– А кто он? Сынок владельца конфетной фабрики? На криминал подписываться я не буду, ребята, – заржал он.

– Да заткнись ты! Ей-богу, ещё одно слово, и я тебе накостыляю! – проревел Генри. До Бобби-Билли дошло, что атмосфера похода будет далеко не дружественная. Он последовал совету и заткнулся.

С Джорджстрит ребята вышли на Мейнстрит, откуда нужно было идти ещё каких-то пять минут до их района. Генри чуть ли не бежал и, оборачиваясь, грозным взглядом подгонял остальных за собой. «Быстрее-быстрее, сволочи, – словно говорил он. – Быстрее, а не то я вас прикончу, и даже тебя, братец, не пожалею». Когда они добрались, Генри резко свернул в кусты и, присев на жёлто-красный ковер листвы, стал копаться в своём рюкзаке. Дьюи ещё перед выходом из дома заметил, что брат взял его с собой, и счёл это частью плана, и, как оказалось, был прав. Из рюкзака Генри достал три уродливые маски клыкастых зелёных чудищ, напоминавших отвратительных гоблинов. Даже держать в руках их было противно – не то, что надевать на лицо!

– Генри, зачем нам маски? Разве смысл не том, что пираты «вне системы», ты же говорил нам, что не нужно наряжаться.

– Так, Дью! Ты тоже решил меня подставать, как этот парень? – махнул Генри головой в сторону третьего участника. – Просто надень эту маску. Если ты, конечно, боишься, то иди домой, я тебя не держу, но потом даже не проси конфет.

– Чёрт, да не боюсь я, – в подтверждение своих слов Дью выхватил маску и с трудом натянул на голову.

Дышать в этой штуке было неудобно. Отверстия для ноздрей были слишком узкими, от вони дешёвой резины тошнило.

– Ха-ха-ха! Отлично, Дью. Выглядишь жутко, в штаны можно наложить!

Дьюи попробовал ответить – не сомневаюсь. Однако вместо этого прозвучало: нхесмеваюсь. С ротовым отверстием была та же беда, что и с ноздрями.

– Сегодня мы ограбим Майки Датса, парни! – сказал неожиданно Генри и закивал.

Дурачок-Майки Датс… Майки был старшим ребёнком Элеоноры и Стивена Датс. Он родился, как выражались взрослые, «другим». Дети же прозвали его ласково «дурачком». Над Майки Датсом никто не подшучивал и не издевался. Младших ребят Датс странным образом притягивал, и они готовы были горой стать за него. На Хэллоуин Датс, несмотря на его великовозрастность, ходил со всеми собирать конфеты. Его родители понимали, что Майки, скорее всего, так и останется «другим», и с этим ничего не поделаешь – по крайней мере, у них останется в старости тот, кто за ними присмотрит, когда младший сын уедет в колледж, а потом женится, и ему уже будет не до стариков.

Дьюи стянул маску и со злостью выпалил:

– Нет, Генри, только не Майки! Это низко и подло – отнимать радость праздника у дурачка Датса! Я на это не согласен.

– Как же ты надоел ныть, Дьюи! Ты хоть представляешь, сколько у этого «дурачка Датса» будет с собой сладостей? Ему всегда насыпают намного больше остальных, жалеют его отсталость. Заберем его пакетики, он даже понять не успеет. Обгадится от наших масок и потом не сможет рассказать, кто его обчистил. Разве это не идеальный подвиг для конфетных пиратов?!

– Нет, это не подвиг. Это уже воровство, а не игра! Не надо, Генри. Давай просто по-честному попробуем выиграть. Не выйдет – и чёрт с ним, да я даже на маски согласен, но Датса не надо трогать. Не надо, Генри… – взмолился Дьюи. Если ему не удастся убедить Генри словами, по-другому не выйдет, брат намного сильнее, он с легкостью сможет дать отпор Дьюи и Билли-Бобби, даже если тот станет на его сторону.

– Я уже говорил тебе, Дью, что, если тебе страшно, можешь идти домой, я всё сделаю сам. И ты тоже, парень. Я вполне справлюсь без вас.

Дьюи не верил своим ушам. Неужели такой должна быть игра, о которой ему три месяца рассказывал с восторженным видом Генри?! То, чего он ждал эти три месяца —психованный брат, помешавшийся на мыслях о победе в дурацкой хэллоуинской игре? И всё же, Дьюи остался, ровно для того, чтобы в нужный момент помешать Генри совершить поступок, о котором тот будет жалеть всю жизнь.

