– Садовник помог. Он, кстати, благодарил за то, что подбросила ключ. Иначе он не смог бы оправдаться.

Я вспомнила любителя напевать за работой и улыбнулась.

Пока мой невольный спутник искал что-то между креслами, я спешно перегрузила из сундука в котомку бельишко и чистое платье, оставив там дождевик.

– Можно идти, – попыталась ступить на больную ногу и охнула.

Виконт подал мне трость из красного дерева с бронзовым набалдашником. Я вздрогнула, заметив инкрустацию в виде знакомого мне символа дома Боннтов.

– Так будет проще, – пояснил он и потянул из моей руки пиджачок, – давай, дотащу сумку.

Изо всех сил сдерживая стон, я хромала мимо стопившихся в общем зале людей. Краем глаза заметила любопытные и насмешливые взгляды. Ни капли сочувствия. Не то чтобы я в нём нуждалась, но могли хотя бы для приличия… Хотя о чём я? Пора распрощаться с иллюзиями, обретёнными за время счастливого детства.

Виконт отнёс котомку и, не задерживаясь, вернулся к автомобилю. Меня сопровождала словоохотливая служанка. Пока мы тащились по коридору, я успела узнать кучу неприятных подробностей о семействе хозяина трактира. Толстуха ругала его, не стесняясь. Основной претензией женщины была его жадность. Именно из-за неё вышли из строя все печи. Уже в комнате, усевшись и вытянув ноющую ногу, я поняла, чем это обернётся для меня.

– Горячей воды не будет? Помыться бы.

– Говорю же, – всплеснула руками служанка, – негде греть! Еды горячей тоже нет. Если пожелаете, прикажу творогу со сметаной доставить.

– Да, пожалуйста. И холодной воды хотя бы, – я внутренне содрогнулась, представляя, как полезу в холодную ванну, но смыть с себя накопленный негатив было жизненно необходимо.

Болтушка скрылась за дверью. Я едва успела избавиться от ботинок и разбинтовать ногу, как в комнату постучались. Это оказался мальчик лет десяти – запуганный и тощий, с каштановыми кудряшками и карими глазами. Он принёс еду.

Ребёнок мне приглянулся, и я предложила ему монету.

– Нет-нет! – отступил он. – Хозяин отберёт. Да ещё поколотит. Вы лучше ему заплатите.

– Ты здесь прислуживаешь?

Паренёк пожал плечами, не зная как ответить. Моё предложение поесть отверг. И даже оглянулся на дверь, словно опасался, что нас подслушивают. Спросил разрешения уйти, я позволила. Он показался мне таким неприкаянным, что сердце разрывалось. Решила, что как только чуть-чуть отдохну, позову его и расспрошу о родителях. Почему-то была уверена, что мальчик сирота.

Едва я, завершив трапезу, отодвинула тарелку, в дверь снова постучали. В приоткрывшуюся щель заглянула болтливая служанка. Она оценивающе оглядела мой наряд, состоящий из нижней юбки, рубашки и домашних туфель, и весело сообщила:

– Повезло вам, госпожа! Печи заработали. Я вам первой воды согрела. Нести? – улыбнувшись в ответ на мой радостный возглас, спросила: – Можно мне Гай поможет?

– Кто? – удивилась я, услышав «Рэй». – Виконт?

– Мальчишка. Подсобник. Он был у вас.

– А! Конечно.

Они вдвоём затащили здоровенный чан в туалетную комнату, оттуда послышался шум наполняемой ванны. Мне требовалась помощь, но с толстухой не хотелось оставаться наедине, а мальчика было неловко привлекать, поэтому я спросила:

– Нет ли в трактире девочки, чтобы помогла мне принять ванну?

– Моя сестра с удовольствием согласится, – обрадовано воскликнул Гай, – Лида.

– Очень хорошо, приведи её.

