– Так вот, уважаемый Нестор Петрович…

– Иванович, – автоматически исправил Нестор.

– Петрович, Иванович – не суть важно. А важно то, что варяк – это такой чан, мерная ёмкость. В старину в таких варяках варили пиво. Больше ста ведер из одного выходило.

При осознании глубины той лужи, в которую чуть не пришлось сесть, Нестор поежился. Делать было нечего – конфуз, пусть и не состоявшийся, нужно было запить. Да и нового знакомца стоило угостить – спас ведь. Кир от угощения отказываться и не подумал. А потом благодарно и вежливо повторил «по паре» в ответ. Тот вечер был долгим, сумбурным, но при этом весьма и весьма информативным…

Итак, Наставник сидел за тем же столиком, и был не один – рядом отстранённо покоился довольно потрепанный джентльмен почтенного возраста. На столе в обилии наблюдались цветные упаковки – распотрошенные и пустые. Еще одна, желтая, с копчеными кольцами кальмара, была только открыта и пока не начата. Также на столе имели место четыре кружки – полные, запотевшие, с пеной через край.

Кир широко улыбался – он давно заметил Нестора, еще в окно, и пока подопечный входил в заведение, ждал заказ у стойки и пробирался к столу, Наставник наполнялся искренней радостью, которую горячо вложил в мощнейшее рукопожатие.

– Знакомьтесь, молодой человек, – при посторонних Кир всегда обращался к Нестору на «Вы». – Это Семен.

Семен, не вставая, протянул руку через стол. Жест показался Нестору небрежным, безразличным, но пожатие было крепким, значимым. Кир энергично подмигивал и многозначительно взымал брови. Потом указательным пальцем левой руки, той руки, которую Семен не мог заметить за объемными формами Наставника, Кир ткнул в сторону потолка и одновременно возвел очи горе, мол, «товарищ – оттуда». Именно оттуда, сверху, а не снизу, как показывал бы Кир, представляя Нагово начальство с какого-нибудь почетного Дна.

А это могло означать только одно: напротив Нестора за столом в «Варяке» сидел Дракон.

6

Дракона Нестор видел впервые. Он и слышал-то об этих существах всего один раз – если считать истории содержательные, а не просто упоминания. Это было в день первого перевоплощения. Нестор тогда совершил обычную ошибку Нага-новичка – «сыграл в прятки». Задыхаясь в гнетущем мраке, он не сумел зафиксировать змеиную ипостась и через несколько секунд вновь стоял на двух ногах – по-прежнему задыхаясь и по-прежнему во тьме. Где-то в двух шагах гоготал Кир:

– Ну, друг, как говорят у нас: нагнуться – не прогнуться! Да не рви ты – Нинка твоя заругает потом! Ищи щель! – И вновь Кир гоготал, прихлопывая себя по ляжкам.

«Игра в прятки» – традиционная шутка Наставников: ни один неофит и не думает избавляться от одежды перед тем, как «нагнуться», поэтому, впервые перевоплотившись, еще не умея смотреть душой, несчастный оказывался в тенетах собственного белья, терял контроль, спешил назад, в человеческий облик.

7

Кир имел склонность к шуткам и розыгрышам. Указующий в небо перст Наставника мог, в конце концов, означать что угодно. Нестор решил не обращать на эту пантомиму внимания. Пока не известно, кем был Семен в мирах трилоки, но здесь, во Взвеси, он был, по словам Кира, «уролог, венеролог, дерматолог – триедин и вездесущ, врач от рождения, обращайся, если что» (тут Кир лукаво подмигнул).

Услышав об урологии, «врач от рождения» о чем-то вспомнил, вознесся над столом всем своим совершенно не спортивным телом, повел плечами, сокрытыми под сизым пиджаком, и молча двинулся в сторону уборной.

Кир приподнял бокал:

– Так выпьем же за тех, кому посчастливилось найти призвание и раскрыть сокрытый потенциал! – провозгласил он.

Чокнулись. Кир – задорно, Нестор – пресно, без аппетита.

– Что душу Вашу гложет, дружище? – Кир прошипел фразу настоящим змеем, все через «Ш» – он говорил и одновременно дегустировал кальмарье кольцо.

– Ничего, – Нестор и сам не знал, где рассеял бодрость и вкус жизни. – Устал просто.

– О, да! – понимающе кивнул Кир. – Перевоплощение отнимает силы, а некоторых по возвращении даже вгоняет в депрессию.

