: ни с одной из девушек он ни разу не станцевал, да и ни одна из присутствовавших на той вечеринке красавиц не запала ему в душу. А потому ему было гораздо интереснее ежедневно, иногда допоздна, заниматься любимыми делами. А их у него было немало. Он с большим интересом плел корзины. Возможно, что эти способности принесла ему от какого-то средневекового предка генетическая память, так как технологиям плетения его никто не обучал. Более того, он это даже нигде не видел. Но, несмотря на отмеченное, для украшения корзины парень использовал метод плетения в три хлыста, а гнезда для кур иногда украшал плетеными окнами.

Уникальным даром Никифор был награжден и в столярном деле. Мастерски орудуя плотницким инструментом, он изготавливал оригинальные табуретки, полки и санки с красивыми узорными спинками и множество других изделий. И после сегодняшней очередной профилактики отца он отправился под навес к верстаку.

Может быть, Никифор действительно остался бы бобылем на всю оставшуюся жизнь, если бы… не женитьба младшего брата. Нет! Он не позавидовал его выбору и его семейным радостям. Он простодушно смотрел на жизнь этой счастливой пары. Но именно они стали виновниками резких изменений взглядов Никифора.

У жены Тимофея были непростые роды. В поту и в слезах она надрывалась криком. Хочешь, не хочешь без помощи не обойтись. Знали Грудновы, что в двенадцати километрах от их хутора Чапурина, на хуторе Царево-Никольский (ныне п. Революционный, Первомайского района, Оренбургской области – И.Ч.) живет бабка-повитуха. Чтобы помочь страдающей жене, за ней, за спасительницей и поскакал Тимофей на тарантасе. С помощью жителей хутора он разыскал мазанку бабки-повитухи и бегом забежал в жилище. Но, к его несчастью, сама знахарка доживала в постели свои последние минуты. Лежала она при горящей лампадке, а возле нее сидела ее внучка. Сердобольная Варя обнадеживающе пыталась продлить жизнь своей наставницы, а та, чувствуя, что уйдет из жизни, спешила передать внучке недосказанные, полученные по наследству секреты народного врачевания.

Одержимый желанием помочь жене, Тимофей, отыскав «живых в доме», не оценив обстановки, поздоровавшись, спешно и шумно «выгрузил» то, с чем пришел под крышу этого жилища:

– Помогите, ради Христа! Жена умирает от родов!

За это вторжение Варя готова была пустить в ход кулаки и силой вытолкнуть пришельца, но бабушка опередила ее:

– Иди, внучка! – направила она свой квелый взор на Варю. – Помоги людям. Я уверена, что ты справишься с этим. А мне уже никто не поможет. Но я постараюсь все же дождаться тебя!

Варя быстро приподнялась с табуретки, на ходу прихватила «походную» бабушкину сумку и устремилась за выскочившим из мазанки Тимофеем. А тот, когда она вспрыгнула на тарантас, с ходу пустил коня в галоп. Не прошло и часа. Молодая знахарка быстрым шагом, следуя за Тимофеем, приблизилась к входной двери грудновского дома, из которой по случайному совпадению ей навстречу выходил Никифор. И как только их взгляды встретились, они оба на секунды застыли на месте. Впервые в жизни они испытали неведомый ранее трепет чувств. Но Варя первая укоротила счастливое мгновение. Она хорошо помнила о цели своего визита, поэтому, быстро оторвав от Никифора взгляд, поспешила за Тимофеем.

Но Никифор оставался в неподвижности. Он не понял, что с ним произошло. В нем, словно вулкан проснулся: в его памяти все еще стояла стройная, русоволосая, зеленоглазая девушка. В ее внешности, как и в одежде, не было ничего особенного – типичная провинциалка. Но он был сражен взглядом незнакомки. Он показался ему необыкновенным, магическим. В нем он прочел приятное тепло и ласку. Парень не мог объяснить почему, но с первого взгляда она показалась ему близким, родным человеком. К его удивлению, ему захотелось еще раз посмотреть молоденькой знахарке в ее небыкновенные глаза. Он знал, что девушке в данный момент не до пробудившихся в нем чувств, но с собой ничего не мог поделать. И что интересно, у влюбленного с первого взгляда человека вмиг созрел предлог для очередной встречи с ней. Еще не зная, чем завершится «скорая помощь» молодой повитухи, но как бы в знак благодарности за помощь роженице он решил подарить знахарке сделанный своими руками, украшенный резьбой табурет. Вот на нем и ожидал Никифор девушку у входа в жилище.