Мальчишка убежал, а толстуха, уходя, предупредила:

– Деньги не давайте. Хозяин всё одно отберёт.

– И тебе тоже?

– И мне, – печально пожала плечами служанка, – жадный, как сам…

Она вышла, не закончив мысль, так я и не узнала степень алчности хозяина трактира.

Вскоре пришедшая Лида не выглядела такой забитой, как брат, но и разговорчивой её нельзя было назвать. Девочка лишь подтвердила догадку, что они с Гаем двойняшки. Небольшой рост и некая угловатость выдавали в серьёзной и уверенной на вид девочке отроковицу. Я тоже не была расположена к разговорам, поэтому внутренне поблагодарила Лиду за сдержанность.

Тёплая вода, лавандовое мыло, щётка в ловких ручках помогли избавиться и от дорожной пыли, и от усталости. Лишь горечь от потери родных невозможно удалить так просто.

Обтерев меня насухо махровым полотенцем, размером с небольшую лужайку, помощница указала на небрежно брошенный поверх сложенного на стуле платья кошель:

– Видел кто?

Я, натягивая рубаху, неопределённо угукнула. Болтливая служанка точно видела, и хозяин, кажется, тоже.

– А что?

– Худо, – нахмурилась Лида, – в прошлом годе маму с папой ограбили и убили.

Я задохнулась от нахлынувшего густой волной сочувствия:

– Вы сироты? Кто заботится о вас?

Лида зыркнула на меня сердито:

– Я могу позаботиться и о себе, и о брате. Кошелёк напоказ не выставляйте.

Её покровительственный тон умилял. Так выговаривают младшей сестрёнке, но никак не взрослой малознакомой тёте. Лида занялась уборкой в ванной комнате, а я приготовилась ко сну. Кошель спрятала в котомку. Поразмышляв с минуту, достала револьвер и сунула его под подушку. Девочка, завершив дела, пожелала доброй ночи, велела запереть дверь и, громыхнув на прощанье жестяным ведром, ушла.

Спала я урывками. То проваливалась в бездну, то, выныривая, оказывалась в каменной воронке, стремительно закручивавшейся в гипнотический вихрь. Пугающие картины сменялись улыбчивыми лицами родных. Мама и папа старались утешить меня ободряющими взглядами, но едва я устремлялась кому-нибудь навстречу, как видение отступало, и я обнаруживала себя в неосвещённой комнате трактира.

Очередное пробуждение вызвал грохот и последовавший за ним скрежет. Я села в кровати, мигом стряхнув сонливость.

– Кто здесь? – В дверном проёме, тихо переругиваясь, толкались две тени. Как я поняла по их судорожным движениям, непрошеные гости запутались в растянутой у входа верёвке. Это дало мне время. Нашарив пистолет, я взвела курок и сказала хриплым спросонья голосом: – Прочь пошли! Буду стрелять.

Один из мужчин замер, второй резво рванул ко мне:

– Врёшь, паскуда!

Я нажала на спусковой крючок. Выстрел испугал меня едва ли меньше грабителей. Те на секунду застыли, потом оба бросились ко мне. «Промазала», – с облегчением подумала я и снова взвела курок. Выстрелила бы опять, ведь сердце замерло от страха: что на уме преступников – банально ограбят или придумают похуже? Меня спас звонкий визг и высокий девичий голос:

– Убили! Уби-и-и-или!

Тёмные фигуры попятились и кинулись прочь из комнаты. Я лишь успела разобрать угрозу:

– Ничего, птаха, не уйдёшь! Брательник твой умотал, защитить некому.

Я сидела, держа в трясущихся руках пистолет, и заливалась слезами. Сквозь охвативший меня ужас едва пробивалась мысль: меня с кем-то спутали.

– Госпожа! – Из коридора плыл свет газового фонаря. Я узнала голос Гая.

– Заходи, не бойся.

Чтобы случайно не выстрелить, я вернула пистолет в нейтральное положение.

