Глава 2

Мне искренне хотелось вспомнить, когда жить было просто.

То есть… Когда я была совсем маленькой, было именно так, но когда жизнь по-настоящему началась, ни один прожитый день не прошёл легко и беззаботно.

Потому что когда оба твои родителя теряют работу и из столицы штата вам приходится переехать в маленький город на границе, это становится началом череды несчастий.

Твоя мама не на удивление быстро находит работу, так как является отличным специалистом, но совершает страшную врачебную ошибку и попадает в тюрьму, в которой вскоре умирает.

Это становится ударом для всей семьи.

Твой отец впадает в глубокую депрессию, начинает пить и, чтобы спустить душевные страдания, отдает тебя под залог в бойцовский клуб, в который тебе из раза в раз приходится возвращаться, потому что ты не можешь иначе.

Жизнь кажется безвыходной, будто ты застрял в круговороте, и каждый день – это борьба, не только на ринге, но и с самим собой. Ты мечтаешь о том, чтобы найти выход, но на горизонте появляются лишь новые испытания, и надежда на это кажется всё более призрачной.

Детство закончилось, когда мне было девять. Несмотря на то, что Родриго появился в моей жизни намного позже, мамина смерть положила начало концу, потому что мой отец оказался слабаком, который забыл, что у него осталась несовершеннолетняя дочь.

Пришлось начать думать как взрослая, чтобы позаботиться о себе и не попасть в детский дом.

Но клуб уничтожил меня.

И дело было не в боях или мужчинах там.

А в ней. Единственное, что скрашивало мои дни – время с Каей.

Удивительно, как чужой человек может стать тем, кто изо дня в день сохраняет в тебе веру в людей, когда давно пора перестать заниматься этой ерундой.

Люди называют это дружбой.

Но мы никогда не называли себя подругами.

Сёстры. Не иначе.

Однако, вспоминая, как много она сделала для меня, даже это казалось не совсем подходящим, потому что Кая была универсальна – отец, мать, старшая сестра, лучшая подруга, наставница, защитница, родственная душа… Я бы могла продолжать этот список бесконечно, потому что она была каждым, кого мне стало не хватать после смерти мамы.

А теперь её не было, как и моей веры в человечность.

Я часто задумывалась, кем я была для неё?

Что заставляло её быть всем для меня?

Ведь от меня не было никакой пользы, кроме шоколада, который я воровала для неё из кабинета директора, пока ещё ходила в школу, так как её пониженное давление не давало мне покоя.

С тех пор как она пропала, я больше не ела его, хотя в ресторане, в котором я жила, было полно сладостей и мне позволяли брать немного. Только мне не хотелось.

Ничего не хотелось.

Месяц после боя, который освободил меня не только от «FIGHT», но и от большей части мужского внимания, я пролежала в постели.

В маленькой детской комнате, которая не была моей.

Она принадлежала внучке женщины, которая вытащила меня на улицу в тот день. Её дом был полон детей и взрослых, тем не менее она не оставила меня умирать, а забрала к себе.

Моё лицо, заново собранное по кускам, было также её заслугой. То, что теперь у меня была работа, место, где спать, и что есть – всё она.

Раньше она подрабатывала здесь так же, как и в клубе Родриго, но после того как я восстановилась, отдала своё место мне. К тому же у неё вышло разобраться с долгами своих сыновей, и нужда в таком количестве работы исчезла.

Как эмигрантке азиатского происхождения ей было сложно найти что-то стоящее и высокооплачиваемое, однако человек, которому нужна была помощь по уходу за близким, сам нашёл её.

Она смогла уволиться и посвящать всё своё время только этому, так как он платил очень хорошие деньги.

Я была рада за неё. Людям её возраста стоило больше отдыхать, а не решать проблемы своих уже взрослых детей.

И незнакомых ей детей тоже.

Я была обязана Мэй.

Такие, как она, рождаются добрыми, поэтому невозможно заставить их поступать иначе.

Она спала с одной из своих внучек, пока я занимала её маленькую и не совсем удобную кровать. Ещё она помогала мне есть, когда одна моя рука была сломана, а вторая едва сгибалась из-за сильного ушиба. Учила обрабатывать и зашивать глубокие раны. Даже дала немного денег перед тем, как привела сюда.