«И чё ты там уселси посередь дороги? Чё, решил быть на подхвате у бабки-повитухи?» – с раздражением подумал Елисей, увидев Никифора за этим занятием. И так как отец не знал, какую повитуху привез Тимофей, ему были не понятны ни праздное настроение, ни замыслы его старшего сына. Он привык видеть его только в труде. Вот почему ему захотелось в очередной раз сорвать сердце на нем, но утренний крупный разговор, сохранившийся в его памяти неприятным осадком, не дал Елисею это сделать. Он не мог переломить себя, не мог смириться со строптивым сыном. За время, прошедшее после утреннего разговора, Елисей с Никифором не обмолвились ни словом. Оставаясь в плену своего настроения, отец не обратился за помощью к Никифору, а сам привел от соседа и запряг коня для того, чтобы Тимофей отвез повитуху обратно. А затем остался возле сарая, чтобы из-за проснувшегося в нем любопытства понаблюдать со стороны за непонятным поведением строптивого сына. Да и роды снохи не давали ему покоя.

Очень своевременным оказался замысел Никифора. Громким криком о своем появлении на свет заявил первый сын Тимофея и Катеринки, Константин. Выбежав из дома во двор и отыскав глазами в дальнем углу отца, Тимофей что есть мочи прокричал:

– Папа! С внуком тебя!

Счастливый папаша не знал, как отблагодарить молодую знахарку за бесценную услугу. А та, после принятия родов, спеша к дышащей на ладан бабушке, отказывалась от всякой оплаты.

Выйдя из сенцев, она вторично встретилась взглядом с Никифором. И как ни странно, девушка, как и Никифор, повторно испытала приятное чувство.

– Меня зовут Никифором! – протянул для знакомства руку парень.

– А меня – Варей!

– Очень приятно познакомиться! А это Вам от меня в знак знакомства и благодарности за оказанную помощь! – поднял Никифор приготовленный подарок.

– Да вы что…? Я не могу взять это. Меня бабушка послала помочь… Мне даже стыдно от такого предложения…

У Вари это была первая в жизни самостоятельная работа, за которую предлагали ей плату. Варя была в растерянности. Уместно оговориться, что знахари в то время и жили за счет благодарностей обслуживаемых клиентов. Варина бабушка не имела ни земли, ни хозяйства. Целью ее жизни являлась помощь страдающим от недугов. А для избавления человека от болезни знахарке было необходимо не только знать и помнить наизусть нужные молитвы. Часто при лечении применялись настои из нужных трав. Но прежде всего им надо было знать, где эти травы растут. Нередко за целебным снадобьем ей с малолетней внучкой приходилось преодолевать немалые расстояния. Раздобыв бесценную растительность, они должны были правильно превратить ее в нужное лекарство. А это – целая наука и нелегкий труд. А всякий труд в любом обществе должен быть оплачиваемым.

– А чисто от меня, в знак нашего знакомства сделанный вот этими, моими руками Вы можете взять подарок?! На память!

– Ну, если Вам это так хочется.… Тогда большое Вам спасибо!

– А мне от этого очень приятно! И я еще что-нибудь Вам сделаю в подарок! Обязательно! – не умолкал влюбленный Никифор.

– Большое Вам спасибо, Никиша! Но я очень спешу к своей больной бабушке. Тимофей! Везите меня быстрее домой.

– Слушай, брат! – осмелел вдруг Никифор. – Давай я отвезу Варю вместо тебя.

– Я не против, если она согласится.

– Я согласна! Только везите меня быстрее, – искренне ответила Варя и почти бегом устремилась к тарантасу.

Оставляя пыльную завесу, повозка резко удалялась по проселочной дороге, а наблюдавший за действиями старшего сына Елисей Груднов, развернувшись к рядом стоящей супруге, радостно произнес:

– Ну, мать, слава Богу! Наконец-то и Никифор, как медведь, проснулся от затянувшейся спячки!

