Какой она ему помнилась, она точно знала. Милая девятилетняя девочка, с забавными кудряшками черного цвета. Ни намека на женскую красоту. Просто милое дитя. А он, предчувствуя, что девчушка не извлечет из своего сердца первую любовь, относился к ней уважительно и тщательно скрывал, что уже нашел ту самую, что станет единственной. Теона узнала, что Филипп собирается жениться и стала избегать его. Полудетская ревность позаботилась о девочке, продиктовав верную политику поведения. Чувства к парню, старшего её на восемь лет были заткнуты вглубь, но не предались забвению. Спустя сорок с лишним лет первая любовь встрепенулась и осознавая явную неуместность, сублимировалась в заботу о двадцатичетырехлетней внучке Филиппа. Теона тщательно изучала личное дело арестованной девушки. Ничего впечатляющего в биографии представительницы нормалей госпожа Велианд не отыскала. Губы Теоны сомкнулись с узкую полоску. Она напряженно думала над планом построения диалога с Этель. Стремление помочь супругу, изрядно её утомившего, казалось необоснованным. Лгать самой себе она не умела. Внучка Филиппа была единственным фрагментом, связывающим её с прошлым, той, его частью, которой не имелось в настоящем.
Нажав на кнопку вызова секретаря, Теона прикидывала вариант развития беседы с заключенной.
Дверь кабинета открылась и вошла Лани, готовая получить распоряжение и отправиться его исполнять.
– Присаживайся, дорогая, мне твой совет нужен, – Теона смотрела на секретаря с умилением: она уважала свойственные Лани такт и логику.
Устроившись за столом совещаний госпожи Велианд, помощница заняла выжидательную позицию.
– Как мне начать разговор с человеком, проведшим всю свою жизнь в нищете и при этом не разозлить, а расположить к себе? – госпожа Велианд избегала вводной части беседы и резко переходила к сути.
– Непростой вопрос, – задумавшаяся секретарь подействовала на Теону удручающе.
– Я должна предложить этому человеку остаться у нас.
– Тогда задача становится проще. Следует обрисовать перспективы жизни в достатке на фоне испытанных ограничений, но кратко. Будет предложено длительное пребывание в резиденции?
– Да.
– Тем более. Будьте готовы к шквалу обвинений и обиды. Последнее нужно как можно быстрее устранить. Для этого достаточно убедить человека, что в его бедственном положении виноват кто-то иной, но не вы.
– А я не виновата.
– Вот. Вы уже почувствовали, что вас подозревают в этом. Не вздумайте оправдываться. Действуйте решительно. Ваше предложение должно звучать не как просьба, а как альтернатива тому, отчего человек хочет убежать.
– Не хотелось бы действовать нетактично, чтобы не обидеть, – Теона представила себя на месте Этель.
– А это вас меньше всего должно волновать, тогда инициатива в разговоре будет за вами.
– Спасибо, Лани. Если на сегодня с корреспонденцией разобралась, можешь отправиться к себе, – Теоне не хотелось получать ещё больший объем советов, очищенных от эмоций.
– Благодарю, госпожа, – Лани поднялась и направилась к выходу.
Теона всматривалась в записанные на бумаге тезисы к предстоящей беседе с Этель. Жутко становилось от мысли, что придется вести себя с внучкой Филиппа надменно и отстраненно, но ей нужно было достичь результата, а значит, метод не должен был вызывать волнение. По крайней мере, настолько сильно. Поднявшись из-за стола, Теона ощутила дискомфорт от затекших ног. Всякий раз, когда тело заставляло задумываться о возрасте и болезнях, она жутко злилась. Ей не грозила участь социального паразита в виду высокого происхождения, но её солидный возраст на фоне обслуживающего персонала дома и людей, проживающих в городе, становился поводом для личной обиды. Задумавшись о старении, она ощутила беспомощность. Не собственную, а всего человечества. Великие умы создавали уникальные изобретения, смогли избежать тотального краха цивилизации, но по-прежнему оставались уязвимыми перед неизбежностью.
Спустившись на шестой этаж, где разместили заключенную, Теона почувствовала облегчение, что девушка не терпит лишений, неизбежных при нахождении в тюремной камере. Постучав в дверь, чего ей не должно было делать, она вошла.