– С вами всё хорошо? – мальчик перебежал к столу, устроил на нём фонарь и прибавил яркость. Сразу стало будто теплей, страхи исчезли.

Я кивнула.

– Мне послышался голос твоей сестры.

– Лида устроила ловушку у вашего порога, мы караулили по очереди, – ответил Гай быстрым шёпотом и добавил чуть спокойнее: – испугались, что это они стреляли.

Не знаю почему, но подвинувшись и предложив мальчику сесть на край кровати, я спросила:

– О каком ещё брате они говорили?

– О вашем, – паренёк удивлённо вскинул брови, – о том, что снял для вас комнату. Он сказал, что сестра поживёт здесь. Заплатил вперёд.

– Разве он уехал?

– Ещё до заката.

Вчера я мечтала избавиться от общества виконта, но его бегство почему-то огорчило. В надежде отвлечься, попросила Гая рассказать о себе. История двойняшек трогала струны души, отзываясь печальной мелодией.

Год назад их родители, распродав имущество, направились в замок герцога Далеор. Они надеялись найти работу и забыть о злоключениях, преследовавших на родине. Путники остановились в этом трактире на ночлег. Отец, расплачиваясь с хозяином, неосмотрительно продемонстрировал туго набитый кошелёк. Рано утром тронулись в путь, намереваясь уже следующую ночь провести в замке доброго герцога. Телегу, груженную скарбом, поверх которого восседали дети, тащила бойкая лошадка по имени Зорька. Родители шли пешком. За поворотом дороги путь у рощицы перегородил ствол упавшего граба. Пока отец осматривал препятствие, из-за кустов выскочили бандиты.

Возможно, отдай путники имущество без борьбы, остались бы живы. Но случилось то, что случилось: дети осиротели. Подробностей Гай не помнил, лишь ужас и беспомощность охватывали его при попытке восстановить те события.

– Вижу только, – говорил мальчик, глотая надоедливый ком в горле и поспешно вытирая слёзы, – короб с нашим барахлишком в пыли, мама и папа лежат без движения, Лида мечется между ними, а нашу Зорьку уводят в сторону реки.

Жалость стиснула сердце шершавыми ладонями. Я не сразу заметила, что взяла мальчика за руку и поглаживала её в тщетной попытке утешить.

– Нас подвёз молочник, – продолжил рассказывать Гай. – Он как раз направлялся в трактир после утренней дойки.

– Хозяин приютил тебя и Лиду? – спросила я, проникаясь уважением к этому человеку, но юный собеседник хмыкнул и криво улыбнулся:

– Приютил, как же! В рабстве мы. Целыми днями работаем за кусок хлеба и каморку без окон на двоих. Я бы сбежал, но Лида не хочет.

Он вздрогнул от громкого стука в дверь и замолчал, плотно сомкнув губы. Получив позволение, Лида вошла в комнату и сердито взглянула на брата – слышала последние слова.

– Здравствуйте, госпожа, я принесла ваши вещи.

Она положила вычищенное дорожное платье на кресло в углу. Тут же пристроила кулёчек с выстиранным и выглаженным бельём. По комнате распространился аромат лавандового мыла. Гай вытянул руку из моих пальцев, встал с виноватым видом.

– Иди отсыпайся, пока тебя не хватились, – строго велела ему сестра. Когда мальчик шмыгнул за дверь, она объяснила: – Глаз всю ночь не смыкал.

– Спасибо! – воскликнула я. – Если бы не вы…

– Ограбили, да и всё, – хмуро заявила Лида, – у них договор с хозяином: здесь не убивают.

Игнорируя моё изумление, она направилась к выходу.

– Лида! Поможешь одеться?

Девочка вернулась:

– Да, госпожа.

Конечно, я бы справилась и без помощи, но не хотела вот так её отпустить. Покинув постель, я прошлась по комнате и замерла у окна, рассматривая двор. Автомобиля не увидела.