– Кстати, давно хотел спросить. Почему сам этот процесс имеет столь унизительное наименование? Ваше любимое «нагнуться – не прогнуться» отдает чем-то лагерным.

– Мой друг, вы же учитель. Пусть не филолог, но тоже интеллигентный человек. «Лагерным», – передразнил Кир и брезгливо скривился то ли по поводу Несторового незнания элементарных вещей, то ли по поводу неуместного слова, то ли из-за тухлого кольца. – Вы же неправильно поставили ударение. Сместите его на первый слог.

– Я всегда думал, что это у Вас кокетливая какография такая. Эрратизм. Ну, как компАс у моряка.

– Ну, как же? Все ж на поверхности. «НАгнуться» – стать Нагом; «прОгнуться» – от слова «прога» – означает воспринять программу извне, то есть подчиниться авторитету. Помните у Белинского? Толпа живет по преданию и мыслит по авторитету. Эта формула издревле определяла положение Нага по отношению к толпе – свободное и отстраненное. Нагнуться – не прогнуться. Учите матчасть, мой друг.

– Свободное? Так ли? – Нестор включил скепсис учителя истории.

– Углубляетесь, мой друг? – улыбнулся Кир радостно. – Это только приступив ко второму бокалу? А где грань между свободой и зависимостью? Вы готовы ответить? Я – нет. Однако думаю, что именно на этой грани лежит самое глубокое, самое решающее различие между растительным и животным существованием.

– Э, нет! – Нестору теперь тоже было весело – он ощутил прилив сил и оживление интереса к беседе. – До Вашей глубины мне еще далеко. Все равно не понимаю – почему мы так часто используем корень «наг» при наименовании окружающих нас вещей, явлений, процессов? Есть в этом какая-то пошлость.

Кир посмотрел поверх головы своего подопечного. Нестор обернулся. «Триединый и вездесущий» Семен стоял у стойки и оживленно раскладывал по деревянной столешнице некие тезисы, помогая себе ребром ладони. Барменша Тамара внимательно слушала. Тамара любила по-настоящему глубоких людей и терпеть не могла разговоры о политике, рыбалке и футболе. Насколько Нестор знал ее историю, Тамара закончила Академию пищевых технологий, имела диплом технолога-винодела, но призвание свое (вспомнился первый сегодняшний тост Кира) нашла именно здесь – за барной стойкой. Так сказать, «раскрыла сокрытый потенциал».

– Ну что ж, мой друг. – Кир сдвинул два бокала, пустой и почти полный. Раздался приглушенный звон. Это вернуло Нестора к беседе. – Вопрос Вы задали непростой, а потому ответ я обязан дать обстоятельный. Приготовьтесь – будем считать этот наш разговор предметным семинаром.

И Нестор приготовился слушать.

8

– То, что у людей принято называть прозрением, на самом деле является неким особым состоянием, имеющим различную природу, но всегда – детерминированным. Несомненно, некоторые «прозрения» обусловлены опытом, накопленным как лично прозревшим гением, так и человечеством в целом. Со стороны такой гносеологический скачок может выглядеть как откровение свыше, но, по сути, искусство гения заключается в способности анализировать следствия, выводить из них причины, а затем экстраполировать данный процесс в будущее: устанавливать следствия как новые причины и выводить из этих новых причин новые следствия. При достаточном интеллектуальном уровне носителя, при достаточном объеме верно выбранной информации способность гения к таким «прозрениям» вполне можно принять не просто за умелую аналитику, но и за пророческий дар. Пока все понятно?

Нестор кивнул – он привык: «семинары» Наставника настолько обстоятельны, что сам предмет будет обозначен лишь в конце беседы, а по дороге нить познания будет струиться, как тело Нага меж камнями.

– Но, как Вы сами понимаете, мой друг, такие аналитики не пишут для прессы и не выступают по телевидению. Часть из них, – та, что осталась у обочины, – изливает откровения друзьям и женам на пьяных кухнях; другая часть, – та, которой повезло меньше, – складирует свои откровения в красные папки с грифом «Совершенно секретно».

Откровения гениев первого рода – невинный треп, который холостым хлопком выливается с последним алкоголем из бутылки в «ты меня уважаешь? – уважаю». Откровения гениев второго рода ложатся в основу глобальных свершений, становятся пунктами в надгосударственной программе действий и чреваты серьезным резонансом, значимым не только для Взвеси, но и для всех миров трилоки. Поэтому, во избежание неприятных последствий, как Вы сами должны были догадаться, некоторую часть «прозрений» такого характера приходится наводить нам, Нагам. Целый отдел наших с Вами коллег, мой друг, ткут органику таких суггестий на Седьмом дне Раджаса. Внедрением суггестий занимаются товарищи, имеющие ранги поменьше. У нас называют это «поработать совестью».