В прихожей замерла удивительной красоты девушка. Невысокая и стройная она казалась беззащитной. Пока не открыла рот.
– Я так полагаю, что сейчас начнется самое интересное? – ухмыльнулась блондинка.
– Что вы имеете в виду, молодая леди? – Теоне совершенно не хотелось устанавливать дистанцию с девушкой.
– Вы не просто так сюда пожаловали и явно не являетесь рядовым служащим.
– Почему вы так решили?
– Вас бы списали со счетов из-за возраста.
Теона почувствовала неприятное ощущение от начала разговора, но сдержалась, чтобы не продемонстрировать собственный нрав и не поставить грубиянку на место.
– Воспитывали вас в полной свободе?
– Видимо, да, – Этель попыталась придать лицу ироничный вид, но указание на близких заставило загрустить.
– Жаль.
– Отчего же?
– Вы грубите, а это в первую очередь не красит вас.
– Возможно, вы правы, – голос Этель стал тише.
– Я вас понимаю: вы оказались в тюрьме, а сейчас в неизвестности. Я вам не враг. Пока и другом не можете меня считать, но поверьте, я буду на вашей стороне.
– Вы госпожа Велианд?
– Да, Этель.
– Почему мне оказана такая честь?
– Я пришла за тем, чтобы рассказать то, что вам неведомо о собственном происхождении. Предлагаю удобно расположиться в библиотеке и немного поговорить, – Теона показала девушке рукой на нужную дверь, и, не дожидаясь, пока та войдет в скромное хранилище разрешенных для чтения книг, проследовала вперед.
На берегу реки получалось исправить рассогласованные энергетические потоки. С каждым годом этот процесс давался с трудом. Поймав себя на мысли о бегущем времени, женщина устало присела на шелковый песок. Все старания удержать внутри себя положительные настрои отступали перед реальностью, грубо указывавшей на то, что не подлежало коррекции. Годы прошлись по её внешности, спрятав красоту. Жалела она не об изувеченной морщинами миловидности, а о бессмысленности существования. Профессиональные мечты угробил захватчик. Любовь впала в депрессию из-за нищеты. Брать тайм-аут у неприятной действительности позволяло персональное одиночество, и оно толкало к получению простых удовольствий. Пользуясь летней жарой, Клара отправлялась на берег реки, чтобы насладиться мягкостью песка и касанием прохладной воды. Такие минуты отдыха казались роскошью. За годы правления Велианда недозволительными удовольствиями стали даже те, что полагались человеку по праву пребывания в материальном мире.
Клара зачерпнула в ладонь горсть песка и внимательно проследила, как тот просачивается сквозь пальцы. В голове зародилась идея, похожая на сумасбродство, ведь доступа к библиотеке Кселона не имелось, а прежние знания за столько лет затерлись почти до полнейшего исчезновения. Мысль, показавшаяся спасительной, она решила приберечь, чтобы вернуться к ней, как только возникнет острая необходимость. Или же подходящая.
Река приняла женское тело, чтобы остудить эмоциональный жар и расслабить напряженные мускулы. Клара долго стояла на одном месте. Плавать она так и не научилась. Заходить вглубь хотелось, но желание было робким и ему не хватило сил продвинуть робкую женщину вперед.
Вернувшись домой, она почувствовала напряжение, вырывавшееся через двери.
– Клара, я решительно не понимаю, как ты можешь ничего не делать в такой ситуации? – Кориан имел не просто уставший вид, на его коже отпечаталось многодневное волнение.
– А каких действий ты от меня ждешь? – устало произнесла Клара.
– Как каких? Твоя дочь в тюрьме, а ты развлекаешься, – казалось, что супруг искренне не понимал, как можно уделять внимание себе в условиях дискомфорта, испытываемого кем-то из близких.
– Ух ты, по-твоему искупаться в реке бурная вечеринка? – Клара раздражалась от чрезмерной отцовской преданности Кориана. Он сделал её заложницей материнства. И она старалась не позволять себе думать о собственном комфорте, полагая, что любовь не приемлет самости. От заботы и любви внутри неё формировалась усталость. И без того унылая жизнь стала казаться насмешкой над теми, кто искал хоть какой-то повод её ценить.
