Глава 4. Мартин

Мартин повертел болтающийся ободок из белого металла и понял, что не сможет его снять: сустав усохшего пальца увеличился чуть ли не вдвое. Кольцо неподвижно молчало. Жена так и не вышла на связь.

Он видел, что для Э-Ли не существует прошлого. Она живет будущим, а настоящее необходимо для планирования и предвкушения событий. Собирает реальность, как сложный пазл, радуется совпадениям и не огорчается, если картинка отличается от первоначального замысла. Когда все сложилось, увлекается созданием новой мозаики. Не считает неудач, не гордится успехами, а то и вовсе устраняет из памяти лишние сюжеты. Мартин со смехом говорил в таких случаях: «заархивировала». Э-Лина способна напрочь забыть о том, что не касается любимого дела: о полученном впечатлении, совершенном действии и даже о данном обещании. Эл не помнит и тяжелых событий, неприятных разговоров, трудных решений.

Такая ее особенность раздражала и одновременно восхищала, ведь будущее – бессмыслица, неопределенная субстанция. Он-то как раз живет именно прошлым. А в настоящем систематизирует и анализирует прожитое, бережно хранит в памяти значимые имена и лица, собирает воспоминания и дорожит ими. Жизнь – копилка из впечатлений, ошибок и побед. Мартин тот еще скряга и ни за что не согласен терять хоть частичку былого.

Вера в надежность прошлого с опорой на факты сохранялась до тех пор, пока не обнаружилось, что воспоминаниям не всегда можно доверять. Впервые убедившись в этом, будучи совсем юным, продолжал искать и находил новые доказательства зыбкости реальности, и подобные эпизоды пугали.

Однажды вспомнил приятное утро, ярко и достоверно увидел, как завтракает с родителями, сидя за накануне заказанным отцом круглым столом. Стол на расширяющейся книзу, как гигантская капля, ножке не помещался в комнате, поэтому его перетащили поближе к свету – в широкий эркер. Мартин до слез смеялся, наблюдая, как отец дурачился, пытаясь, не вставая с места, добыть из ниши в стене то кофейник, то чашку, и издавал торжествующий возглас, радуясь своей ловкости. Но в следующей ретроспекции открывалось, что отца тогда никак не могло быть с ними – в помещение с эркером Мартин с мамой поселились вдвоем после того, как Мартин-старший отправился в первое далекое путешествие. А к моменту его возвращения Мартин жил в отдельных корпоративных апартаментах.

На этом эпизоде странности не закончились: на какой-то период напрочь забылась мать и все, что с нею связано. Не просто закрутился в карусели повседневности и не вспоминал, а по-настоящему забыл, и довольно надолго. Не случилось ничего из ряда вон выходящего, никаких сложностей не наблюдалось. Учился у профессора Катра, и тот не перегружал стажеров знаниями, а, напротив, виртуозно создавал их дефицит, стимулируя учеников к самостоятельному поиску гипотез. Даже когда Мартин заметил нехватку в насыщенной жизни чего-то важного, то не сразу вспомнил, что давно не общался с Ма. И ее саму вспомнил не сразу.

Мама не держала обиду, и не пришлось объявлять причину длительного отсутствия, оправдываясь занятостью. Но он-то знал, в чем дело. То, что порой творилось с оказавшейся ненадежной памятью, пугало.

С тех пор Мартин стал рисовать места и лица, записывать планы, регистрировать последовательность событий. И посетила мысль, что неплохо бы обладать более надежным способом фиксации доказательств реальности произошедшего, чем рисунки и записи. Он не имел представления, по какой причине это неосуществимо, была ли подобная опция, и, если была, то из-за чего ее не стало. Неудивительно, что горячее желание найти метод сохранения информации дало такие значительные плоды.

Идея памяти, по мнению Мартина, давно буквально витала в воздухе, ожидая, что кто-то подхватит эти флюиды и обретет достаточную увлеченность для ее реализации. Искренне не понимал, почему до него никто так сильно не желал вернуть ускользающие воспоминания и факты. Бесспорно, в Галерее сведений содержатся все материалы, когда-либо публично демонстрировавшиеся. Но как быть с частными завершенными событиями? Неужто никого в безмятежном мире не тревожила их неизбежная утрата? Усердно продолжал делать записи на многочисленных табличках и воспроизводить карты пройденных дорог, но этого оказалось недостаточно.

Представляя на суд Сообщества идею памяти, мечтал лишь об одном: не растерять прошедшее, сберечь моменты жизни. Идея имела успех: Мартин обрел право на внедрение изменений в структуру Галереи сведений и начал педантично систематизировать беспорядочно располагавшиеся там файлы. Создал фонд хранения личной информации, куда мог попасть каждый, запросив временный пропуск, и вернуть частичку своей истории, насладиться счастливыми мгновениями прошедшего.