Я правда пыталась отказаться, но она засунула их мне в карман и отругала, шевеля пальцами прямо перед моим носом.

За тот промежуток времени, что мы частично провели вместе, я успела выучить несколько фраз на языке жестов, поэтому не стала спорить. Деньги правда были нужны мне.

Но я собиралась вернуть свой долг при первой же возможности. И самостоятельно, чтобы не пришлось продавать единственного родного человека ради этого.

Только пока не знала, когда смогу это сделать.

Для начала нужно было хотя бы выйти на улицу, не волнуясь о том, что меня поймают. Затем найти другую работу, что было практически невозможно, потому что мой паспорт всё ещё хранился у Родриго.

И самое главное…

Перестать быть подростком.

Мои ровесники не заботились о таких вещах.

Да, какая-то часть из них работала, но не для того, чтобы выжить, потому что их родители заранее накопили деньги на колледж, набили холодильник и подготовили комнату для своего ребёнка.

Они волновались, когда те опаздывали домой, интересовались, не были ли они голодны и как себя чувствовали.

Ответственный родитель – привилегия, которую до сих пор мало кто понял.

Я скучала по маме. Она была именно такой.

Строгой, но в то же время дающей свободу выбора. Занятой, но всегда находящей на меня время. Часто уставшей, но всегда улыбающейся мне.

Я старалась думать, будто я особенная, чтобы трудности давались легче.

Но по правде говоря – будущее не для меня.

Я с настоящим-то едва справлялась.

Полно подростков оказывались одиноки в момент, когда особенно нуждались в поддержке. Их выгоняли из школы, избивали дома, они голодали. Это ненормально, но так жили чаще, чем кажется.

Не все из них справлялись, но я не осуждала их за выбор, так как знала, насколько это тяжело – проходить через это в одиночку.

И не знала, не сдамся ли сама в итоге.

На кухне послышался шум, и я замерла, перестав заправлять свою импровизированную постель, от сна в которой переставала чувствовать спину к утру.

Несмотря на то, что этот ресторан считался одним из самых престижных в городе, довольно часто здесь можно было заметить мышь, пробегающую по полу. Вероятно, именно поэтому он резко стал называться «В темноте».

Но мыши не умели топать.

Положив одеяло и пододеяльник на скамью, принялась медленно подкрадываться к выходу из кладовой. К шагам в это время добавились два голоса: женский и мужской.

Я не могла расслышать их, поэтому тихо приоткрыла дверь и взглянула в щель.

Девушка с длинными темно-каштановыми вьющимися волосами устроилась своей задницей на железном столе, с которого завтра кто-то получит еду. Как только её красно-коричневое платье задралось на бёдрах, ладони мужчины, стоящего между её ног, оказались на них.

Ну нет, я собиралась ложиться спать, ребята.

Почему все вечно решали потрахаться на этой кухне?

Пару месяцев назад одна пара чуть не занялась сексом прямо на мне. Я едва успела вовремя остановить их.

– Нет, не здесь.

Незнакомка отказывалась от ласк того, с кем заявилась сюда, но явно заигрывала с ним. Хихикала и озорно отпиралась, когда он целовал её в шею и грудь.

«Нет» значит «нет».

Не стоило играть с таким важным словом.

Если бы люди умели правильно им пользоваться и были честны друг перед другом, у нас было бы чуть меньше проблем.

Однако когда мужчина залез под подол платья девушки, она схватила его за плечи и с лёгкостью оттолкнула от себя.

– Я же сказала «нет».

Игривое настроение ублюдка испарилось, как только она дала ему настоящий отпор. Я заранее знала, что произойдёт дальше, потому что систематически попадала в подобные ситуации до того, как получила свой шрам.

Так похожий на её, кстати.

Если он не уверен в своих физических возможностях, то сначала решит уговорить её и только потом применит силу. А если же наоборот, то сразу развернёт её, поднимет юбку и сделает своё минутное дело.

