Перед клубом образовалась длинная очередь блестяще одетых молодых людей обоих полов. В пятницу вечером заведение явно пользовалось популярностью. На входе стояли два шаблонных амбала в черных, наискось сшитых костюмах, с красными бабочками. Смотрелось неуместно, но забавляло.
Павлик объехал клуб и остановился напротив двустворчатой железной двери с обратной стороны здания. Сказав пассажиркам выходить, он сам остался за рулем и не глушил мотор.
– Я пока припаркуюсь, а вы идите в гримерку. У нее совещание в кабинете, но оно вот-вот должно закончиться.
Как только Татьяна захлопнула за собой дверцу, Павлик тронулся с места и уехал в темный угол небольшого двора.
Открыв трудно поддающуюся дверь, они оказались в тусклом коридоре, забитом хламом, и быстро прошли по нему. За белой дверью шел другой коридор, куда более широкий и красиво отделанный розово-голубой подсветкой.
Сбоку Татьяна увидела невысокую и широкую сцену с полукруглым выступом в середине. На ней разместилось музыкальное оборудование. Там за диджейским пультом пританцовывал парень в огромных наушниках. Саму сцену тоже обрамляла яркая подсветка.
Над ней, на высоте среднего мужского роста, танцевали девушки в специальных круглых балкончиках с перилами по пояс, напоминающие подставки под стаканы в поездах. Перила были выполнены из нержавеющей стали с витиеватым узором, ячеистым и переплетенным. Из центра каждого «стакана» торчал шест. В такую полуклетку свободно могла поместиться только одна девушка.
Танцовщицы активно двигались в такт, выпячивая на всеувидение женские прелести, потому что из одежды на них осталось лишь нижнее белье, но не стандартное эротическое, а, скорее, сценические костюмы откровенного толка. На чашах бюстгальтеров сверкали густо нашитые стразы. Трусики и чулки в сеточку соединяли подвязки с бантиками. Поверх голого торса каждая надела короткий пиджак с поролоновыми гигантскими надплечниками, какие носили в 90-е, а на ноги – эпатажные лакированные сапоги на платформе и высоченных каблуках в стиле Леди Гаги. Смотрелось нелепо и сексуально. Работало, судя по завороженным взглядам мужчин, которые даже забывали пить пиво, наблюдая за эротичными изгибами пластичных тел.
Татьяна тоже замерла на месте и не могла оторвать глаз, но не от тел, а от их движений. То дерзких, то плавных, но всегда изящных и выверенных. Танцовщицы легко улавливали ритм мелодии, который часто и быстро менялся, вмиг подстраиваясь под следующий. Больше всего Татьяне понравилась девушка справа, которая отличалась выдающимся бюстом и длинными волосами рыжего цвета. Волосы крутились и хлестали ее по лицу и телу, повторяя движения, и это было зрелищно. Танцовщица на доли секунды задержала на Татьяне взгляд, но быстро отвела его, равнодушно улыбаясь пустоте над толпой.
– Че, девочки гоу-гоу понравились? – спросила с усмешкой Лада. – Они у нас лучшие! А рыжая, Светка, самая-самая! Кстати, она тоже бывшая балерина.
Девчонка подмигнула. Татьяна посмотрела на нее вопросительно и снова уставилась на рыжую. Та переставляла ноги под нестройный темп, параллельно выворачивая туловище, руки и голову в разные стороны. Смотрелось красиво и легко, но Татьяна представляла, как ей непросто сейчас. Несмотря ни на что девушка улыбалась, безэмоционально и технично. На нее многие заглядывались, особенно представители мужского пола. Грация и сквозящая в каждом движении сексуальность завораживали.
– У нас в академии считалось самым позорным пойти после балета танцевать гоу-гоу, – с грустью и сомнением проговорила Татьяна, не отрывая глаз от танцев.
– Ха, – нарочно выдавила смешок Лада. – Ты зарплаты сначала сравни. Да танцовщица гоу-гоу за один уикенд может заработать столько, сколько балерина в театре за месяц!
– Это сколько? – удивилась Татьяна. – Без стриптиза?