Тут Кир посмотрел на Нестора с какой-то почти отеческой грустью. Нестору этот взгляд не понравился – стало так же неуютно, как во время просмотра фильма в сцене, где человек попадал в неловкую ситуацию. Но Кир продолжал.

– Безусловно, иерофанты иногда догадываются о нашем вмешательстве и сурово пресекают те наши поползновения, которые им удалось обнаружить. На этих фронтах, мой друг, почти четыре тысячелетия по времени Взвеси идет жестокая и беспощадная битва. Жертвами этой невидимой войны полегли многие талантливые люди и, что Вам будет услышать особенно неприятно, многие талантливые Наги. Однако бывают пограничные ситуации. Гений вырастает из кухонного трепа, но непостижимым образом слишком поздно оказывается в зоне особого внимания городских магов, вернее, их хозяев – иерофантов.

– Вот опять… – начал было Нестор, но Наставник вовремя поднял ладонь в знаке «стоп» – мол, всему свое время.

– Как Вы понимаете, мой друг, у нас своя зона особого внимания, из которой человеку, тем более гению, выпасть ну никак не возможно. Такие гении третьего рода работают в тесном сновиденческом контакте с нашими операторами. Именно из-под их пронзительного пера вышли те труды во всех областях знания, которые века и века определяют мировоззренческую, ментальную составляющую как отдельных народов, так и всего человечества. Эти труды (а значит, их авторы тоже) – наша, как говорится, надежа и опора, наш последний – поскольку единственный – бастион, за стенами которого таится не просто вектор развития, но сама возможность существования Взвеси как особого феномена Бытия.

Разговор только начинался, Нестор даже на горизонте не видел пока ответа на заданный вопрос, но в этот момент возникла вынужденная пауза: к столу вернулся «триединый и вездесущий» уролог Семен. За его спиной стояла барменша Татьяна с тяжелым разносом. Вечер обещал быть долгим.

9

Семену не сиделось. Он периодически вставал, разминался, совершал моцион к стойке и назад, к столу. Наконец, он произнес голосом Анатолия Папанова в роли Кисы Воробьянинова:

– А поехали в салон!

– Окстись, Семен, – рассмеялся Кир без всякого пиетета. Нестор все больше сомневался в Драконьей сути уролога-венеролога-дерматолога.

Но Семен окститься не захотел. Семен хотел в салон:

– Господа, переживать смысла нет. У меня своя торговая марка, и эта марка дает гарантию. На каждом базаре есть свой санитарный врач. Он ставит печати на продуктах питания. На этом базаре печати на тушки ставлю я. – Семен полез во внутренний карман пиджака, извлек оттуда кожаный футляр на змейке. В футляре действительно оказалась печать врача. Резко щелкая механизмом печати, Семен успел поставить оттиски на нескольких салфетках, пока довольно решительно Кир не завладел этой статусной регалией.

– Угомонись, Семен, – более настойчиво, но по-прежнему весело хохотнул Наставник Нестора. – В какой салон? Ночь на дворе, а у тебя завтра прием.

Нестор взял одну из пропечатанных салфеток. По окружности оттиска значилось мелкими синими буквами: «Семен Немирович Волх». В центре – короткой поперечной надписью: «ВРАЧ». Было какое-то этнографическое несоответствие в сочетании имени, отчества и фамилии. Нестор воспринял это несоответствие на уровне вискового послевкусия – как непонятную ноту, перебивающую привкус торфа и дыма. Салфетку он зачем-то спрятал в карман.

Семен остыл так же резко, как и загорелся. Присел, глотнул, задумался. Предпринял последнюю попытку совращения:

– Молодой человек, – обратился он к Нестору впервые за этот вечер. – Составьте компанию своему более опытному товарищу. Ладно этот старый пень – весь тестостерон оставил у своей Ларисы. Но Вы же – здоровый мужчина. А я гарантирую высокое качество и отсутствие последствий – заявляю как профессионал. Все прошли обследование, могут даже книжки санитарные показать. Нас ожидает радушная встреча, проникновенное уважение к моей работе и много неожиданных сюрпризов.