– Этель нужно спасать! – муж вырвал её из раздумий.
– Так займись этим вопросом. Кто из нас мужчина? – Кларе надоели упреки супруга, и она стояла в шаге от начала бурного семейного скандала. Между ними редко возникали споры и до конфликтов ситуация не доходила. Последнее время тенденция менялась.
– Я и ломаю голову над тем, как дочь вытащить из беды, а ты… – Кориан запнулся, словно удержался, чтобы не сказать то, что обидит и без того уставшую жену.
– Вот и ломай. Я устала от всего этого. Дай мне хоть немного побыть за мужской спиной, а не впереди мужа, ещё и заботясь о взрослом ребенке, чтобы никто не обвинил меня в не доблестном материнстве.
– Так мать себя не ведет. Точнее так не говорит, – Кориану показалось, что Клара жалеет о том, что стала его женой и матерью их дочери.
– И что? Ей двадцать четыре года. Она умная и смелая девочка. Ей пора проторить собственную дорожку, а не сидеть в крошечной лачуге, чтобы её папочка не волновался.
– Она тебе безразлична, – Кориан швырнул упреком в лицо жены, заметно постаревшее за те дни, что отсутствовала дочь.
– Тебе же лучше знать, что испытывает другой человек. Продолжай дальше ковыряться в чужих мыслях.
– Я один не смогу справиться.
– Естественно. Ничего плохая мать что-нибудь придумает, – Клара сделала жест, означавший, чтобы муж попросту отстал, и прошла в ту часть дома, где была мало-мальски оборудована их спальня. Женщина прилегла на кровать, уступавшую удобством песку, и погрузилась в сон. На сей раз голод пощадил утомленную жизнью женщину и тактично заглох.
Ветер впал в ярость. Его порывы усиливались. Пыль от дорог, лишенных специального покрытия, вздымалась вверх, задерживаясь в порах кожи. Хардиан поправил на лице шейный платок, функция которого после его предыдущего путешествия стала защитной от мелких частичек, норовивших проникнуть в дыхательные пути. Ехать приходилось не спеша, чтобы максимально точно обозначить в блокноте особенности местности. Задержавшись в Кселоне, он проникся идеей эксперимента. Требовалось только отыскать наиболее подходящий фрагмент природного буйства. И им должны были стать каменные изваяния. Причем с соответствующими характеристиками. Упростить задачу могла бы беседа с кселонцами, но поведать о своих планах людям, оставивших его в своем доме он не смел. Основания доверять имелись, но страх пересиливал. К тому же он не был уверен, что вызывает у них ответную реакцию, а потому следовало совершить мало-мальски убедительный поступок для семьи Телли.
Через пару километров он увидел вынырнувший из-за горизонта верхний город. Хардиан увеличил скорость исправно служившей машины, чтобы попасть на прием к ответственному лицу и добиться разрешения на посещение города.
Оставив машину неподалеку от ворот, он направился к пропускному пункту, представлявшего собой отдел безопасности с несколькими этапами проверки, которой подвергались лица, не имевшие в корешке удостоверения личности отметки о позволении пребывания в верхнем городе или же его временном посещении. Хардиана провели в кабинет к начальнику территориальной безопасности. Просторное помещение угнетало. В интерьере отсутствовали элементы, придававшие легкости атмосфере в виде картин, панно, скульптур. Устроившийся за массивным столом худощавый старик удивил Хардиана: пожилые люди в Геопланте не имели право появляться среди социально-активных индивидуумов, дабы не создавать психологический дискомфорт внешними проявлениями старения.
– Располагайтесь, – прозвучал старческий голос.
Послушавшись владельца кабинета, Хардиан присел на дубовый стул, одиноко стоявший посреди пустующей части комнаты.
– Итак, вы желаете попасть в верхний город, – уточнил начальник территориальной безопасности.
– Да, – утвердительно ответил Хардиан, полагая, что простое начало разговора всего лишь предваряет трудности и вероятный отказ в прошении.
– Заполните бланк. Ожидайте ответа.
– Так просто? – Хардиан был удивлен краткости процедуры получения пропуска.
О проекте
О подписке
Другие проекты