– Супер, крошка! – любимая фраза Генри, выражавшая степень истинного восторга.

– А как мы найдем этого Датса, Генри? Наш район состоит не из одной улицы. На поиски уйдёт целая ночь, – спросил Бобби-Билли Стокс: ему, похоже план пришёлся по душе.

– Она бы ушла, если мне не было известно, в каком тряпье будет этот великовозрастный идиот, и то, что Датс никогда не покидает пределов своей улицы. Может, боится, а может, мамочка не пускает, кто его знает. Так вот, сегодня он будет одет в костюм Чарли Брауна – идеальный костюм для дебила…

Дьюи молился, чтобы Майки Датс им не встретился, но в то же время понимал тщетность этих молитв, каким-то образом предчувствуя неизбежность столкновения… И они нашли его, это не заняло много времени. Датс, в свои шестнадцать, был ростом под два метра, слегка полноватый, с вечно засохшей слюной в уголках рта – он представлял из себя настоящее недоразумение в идиотском жёлто-чёрном наряде с красной бейсболкой на голове. Не заметить такого было невозможно, да, к тому же, Генри вёл их, будто гончая по следу. Как и предполагал Дьюи, Датс был не один. С ним рядом шагал какой-то мальчишка лет десяти в костюме Дракулы.

Генри подбежал к старому дубу на лужайке и, прижавшись к стволу, поманил свою лихую банду. Чудище в маске звало их.

– Так-так, кавется бувет ефё и бонус, пагни, – насмешливо пробормотало оно.

Дьюи посмотрел в блестящие глаза этого существа – единственное доказательство того, что за маской был его брат Генри – и покачал неодобрительно головой, на которой красовалась такая же маска уродца. Детишки, видя их троих, перебегали на другую сторону улицы – такие костюмы никому не нравились. М-да уж. Немудрено, если первая машина полиции – наша. Но машины полиции видно не было. В голове каждого мальчишки полиция – плохо, знак опасности и того, что дальше, кроме стены непонимания и желания поскорее отвязаться, ты ничего не встретишь. Взрослые чаще всего не хотели слушать детей, всё воспринимали за розыгрыш и шутку. И стоило такого вот «взрослого» облачить в форму – и получалось дважды непонимание и дважды желание отвязаться. И всё же сейчас Дьюи не отказался бы от того, чтобы их трио уродцев остановили. «Мальчики, вы, трое! Стойте! Будьте добры показать свои лица…» Это могло сбить спесь с Генри и остановить его, но этого не происходило. И этого не произойдёт, Дьюи. Только ты и Генри. Сможешь пойти против старшего братца? – нашёптывал внутренний голос.

Они находились от Датса и его приятеля Дракулы буквально в паре метров – так близко, что Дьюи мог различить голоса мальчишек:

– Приятель Датс, ты – настоящий конфетный налётчик! – воскликнул мальчик-Дракула.

– Т-только т-т-ты и согласился п-п-пойти со мной Д-джозеф. Д-другие отказались, – сказал заикающийся Майки Датс

Сердце у Дьюи защемило, хотелось врезать себе по носу, лишь бы тело перестало выворачивать наизнанку. Майки Датс был настоящим священным животным, за обиду которого полагалось одно – смерть.

– Где твоя чёртова тыква, Чарли Браун?! – спросил, хохоча мальчишка.

И Датс загоготал вместе со своим другом. Ужасно. Что же мы творим? Я его остановлю!

Генри Андерсон рванул вперед, дождавшись, когда они пройдут очередной уличный фонарь. Мёртвой хваткой хищной птицы он схватил Майки за плечо и развернул его на сто восемьдесят градусов. Глаза Датса округлились, его приятель Дракула шлёпнулся на задницу. На них напал монстр, вылезающий каждый Хэллоуин из тёмного логова в стволе дерева. Там, где пахнет гнилью и сыростью, грибами и корой, там, где всегда темно и душно – вот она, эта тварь, прямо перед ними – и она собирается сожрать Датса, а за ней ещё две такие же:

– Агну виво гони фсе свои кфетки, Чарли-даун! Давай фюда свои пакевы иначе тебе онец! – проревела тварь.