Нестор натянуто улыбнулся – он не знал, что ответить и ждал поддержки от Наставника. Но Кир молчал, положив подбородок на кулак, – он пристально смотрел на подопечного, в его глазах играли искорки.

– А что, Нестор? Нет ли сермяжной правды в словах уважаемого господина венеролога? За своих протеже он ручается честью врача. Не стоит ли Вам, мой друг, хотя бы для приличия отправиться во все тяжкие в эту ночь, полную сюрпризов?

Нестор совсем растерялся. Ехать он никуда не хотел. Нет, не в виду пуританских взглядов или каких-либо ограничений морального, физического или иного характера. Просто завтра были уроки, целых шесть, да еще в разных параллелях; Нинка и так злится из-за этих вечеров в «Варяке», не стоит ее огорчать поздними возвращениями; да и в самой ситуации – ехать к проституткам с малознакомым немолодым врачом-венерологом – наблюдался серьезный диссонанс. Неужели Наставник таким образом проверяет его или, что хуже, дает рабочее задание?

– Сегодня без меня, – наконец выдавил он почти виновато. – Если можно. При всем уважении.

– Эх, молодой человек! – застонал Семен раздосадовано. – Когда ты его уже напоишь, Кир? Такой перспективный кадр, а еще ни в одном глазу. Напои его!

Кир рассмеялся.

– Обязательно, Семен! Обязательно напою. Но еще не время. Ты же знаешь, напитки в нашей конторе сугубо по разнарядке в пределах квоты.

– Бюрократы, – проворчал Семен.

Кир обратился к Нестору:

– Ну, значит отправитесь в салон в другой раз, мой друг. Не минует Вас чаша сия. Придется мне тряхнуть стариной. Не отпускать же дорогого Семена одного в столь пикантное путешествие.

И добавил шепотом:

– Может, удастся переключить его на бильярд. Или к себе домой завезу – Лариска коньяк откроет.

Кир кивнул С. Н. Волху. Тот не совсем трезво снова полез во внутренний карман пиджака, на этот раз за телефоном – вызвать такси и обрадовать своих пациенток. Потом, слегка покачиваясь, прижав телефон к правому уху, двинулся к выходу, чтобы шум зала не мешал телефонному разговору.

Нестор попытался достать кошелек, но Кир остановил его жестом:

– Я угощаю сегодня. – И выложил несколько купюр на давно, еще на разносе, принесенный Тамарой счет.

Встали. Пожали руки. Кир придержал руку Нестора в своей.

– Вам, мой друг, стоит помнить: Ваша жена вытянула в этой жизни жребий одновременно счастливый и незавидный. Мы, Наги, на многие вещи смотрим не так, как люди. Иначе. Но я уверен: она справится. Всего доброго, мой друг.

Нестор направился к выходу вслед за Наставником. Перед самыми дверями Кир обернулся.

– Вам все-таки придется развеяться. Послезавтра, в пятницу, на Первом дне будет мероприятие. Вы же никогда не были на наших корпоративных вечеринках?

Нестор отрицательно покачал головой.

– Это моя недоработка. Вот в эту пятницу все и исправим. Кстати, будет возможность закончить наш разговор. Возражения не принимаются. Проводника я направлю. Ждите зов.

10

Нестор любил преподавать историю. Особенно в тех классах, где обычная для нынешних учеников индифферентность сочеталась в должной мере с любознательностью и живым умом. На его уроки приходили смотреть: родители учащихся, коллеги, администрация школы, района; однажды пожаловали даже из области. Его дважды посещала съемочная команда местного телевизионного канала: молодой талантливый учитель, речь хорошо поставлена, рубашка выглажена, к тому же, мужчина, что в школе большая редкость, – в общем, лицо современной системы образования.

Он никогда не работал по учебнику. Да, он концентрировал изложение материала на предусмотренных учебной программой обязательных отправных точках, но рассматривал каждый вопрос с максимального количества возможных ракурсов, благо материала было предостаточно. Нестор не пропускал ни одного исторического романа, попавшего в поле читательского внимания, по возможности читал биографии исторически значимых личностей, как в публицистическом, так и в художественном изложении. Его воображение и аналитические способности заставляли историю бодрствовать, течь полноводной рекой во взаимосвязи причин и следствий, в искристом переливе фактов и сиянии тенденций.

Со временем Нестор подхватил хворь, настигавшую любого толкового и знающего специалиста: он возомнил себя лучшим, хотя очень удивился бы, узнай, что это действительно правда.