Коллеги оценили изобретение и стали хранить в разделе фонда знаний записи и эмпирические данные. Достигшие особо высокого положения имели право на изучение авторских файлов. Авторы идей охотно делились знаниями: щедрость и открытость в Сообществе одобряется и всячески поощряется.

Единственным, с кем не удалось договориться, был Катр, навечно пометивший большинство своих материалов клеймом «недоступно». Почестей великому автору и без того хватало, а раскрывать диковинные методы и замысловатые формулировки запросов системе этот сноб считал излишним. Досадно, но неудивительно, учитывая принципы друга. Однажды, вскоре после исчезновения учителя, Мартин совершил пробную вылазку к Юните, принявшей полномочия Катра, и корректно осведомился, не желает ли она сделать вклад в развитие науки от имени покойного автора. Одной гневной вспышки изумрудных искорок в черных глазах соавтора идеи цвета было достаточно, чтобы ретироваться и в дальнейшем не поднимать эту тему. Однако, к огромному изумлению Мартина, недавно Юнита сменила гнев на милость, и сама вызвалась пополнить картотеку наследием великого профессора.

«Как все-таки досадно, что именно сейчас я до такой степени не в форме…» – никак не выходило вернуться в свое стабильно приподнятое настроение. В надежде, что воспоминания отвлекут и поспособствуют примирению с действительностью, мысленно погрузился в то счастливое и наполненное вдохновением время.

***

Постулат о неприкосновенности авторства не позволял широко распространять информацию. Идеи представлялись их создателем Сообществу Авторов Идей и, получив одобрение, реализовывались, а основные тезисы размещались в фонде знаний Галереи.

Как-то раз, засидевшись там допоздна, в один из безмятежных, но насыщенных рутинными заботами вечеров, Мартин осознал, что не синхронизировался с женой несколько коротких циклов. Пришлось встать с насиженного рабочего места и с неохотой начать собираться, чтобы пойти к Э-Лине, получившей специальное помещение для проведения опытов с новыми цветовыми палитрами. «Вот бы, не выходя из Галереи, увидеться с женой через демонстрационную панель», – размечтался, идя по укороченной карте своих дорог, ведущих к Э-Ли.

Э-Лина не удивилась появлению мужа в столь позднее время. Тоже отметила, как оба чрезмерно увлеклись делами, и не только не виделись в общем корпоративном номере из-за разного графика, но и их кольца не вибрировали, как бывало, если синхронно подумать друг о друге.

– Привет, доктор Мартин. Вспомнил, что женат? – обняла мужа одной рукой, продолжая ловко перебирать палитры.

– Это ты у нас главная по забывчивости, а я – хранитель памяти!

Он гордо прошествовал к стене, заприметив в углублении приготовленную для него дымящуюся кружку с ароматным напитком. Система обслуживания кабинета Э-Лины хорошо осведомлена о предпочтениях ее мужа.

– Ну-ну, хранитель, – усмехнулась Э-Лина. – Возьми вот, полистай пока свежий каталог. Скоро освобожусь, и закажем что-нибудь посущественнее твоей водички. Не успела сегодня пообедать.

Удобно устроившись, Мартин перелистывал гибкие пластинки самых популярных в последнее время оттенков. Задержав в руке одну из табличек, с интересом посматривал на плечи жены, мысленно примеряя к ней зелень палитры. Почувствовав внимательный взгляд мужа, Э-Ли обернулась и лукаво спросила:

– Ты чего, Мар? Не дотерпишь, пока я закончу?

– Не дотерплю, – согласился осипшим голосом, не в силах оторвать глаз от золотистого завитка на ее бледной щеке.

– Тогда закажи чего-нибудь горячего, желательно, с какой-нибудь зеленью. Я скоро.

«Горячего… С зеленью…» – мечтательно переводил взгляд с цветных карточек на изящную шею жены. Вздохнув, подошел к стене, нажал на пластинку и продиктовал заказ, добавив к нему две порции их любимого органического напитка со звенящим названием, которое постоянно забывал, позволяя системе обслуживания хранить перечень своих основных потребностей.

После запоздалого обеда, к огорчению Мартина, не перешедшего в романтический ужин, он решил, что прямо здесь и поспит. Все равно жена должна заниматься срочным макетом, затребованным ее суровой наставницей к утру.

– Эл, я вот что хотел бы, – сонно бормотал, сидя в уютном кресле, заказанном Э-Линой сразу после того, как получила в свое полное распоряжение эту комнату. В полусне, бессвязно, не заботясь о деталях, поделился завладевшей им мечтой.