– Виконт уехал? – Я всё ещё надеялась, что Рэймон спрятался в каретном сарае или за углом дома.

– Кто? – недоумённо спросила девочка, занимаясь принадлежностями для умывания.

– Хм. Мой якобы брат.

– А… Да.

В груди у меня неприятно похолодело. Оставаться в трактире ещё на одну ночь было страшно, а отправляться в путь одной, даже если нанять экипаж – полным безумием, особенно после угроз грабителей.

Лида, как и в прошлый раз, помогала мне без лишних слов. Я тоже молчала, погружённая в противоречивые думы. Умытая, причёсанная и одетая в дорожное платье, я подошла к подоконнику, где оставляла снятые на ночь серёжки, и увидела въезжавшего во двор виконта. Не сдержала радостный возглас. Лида, уже собравшаяся уходить, метнулась ко мне:

– Что такое, госпожа?

– Он вернулся за мной! – Я едва не расплакалась от счастья.

– Что удивительного? – пожала плечами девочка. – Разве мог он бросить вас здесь?

– Мог, – сказала я, ничуть в этом не сомневаясь. Порывисто обняла Лиду и зашептала ей на ухо: – Поедем со мной, девочка. Ты и Гай станете моей семьёй.

Лида отстранилась, взглянула исподлобья и выбежала из комнаты.

– Собирайтесь и выходите к машине! – крикнула я ей вслед.

Едва я успела сунуть в котомку пистолет и по совету Лиды спрятать кошель, как в комнату заглянула болтливая служанка:

– Госпожа, брат велел выходить.

Вот ведь! «Прожила без брата почти восемнадцать лет, так подарила судьба сразу двоих», – вздохнула я, без сожаления покидая временное пристанище. Женщина услужливо предложила помощь, но я упрямо повесила ношу на плечо и, опираясь на трость с эмблемой дома Боннтов, отправилась на встречу с его представителем. Хозяин трактира перехватил меня у выхода. Он сиял приторной улыбкой:

– Отдохнули бы ещё, леди! Вон, и ножка не совсем окрепла. – Будто не знал хитрец о ночном происшествии! Скосив глаза на мой опустевший пояс, он всё-таки выдал себя, изменившись в лице: – Воры стащили ваши деньги?

Я не ответила, протиснулась мимо и торопливо похромала на крыльцо. Пусть думает, что хочет.

Рэймон руководил тщедушным мужичком и моё приветствие оставил без внимания. Работник закрепил мой сундук ремнями. Затем виконт установил полотняный верх. Я подняла глаза к небу. Пожалуй, он был прав, с перевала ползли свинцовые тучи. Непогода наверняка догонит нас.

– Остолбенела? – глядя на меня искоса, поинтересовался Рэймон. – Садись.

– С нами поедут дети, – сообщила я, передавая ему трость. Занимать кресло не спешила.

– Какие ещё дети? – Рэймон глянул так, что у меня по коже мурашки побежали.

Объяснить не успела, лишь указала на спешивших Лиду и Гая. В руках у мальчика был узел, сестра его бежала налегке.

– Вот! – объявила запыхавшаяся девочка. – Он с вами. Я остаюсь.

Она порывисто обняла брата и отступила на шаг. Гай полез в машину, не замечая метавших молнии глаз водителя. Мы с виконтом заговорили одновременно. Я обратилась к Лиде, не в силах принять её решение. Сама я всё бы сделала, чтобы хоть одна из сестрёнок оказалась сейчас радом, а эта чудачка по своей воле расстаётся с единственным родным человеком. Рэймон кричал на мальчика, требуя, чтобы тот выметался из автомобиля. Гай втиснулся между сундуком и бортом, вцепился в узел, словно тот защищал от крепких выражений. Виконт не стеснялся, давая определения и мне, и детям. На его взгляд, решение опекать сирот было глупейшим из возможных.