Но навестившая радость через короткий промежуток времени начала приносить и огорчения Елисею. Одного взгляда хватило, чтобы Никифор потом не представлял жизни без Вареньки. К тому же девушке, оставшейся после смерти бабушки в одиночестве, требовалась большая поддержка. За время поездки Никифору стало известно, что кроме бабушки у Вари нет ни единого родного человека. Ей исполнилось только десять лет, когда эпидемия лишила ее одновременно и матери, и отца. И внезапная встреча ее с Никифором была не просто случайностью, а посланием свыше. Что бы она делала, не познакомившись с ним? Бабушка не сдержала данного слова внучке, не дождалась возвращения с первого в жизни ее самостоятельного врачевания. А как хотелось молодой повитухе поделиться со своей наставницей своей радостью, успешным применением на практике полученных от нее знаний.

Именно Никифор стал Варе опорой в эти драматические минуты осиротения. Он ответственно возложил на себя хлопоты проводов в последний путь усопшей ее наставницы. На чужом хуторе парень смог организовать похороны дорогого Варе человека.

После случившегося влюбленный Никифор постоянно с большим волнением думал о Варе. Ему очень хотелось быть с ней рядом постоянно, но даже навещать ежедневно любимую, жившую от него в двенадцати километрах, было совсем непросто. Можно было все упростить: сыграть свадьбу, но после смерти Вариной бабушки не прошло еще сорока дней. Поэтому такое мероприятие являлось для православных верующих и грешным, и кощунственным. В память о бабушке Варя продолжала жить под родной крышей, а парень при любой возможности навещал осиротевшую любимую.

С началом сенокоса встречаться стало еще труднее. Но отмахав литовкой целый день, либо откидав навильники сена с утра и до ночи, Никифор, заседлав коня, на крыльях летел к любимой Вареньке. В связи с этим у Елисея Груднова появилась новая головная боль. И он нашел способ избавления от неё. Дождавшись сорокового дня после погребения Вариной бабушки, после невозмутимого наблюдения за мытарством влюбленного Никифора, после завтрака, он ласково, как кот к ноге хозяина, прильнул к сыну, стремясь обрести понимание:

– Сынок, и нашто так мучить и себя, и мерина? Если вы с Варей любите друг друга, то вам надо пожениться. Сено мы заготовили. Хлебные поля еще не дозрели. Потому есть время, чтобы сыграть вашу свадьбу. Да и пока не начался пост.

Выслушав это, Никифор, забывшись на секунды, невольно вспомнил, как когда-то не подчинялся отцу и не ходил с Тимофеем на вечеринки. Но на этот раз бывший строптивец в ответ обрадованно заулыбался:

– А на это, папаня, я охотно соглашаюсь!

– Молодец! Тогда пойди к матери, смени косоворотку и шаровары и езжай с Богом к Варе, и сговаривайтесь на свадьбу.

«Бабка Грудниха здесь живет?»

В конце XIX начале XX века в российских губерниях врачи – профессионалы имелись лишь в городах, да и то в мизерных количествах. Старейший уральский писатель – краевед Н.Г.Чесноков в своей книге «На куполах столетий отблеск», посвященной юбилею города Уральска, приводит следующие данные из «Энциклопедического словаря» Брокгауза – Ефрона: «В городе 7 врачей гражданского ведомства, 6 военных, 2 врача вольнопрактикующих, 2 фельдшерицы – акушерки земской службы и 2 повивальные бабки. Войсковая больница на 100 кров, бесплатная лечебница для приходящих больных, с даровой выдачей лекарств, содержимая на средства благотвор. Общества; приют для родильниц на 6 кров; 2 вольных аптеки». (Стр.6) И это, согласно упомянутому словарю, на 38919 жителей города.

Однако болезни в иные годы просто свирепствовали и почти повсеместно. По свидетельствам архивных документов, наиболее распространенными являлись такие, как холера, сыпной и возвратный тиф, корь, дифтерия, скарлатина, малярия и еще множество других, которые часто носили эпидемический характер. К примеру, в городе Уральске в 1830 году прямо-таки зверствовала холера. Только за один месяц «с 7 августа по 6 сентября в городе умерло 1909 человек», – сообщал Военный Оренбургский губернатор Сухтелен В. П. в донесении в Министерство внутренних дел. Далее он подчеркивал, что «смертность в сем городе дошла до 80 и более человек в день». «В 1831 году холера вновь навестила Уральск и унесла опять более тысячи человек». (Н. Ч. К. 2. С. 33).