– Мар, ты гений! Ты же создал новый виток проекта идеи памяти! – восторженно запищала Э-Лина, отвлекаясь от разноцветных контейнеров. – И дело не в том, что тебе лень выйти из Галереи, когда хочется увидеть меня! Если все получится, это будет означать, что мы сможем передавать знания! Не напрямую от автора, как сейчас принято, а… – Эл задохнулась от представившихся перспектив.

Так у автора идеи памяти появился последний проект: необходимо было добиться от системы Корпорации потенциала как к сохранению, так и к передаче информации. Мартин настраивался на радикальные новшества и собирался решительно замахнуться на невообразимое – запустить механизм бесконтактного обмена файлами в реальном времени. Формально такой способ передачи данных нарушал постулат об авторстве, поэтому учитывались пожелания комитета по этике и интересы коллег. Контролируемое движение информации позволит беспрепятственно делиться материалами, предоставленными автором, выразившим готовность к их тиражированию. И значит, сведения будут доступны во всем многообразии не только в Галерее. Это открывало столь заманчивые горизонты, что могло стать прорывом и изменить мир.

Мартин давно признал, что ему не дают покоя лавры ушедшего учителя. «Профессор Мартин Пост». В самых смелых мечтах видел свое имя оттиском на платиновой рамке у входа в корпоративный номер.

После согласования идеи с Сообществом предстояла самая кропотливая часть работы по решению многочисленных технических деталей. Сложнее всего сформулировать системе Корпорации варианты представлений о готовом продукте, но Мартину это блестяще удалось. А протестировать полученные образцы не возбраняется доверить экспертам. Обычно авторы так и поступают, но Мартин, воспитанный фанатичным профессором Катром, привык лично контролировать все процессы.

Все это, еще вчера имевшее огромное значение, замерло там, в оглохшем от тишины демозале, где он лишился и себя, и воодушевления, казавшегося неиссякаемым. От вдохновляющего азарта остался лишь слабый интерес, да и тот начинал угасать. Очевидно, что идея жизнеспособна. Стоит начать воплощение, и результат будет ошеломительным. Но не ощущалось и тени былого энтузиазма.

Не то от появившегося избытка времени, не то от одиночества, непрошенными дарами посыпались воспоминания.

***

Зеленое платье… Улыбнулся, приветствуя приятную мысль. Мартин понял, что влюбился, столкнувшись с Э-Ли на неофициальной встрече в Сообществе, и с восторгом подметив, как сильно нравится ей. Не видел ее с тех пор, как закончился короткий совместный проект по систематизации новых материалов, полученных в лаборатории идеи цвета. Наставница Э-Ли, профессор Юнита, скептически относилась к их сотрудничеству, аргументируя свою позицию тем, что в черно-белой Галерее бессмысленно хранить материалы по теме цвета. Вся суть многочисленных файлов заключается в ассортименте оттенков. Однако им удалось найти компромисс и создать перечень каталогов, значительно упростивший работу лаборантов, нередко путавших последовательность и названия палитр.

Восторженно смотрел в сияющие сквозь кудрявую челку зеленовато-карие, с детскими, чуть припухшими веками, глаза девушки и радовался нечаянной встрече. А Э-Ли не узнала коллегу. Легко прикасалась к руке, смеялась немудреным шуткам, и Мартин поначалу счел, что это розыгрыш.

– Э-Лина, я Мартин Пост. Курс систематизации и хранения. Каталоги, палитры, помнишь? Всего-то пара длинных циклов прошло. Я что, так сильно изменился? – допытывался ошарашенно.

– Ма-а-р, да какая разница? Целая маленькая жизнь прошла! Пойдем лучше попробуем новый напиток – творение автора идеи вкуса! Такое смешное название: «дж-ж-ин-н…» – очаровательно и рассеянно улыбаясь, Э-Ли произнесла слово так, что у Мартина в голове зазвенели веселые колокольчики.

Они пили ледяную настойку с горьковатым запахом свежести, становилось все горячее внутри, а потом, провожая Э-Лину, Мартин сделал ей предложение. Даже не стал скрывать матовостью стекла от постороннего внимания скользящий вверх лифт, перед тем, как неловко встать на одно колено. Как в старом архивном фильме, показанном однажды Катром в редчайшем приступе щедрости. Без тени сомнения четко сформулировал просьбу: «Э-Лина, пока ты меня снова не забыла, окажи мне честь, стань моей женой». Эл несмело улыбнулась и легко закружила его в танце.

В памяти уцелел замедленный фрагмент: стеклянный лифт, скользящий между этажами, танцующая и счастливо смеющаяся кудрявая девушка. Никогда не спрашивал, помнит ли жена тот день. Э-Ли сберегла удивительное платье, которое он назвал зеленым, разглядев неуловимый оттенок на серой ткани в теплом свете ламп. А он, доктор Мартин Пост, оставил красивый сюжет не только в собственной ненадежной памяти.