– П-п-п-п… – Майки Датс, как и говорил Генри «обгадился». Из своей заикающейся глотки он не мог выдавить ни слова, пыхтя, как сломанный двигатель.

– И ды, врочело! Одавай сё! – обратилось чудовище ко второму мальчишке, который сидел на бетонной дорожке оцепеневший.

Дьюи потянулся к Генри, чтобы оттащить его от Датса, но, как выстрел, произошло то неизбежное, что он так надеялся предотвратить…

Мальчишка-Дракула сильно затрясся, а потом громко вскрикнул, задрав вверх голову. Генри рванулся к нему, скорее всего, чтобы вломить под дых, но парень кричал всего секунду. После чего обмяк на дорожке, как увядший цветок, и замолчал. Всё остановилось… Что было потом – Дьюи помнит, как в лихорадочном сне. Вопли ошеломлённого Майки Датса: «В-в-вы, в-в-вы убили его, ублюдки, вы его убили! Н-н-ненавижу!» Они втроем куда-то бежали, не разбирая дороги. Крики, смех, завывания со всех сторон – и голос Чарли Брауна: «…уб-блюдки, уб-блюдки не-не-ненавижу!». Потом они, наконец, остановились. Только он и Генри, Билли-Бобби с ними не было. Наконец, до Дьюи дошло, что всё это время они бежали в масках и чуть было не задохнулись в этих штуковинах. Генри содрал свою и с ужасом отшвырнул её. По лицу градом катились слезы.

– Дьюи! Что со мной случилось! О господи, что я натворил, Дьюи?!

Дью прижал Генри к себе и зарыдал вместе с ним.

Что мы натворили? Что мы натворили, братец?!

В ту ночь Джозеф Клинтон умер от сердечного приступа, у него был врождённый порок сердца. По сути, парень был бомбой замедленного действия, и даже избавление от физических нагрузок и спорта не уберегли его жизнь. Испуг на хэллоуинскую ночь – это ли не ироничная причина смерти десятилетнего ребенка? Единственным свидетелем истории был Майки Датс. Дьюи и Генри переживали с неделю, что Датс всё же узнал голос Генри, и лишь вопрос времени, когда всё станет известно. Но никто не приходил и не звонил родителям, чтобы сообщить «приятную» новость. Потом в школе они и вовсе узнали, что Датс «сошёл с ума, и теперь его родители сдают его в дурдом». Майки Датс, как говорили взрослые, был «другой», а дети называли его ласково «дурачком». Никто и не надеялся добиться от него информации – а Майки, после произошедшего, окончательно замкнулся. Если раньше его мозги всего лишь были расположены иначе, чем у обычных людей, что позволяло ему видеть мир под другими, не менее интересными углами, то теперь они просто сломались. Майки Датс навсегда умолк, как и его погибший друг.

Страх разоблачения ушёл, но вина навсегда осталась с ними. Генри мучился. Он стал часто рассказывать Дьюи о снящихся ему кошмарах. Кошмары видел и Дьюи. В них Майки Датс, после того как выкрикнул: «Н-н-ненавижу!», говорил еще одну фразу: «Н-ненавижу Генри и Дьюи!». Дьюи сотни раз воспроизводил в голове события той ночи и этой фразы не помнил. Её не было. Но во снах она постоянно являлась, и об этом Дьюи никогда Генри не рассказывал. Странным образом тот Хэллоуин сплотил их с Генри, Дьюи смог его простить. Наверное, потому что теперь они нуждались друг в друге как никогда. Разделить вину – вот, что каждый из них мог предложить, и для обоих это было необходимым. Однако фраза из снов не ушла и спустя тридцать лет: «Н-н-ненавижу, Генри и Дью».

Дьюи откинулся на свою сторону кровати и глубоко вздохнул. В такие моменты ему хотелось снова вернуться к оставленной в колледже привычке курить. Сьюзи лежала, закрыв глаза и сжав пальцы рук. Так она отходила от приятной эйфории и головокружения, пронизывающего тело после оргазма.

– Было мощно, – выдавил из себя он. Дьюи Андерсен считал, что после секса мужчина обязательно должен что-то сказать, оценить произошедшее. Даже если этого вовсе и не требовалось.