– Конечно, без! Стриптиз – это стриптиз, а это гоу-гоу! – возмутилась Лада. – Ну, мать каждой платит по пять косарей за ночь. А Светка рассказывала, что обычная балерина в обычном театре получает пятнадцать штук в месяц. Сама посчитай.
– Ну, да, так и получается, – хмыкнула Татьяна, умножив в уме. – Прикольно.
– Причем на балерину надо лет десять учиться, а танцовщицей любая смазливая дура стать может. Ну, если танцевать, конечно, умеет.
Сзади к ним подбежал запыхавшийся Павлик. Он взял обеих за плечи и отвел в сторону.
– Я же сказал в гримерку! – ворчал он, оглядываясь по сторонам. – Че вы мне тут гостей распугиваете?!
Татьяна тоже осмотрелась вокруг и заметила, как некоторые из танцующих странно на них пялятся, а потом посмотрела на себя и поняла, в чем дело.
Все их лица и тела вымазались в грязи и траве. Они наверняка воняли, да и одеты были неподобающим образом. Это привлекало нежелательное внимание.
Павлик быстро увел их подальше от толпы в темный коридор, подсвеченный только светодиодными проводами, натянутыми под потолками, и украшенный картинами авангардистов. В конце они уперлись в еще одну дверь – с табличкой «Арт-директор». Павлик аккуратно постучался, а затем открыл ее, выдвинув девушек вперед.
– Как тебя угораздило? – раздался низкий женский голос. Тон был раздраженным и взволнованным, но сам голос показался Татьяне бархатным.
Матерью Лады оказалась высокая женщина с круглым бюстом и мускулистыми ногами. Привлекательность фигуры подчеркивало черное мини. Узкий вырез воротника уходил ровно в полоску между грудями, придавая острой пикантности в целом строгому образу. Лицо, как и все тело, имело острые черты, треугольные, угловатые, несоразмерные. Носик терялся на фоне больших карих глаз и пухлого, словно взбитого, рта, акцентированного алой помадой. Губы имели настолько сжатую форму, что казалось, женщина постоянно вытягивала их вперед в жалкой попытке сделать трубочку. Смотрелось вызывающе.
Татьяна не смогла определить точный возраст, потому что арт-директор выглядела молодо, но имела такую взрослую дочь. Тридцать пять – максимум, который совесть позволила ей присвоить. Ухоженность бросалась в глаза. Волосы, качественно покрашенные в каштановый, пышные, упругие, широкими волнами спадали с плеч на грудь.
– Как ты оказалась на кладбище? – встревоженно спросила женщина, обхватив дочь за плечи.
– Ща расскажу, – отмахнулась Лада, выцепилась из тонких рук и плюхнулась на зеленый диван, стоявший по правый бок от двери.
Пока на Татьяну не обращали внимания, она разглядывала помещение. Квадратный кабинет имел два трехстворчатых окна, между которыми идеально встроился офисный шкаф, заставленный папками с файлами. Оживленности придавали декоративные пальмы в громоздких глиняных горшках. Стол представлял собой массивную конструкцию в форме буквы «Т» с тонкими мини-этажерками по бокам, на которых складировались канцелярия, книги, сувениры и косметика.
Над столом возвышалось мозаичное панно с голой женщиной на песке. Тело ее обвивала толстая белая змея с жуткими красными глазами. Но лицо женщины выражало безмятежность, если не удовольствие. На боковых стенах тоже висели картины, написанные аэрозольными красками на не тканевых холстах. На них изображались космические пространства. Их хаотичность не сочеталась со строгостью остального интерьера.
С обеих сторон от входа стояли трехместные кожаные диваны, на одном из которых с удобством расположилась Лада. Татьяна, не спрашивая разрешения, решила сесть рядом.
– Давай, я тебе сначала мою спасительницу представлю, – Лада показала на Татьяну в тот самый момент, когда она садилась, тем самым заставила ее замереть и снова подняться. – Таня.
Она поклонилась от растерянности.