***

Маловероятно, что Э-Лина до сих пор не знает о произошедшем. Новости в Сообществе разносятся молниеносно. А учитывая, как давно ни с кем из зафиксировавших возраст не происходило возвратного эффекта, то уж подобное событие, несомненно, не осталось бы в тайне.

Обдумывая варианты причин молчания жены и снова покрутив на пальце неподвижный ободок кольца, Мартин не на шутку встревожился. Хорошо знал о потрясающей склонности супруги к принятию решений без малейшего промедления. Порой опасался, не коснется ли однажды такая спонтанность их отношений, но отгонял эти мысли. Почему жена держит нелепую паузу, соблюдая предписание бездушного Этикета? Воля или холодность? Страх или безразличие? Стальные глаза деда покровительственно взирали из зеркальной панели: «Выбирай, старик».

Выбрать он не успел. Тело непредсказуемо отреагировало на тонкий свист открывающейся входной двери: Мартин инстинктивно метнулся к изгибу стены и скрылся за приоткрытой панелью индивидуальной кабинки.

– Мар, не дури, дверь прозрачная, – глухой бархатный бас Катра отдавался болезненным эхом.

– Невероятно! Что ты ЗДЕСЬ делаешь? – прерывисто дыша после проделанного маневра, прохрипел Мартин. – Ты же ушел, Катр, какого черта?!

– И я рад тебя видеть, доктор Мартин.

С учетом статуса ушедшего навсегда, покойный учитель выглядел вполне сносно: жилистый, высоченный, серебряно-медные короткостриженые волосы торчали неровными клочками в разные стороны, и казалось, что автор идеи цвета сам, будучи нетрезвым и в полной темноте, не то ножницами, а не то и вовсе ножом хаотично откромсал пряди густых волос чуть ли не под корень. Мартин прекрасно знал о том, как недешево обходятся подобные авангардные шедевры парикмахерского искусства и как избирателен к клиентам мастер, их исполняющий. На прямом, будто выведенном по линейке носу Катра сияли очки с толстыми линзами в широкой черной прямоугольной оправе. Светлые, почти белые глаза с колкими точками зрачков сверкали через толстые стекла сквозь рыжие, прямые, жесткие ресницы. «Пижон», – неприязненно подумал Мартин.

Катр понимающе оскалился, демонстрируя крупные, слегка неровные зубы. Молодые зубы, как настоящие.

– Дорого? – язвительно поинтересовался Мартин.

– Очень. Могу дать контакт дентодизайнера, – невозмутимо парировал Катр.

Мартин закрыл рот и незаметно провел языком по зубам. Не представлял, как они теперь выглядят: поводов для улыбки сегодня не нашлось.

Развалившись в расплывшейся от легкого прикосновения широкой вмятине на подоконнике, и опустив тяжелые веки, профессор лениво изучал Мартина с видом скучающего лекаря, принимающего отчаявшегося пациента с заурядным насморком.

– Катр, значит, ты тогда все-таки не сделал последний выбор? Где ты пропадал такую прорву времени?

– Следующий вопрос, Мар. Про меня потом, с твоего позволения, – вежливо уклонился от ответа гость.

Мартин нервно щелкнул суставами пальцев, избегая сардонического прищура воскресшего учителя. «Надо тоже купить очки, – промелькнула мысль. – Будет чем занять руки». Руки неистово чесались от желания зарядить великому автору сокрушительный удар кулаком прямо в высокий аристократический лоб, изборожденный причудливым рисунком глубоких морщин. Сковал страх при мысли, что Катр снова исчезнет, растворится наваждением и оставит пустоту одиночества, как в прошлый раз. Уперся взглядом в почти забытое лицо друга и, приглушив голос до хриплого шепота, торопливо и без предисловий выпалил тот самый незаданный вопрос. Пока имелась возможность.

– Катр, что такое смерть?

Воздух рассеялся тишиной, отразившейся в зрачках Катра и расширившей их до черной пропасти.

– Пост, ты спятил? – профессор хохотнул, будто ему пощекотали пятки.

«Вот сволочь», – молча изумился Мартин, разглядывая сморщенное от смеха лицо и узнавая прежнего Катра: молодого, остроумного, проницательного.

– Мар, дружище, откуда ты извлек это слово? Оно упразднено Сообществом, когда тебя еще и в Проекте не было.

Мартин распознал большие буквы и напряженно молчал. Физиономия Катра постепенно стала принимать нормальные очертания. Он уже не выглядел скучающим и нетерпеливо покачивал ногой в ожидании уточнений.

– Катр, это слово я услышал от тебя. В нашу последнюю встречу. Но ты не договорил, потому что отключился после пары капель какой-то слабенькой настойки, забыл? Поэтому я и не предлагаю выпить за твое грандиозное возвращение.