– Да, – шепнула Сьюзи. – Ладно, я пойду в ванную, а то вдруг Пит скоро вернется, а мы тут разлеглись. Тебе бы тоже не мешало искупаться, дорогуша, в постель грязным не пущу, так и знай!

– Да-да, обязательно. Ещё немножко полежу и пойду после тебя.

Сьюзи чмокнула его и отправилась принимать душ, прихватив с собой платье невесты. Сегодня шутить по поводу «траха с покойником» не хотелось. Слишком сильно его тревожило, как там сейчас обстоят дела у Питера в его первой игре. Ему Дьюи рассказал только хорошее о «конфетных пиратах». Почему – он и сам не знал. Возможно, не хотелось думать, что дети часто следуют судьбе родителей. Пит должен был сам понять, что там хорошо, а что плохо, прочувствовать всё на своей шкуре. И из-за своих опасений и совершённых ошибок он не имел права не рассказать об игре. Это было его обязанностью, переданной ему ещё от отца, и его проклятием было обо всём поведать сыну. Так, и никак по-другому.

В доме царила тишина, нарушаемая звуком капающей воды из ванной. Дьюи приподнялся с постели и натянул спортивное трико. И правда, Пит мог скоро прийти. Снизу послышались глухие стуки в дверь, едва различимые со второго этажа. Тук-тук. Пауза. Тук-тук.

На сегодня выдача сладкого закончена, детишки, – подумал Дьюи. Но стуки не прекращались. Тук-тук… Что ж, он терпеливый, пускай себе ломятся. А как же твои обязанности, Дьюи? Разве ты не «настоящий взрослый? Так-то оно так, он – Дьюи Андерсен. Ему сорок четыре. У него жена, сын, двухэтажный дом в приличном районе, автомобиль, лужайка с выкошенным газоном. Должно быть, он «настоящий взрослый». А значит, он должен пойти и открыть эту чёртову дверь и дать парню или девчонке за ней конфет. Нужно соблюдать правила.

Накинув халат, он спустился бегом вниз. Взглянул на гостиные часы: 19:46. Ещё час – и он начнет названивать Питеру. Дьюи на ходу схватил с тумбочки вазочку со сладостями, изрядно оскудевшую к концу вечера. Тук-тук. Не посмотрев в глазок, он открыл дверь. На сегодня это, ей-богу, последний ребёнок. Но за дверью оказался вовсе не ребёнок.

Нет, на нем не было того дурацкого костюма Чарли Брауна, вместо него – изорванная больничная пижама, вся, будто из ткани в горошек, покрытая пятнами крови. И как его никто не заметил, неужели никто не обратил внимания на слабоумного мужика в окровавленной пижаме? – подумал тогда Дьюи. А затем пришло осознание: Сегодня Хэллоуин, приятель! Сегодня Хэллоуин!

– Н-н-ненавижу, Генри и Д-дьюи, ненавижу, – сказал поседевший и потолстевший на пару футов, но всё с тем же детским голосом, Майки Датс. – Вы уб-б-били, уб-били Джозефа! – имя друга Майки Датс выговорил, не заикаясь.

Дьюи застыл на месте, как тогда Джозеф Клинтон – до смерти напуганный, оцепеневший. Слова Майки – сотня камней, он – бездонный колодец. Ему хотелось разрыдаться, упасть в ноги Майки Датса и умолять о прощении, но он просто стоял, не в силах пошевелиться. А Майки Датс продолжал говорить заикающимся голосом судьи, выносящего приговор:

– Г-генри, Г-генри мёртв. Т-т-теперь, т-теперь очередь Д-д-дьюи.

Дьюи выкинуло из мандража, он попытался отпрянуть, но слишком поздно. Из-за спины Майки Датса появилось сияющее в лунном свете лезвие ножа. Одним резким сильным движением оно вонзилось в грудь Дьюи. Он попытался вскрикнуть, но из горла вырвались лишь хрип и бульканье кровавых пузырей.

– Г-генри мёртв и Д-дьюи мёртв, – закончил Майки Датс.

Там был ещё Бобби, Бобби Стокс! – пытался напоследок выкрикнуть Дьюи Андерсен, но опять вышло лишь бульканье. В глазах потемнело, и последнее, что он увидел – слёзы и широкую улыбку на постаревшем лице Майки Датса.

Посвящается моему старшему брату.