– Арина, мать этой безрассудной, – сказала женщина, поджав уголки пухлых губ, и скрестила руки под грудью, которая за счет этого тоже взбилась и стала выпирать сильнее.
– От чего она тебя спасла? И почему, вообще, тебя надо было спасать? Во что ты на этот раз вляпалась? – Арина быстро раздражалась. – Куда отец твой смотрел? Он тебя опять одну отправил? Где он, вообще, деньги нашел на билеты?
– Он уже три месяца работает на одной работе! – с гордостью провозгласила Лада, выпятив подбородок вперед.
– Тоже мне работник года!
Татьяна, поняв, что ей больше участвовать в беседе не придется, спокойно села на диван, переводя непричастный взгляд с Лады на Аринц и обратно. Наконец, она ощутила, как тело расслабляется. Она настолько привыкла к напряжению, что до настоящего момента не замечала этого, но, только коснувшись попой мягкого сиденья, почувствовала, как оттаивают конечности, как легче стало шевелить шеей и как грудь задышала в полную силу.
– Зачем ты вообще сбежала опять? – Арина развела руками в воздухе и уставилась на дочь. – Я же тебе обещала, что в августе ты к нему поедешь! Я бы тебя отвезла и привезла. И без всех этих приключений.
– До августа еще целый месяц! Я отца полгода не видела!
Арина гневно закатила глаза, но ничего не сказала, снова скрестив руки, только сильнее. Лада тоже насупилась и отвернулась к окну, за которым густела тьма.
– Ладно, рассказывай, – успокоилась Арина.
Лада пару секунд мешкала, хмурясь, но потом начала повествование. Вскоре она уже говорила так же эмоционально, как до этого в машине с Павликом, описывая мельчайшие подробности. Арина ее часто перебивала возмущенными вопросами, но, не получая ответы, слушала дальше.
– Вот ты дура малолетняя! – вскричала она, когда Лада закончила рассказ. – А если бы ты одна была? Сейчас бы валялась где-нибудь в канаве, не факт что живая! Да как, вообще, можно быть настолько легкомысленной?!
Арина кричала в потолок или выше, вздымая руки к небу. Дочь смотрела на нее со слезами на глазах и сутулилась в попытке сжаться до сингулярности.
– К незнакомым парням! Садиться в машину! Ночью! Ты, Татьяна, конечно, тоже молодец! – Арина резко повернулась к ней и наткнулась на испуганные глаза. – С одной стороны, конечно, хорошо, что ты с этой дурой поехала! Но сама-то как не сообразила? А вдруг бы не удалось спастись? Вы чем вообще думаете? Вагинами вместо мозга?!
– Вагиной обычно ты думаешь! – воскликнула с обидой Лада. – А я, может быть, почти влюбилась!
Арина просверлила ее разъяренными глазами, застыв в неестественной позе, и сжала кулаки, будто готовилась ударить. Татьяна снова напряглась. Лада совсем ссутулилась, скрестив под грудью руки, и отвернулась к окну, не желая видеть озлобленное лицо матери. Арина вся покраснела, но через пару минут в молчании и оцепенении успокоилась. Прошла за стол и громко села в кресло, положив руку на подлокотник.
– Ладно. Таня, спасибо, что спасла эту глупую.
Татьяна тут же подняла взгляд на директора, но та закрыла глаза, водила пальцами по лбу, разглаживала морщины, которых и так не было видно.
– Как я могу тебя отблагодарить?
– Не знаю, – растерялась Татьяна. – Мне ночевать негде.
– Я уже пригласила ее переночевать у меня, – встряла Лада. – Еще до этого…
– Ну, что ж, Павлик вас отвезет тогда.
Арина вызвала его по телефону. Через минуту парень появился в проеме. Лада быстро поднялась и направилась к нему. Татьяна за ней.
– Таня, ты подумай. Утром поговорим, – сказала им вслед Арина. – Я не люблю быть неблагодарной. Может быть, я тебе чем-то смогу помочь.
Она хмыкнула, пожав плечами, и в следующий миг уставилась в светящийся монитор, словно сразу забыла о дочери, Татьяне и помощнике.
О проекте
О подписке