Только вот рядом с такой девушкой, как эта, я сомневалась, что кто-то может быть уверен в себе. При условии, что его мозг был размером не с грецкий орех, разумеется.

– Какого хрена? – возмутился он.

С грецкий орех всё-таки.

Нет, с фундук!

Я была уверена, что сейчас незнакомка поднимет ногу и острый носок её туфли встретится с его промежностью, но она ничего не сделала, начав играть недотрогу, которой точно не была.

Я же видела, как зло она посмотрела на него, когда он переступил черту. Что она делала? Для чего?

Или мне на самом деле показалось?

– Продолжение не входило в счёт, что ты оплатил моему Боссу.

– Хочешь денег?

Мужчина стал рыскать по карманам своего дорогого классического костюма в поисках бумажника. Как я и думала. Через несколько секунд он держал тонкую пачку из банкнот, но вместо того, чтобы положить их на стол или передать ей, вскинул руку, и деньги разлетелись по полу.

– Подними их, шлюха, – приказал он ей.

Я поморщилась.

Неприятное чувство поселилось на уровне моей груди, и тошнота поднялась по горлу, когда девушка опустилась на колени, словно была его собачонкой, и стала собирать купюры.

Это выглядело унизительно. За полтора проведенных здесь года мне впервые «посчастливилось» стать свидетельницей такого.

Не то чтобы я не знала, как мужчины любят доминировать над женщинами при помощи денег. Родриго изо дня в день делал это со мной, Каей и девушками, которые к нему приходили.

Тем не менее казалось, что я никогда не смогу привыкнуть к этому. Или ещё хуже – смириться с этим.

Глупо было отрицать, что деньги являлись показателем власти, однако всеобщее потакание тому, кто набил свои карманы больше, выводило меня из себя.

Девушка остановилась, посчитала собранные банкноты и подняла голову, глядя на человека, возвышающегося над ней.

– Этого недостаточно.

– Что? – пренебрежительно усмехнулся мужчина, покачав головой. – Как давно ты заглядывала в зеркало?

Ублюдок.

– Ты покупаешь мою задницу, а не лицо.

– Боюсь представить, как может выглядеть она, если… Впрочем, смотреть на тебя необязательно.

А дальше стало происходить то, чего я больше всего боялась.

– Вставай! Давай!

Одной рукой он ухватился за талию девушки, поднимая её на ноги, а другой стал задирать платье, полностью оголяя нижнюю часть её тела. Я успела заметить её нижнее бельё, когда она закричала:

– Хорошо! Хорошо!

Разочарование.

Конечно, была вероятность, что незнакомка использовала тактику, которой придерживалась Кая, давая ложную надежду и нанося удар, когда нападавший меньше всего ожидал получить его. Но с каждой секундой их разговора я утрачивала надежду на это.

Мне не нужны были проблемы.

Мне нельзя иметь проблемы.

Только вот рука сама потянулась к сковородке, стоящей на полке шкафа слева от меня. Я ухватилась за чугунную ручку и крепко сжала дрожащие пальцы вокруг неё.

Нельзя было просто развернуться, лечь в свою постель и закрыть уши, чтобы не слышать, что он делает с ней. Нельзя было.

Кая никогда не оставляла меня в беде.

***

Я послушно шла рядом с высоким широкоплечим лысоголовым мужчиной, который несколько минут назад встретил меня на входе в «FIGHT», а теперь провожал до раздевалки.

Обычно так делала Кая, но сегодня он опередил её, будто специально караулил меня. Я отказалась от его помощи, так как прекрасно знала дорогу, однако громила не стал меня слушать и решил составить нежеланную компанию.

Кроме нас в коридоре никого не было. Отдалённо слышались голоса посетителей клуба, но их было не так много, как будет через пару часов, поэтому… Если я позову на помощь, маловероятно, что кто-то меня услышит.

И даже если услышит, не факт, что решит вмешаться.

«Сама виновата».

Я старалась дышать равномерно, не давая знать, что мне страшно, когда это было именно так. Предчувствие плохого, что я могла объяснить, но не хотела, не покидало нутро, поэтому, крепко сжимая лямку своей спортивной сумки, я смотрела вперёд и представляла в голове план спасения.