Поникшая рыжеволосая голова была ему знакома. Странная девушка снова находилась в подавленном состоянии. Официанты сновали в зале, каким-то образом умудряясь не замечать её. Угадывать пожелание незнакомки он не стал и направился узнать, что именно поможет разогнать тоску.
– Я помню вас, – любезный бармен нависал над посетительницей, полный желания помочь.
Она посмотрела на него. Казалось, что она искала нужные слова. Секунды рисковали смениться минутами и последующим за ним неуместным ожиданием.
– Не помните меня. Вы не так давно сюда уже приходили. И также само были в расстроенных чувствах. Что я могу вам предложить выпить? – настойчивость бармена не ощущалась, скрываясь за выполнением обязанностей.
– Да, не помню. Не знаю даже, что мне стоит заказать. Принесите чего-нибудь на свое усмотрение. Но не крепкое.
Ада не задержала на бармене продолжительный взгляд. Желания общаться не возникало, что было вполне естественным для неё: знакомства не стояли в списке приоритетов. Они даже пугали. За новым именем следовали слова. Те, что могли оказаться в лучшем случае пустыми и ничего не значащими, а в худшем запросто бы ранили. Особенно слова, принадлежащие мужчине.
Бармен оказался настойчивым. Ада вскользь коснулась глазами человека, возраст которого слегка перевалил за сорок, и попыталась понять, чего ей следует от него ожидать. Мимика лица незнакомца не указывала на приближение потока стандартных, а от того набивших оскомину вопросов, среди которых был вызывавший у неё внутренний ажиотаж – свободна ли она и почему. Она не скучно провела юность, утолив наперед аппетит. Сейчас её ум целиком поглотило творчество. И мужчине было не под силу тягаться с оным.
– Вы меня пугаете печалью на лице, – ему явно хотелось беседовать.
– Тогда вам не стоит на меня смотреть. Спасибо, что лично принесли мне заказ, – она надеялась остаться одна за столиком и, выпив содержимое бокала, либо разбавить горечь от встречи с семьей, либо усилить децибелы моральной боли.
Не желая усложнять ситуацию, он улыбнулся девушке, на удивление не отведшей от него взгляд и отправился за стойку. Опасения больше никогда её не увидеть не чувствовалось: одинокие всегда возвращаются туда, где их выслушают просто так.
Покидать Башню, за исключением прогулок в периметре уровня, запрещалось до окончания срока земного пребывания погруженного, закрепленного за смотрителем. Нахождение в персональном помещении, именуемым сферой отчуждения, не обеспечивало расслабления, причем обещанного в начале службы. Знакомый Уровень, расположенный далеко за пределами Погружения, врывался фрагментами воспоминаний в сознание. Он почувствовал тоску за яркими красками и разнообразием созданий, населявших громадный мир. А ещё за теплом. В Башне никогда не было тепла. Криобалансатор окружающей среды, без которого было бы невозможно поддерживать жизненные функции тел погруженных, требовал отсутствия температурного контраста. Смотрители, вырванные из гармоничной среды, проходили испытание, отслеживая жизненный путь доверенного им человека. Он не тяготел к работе с погруженными и не грезил властью над душами. Если бы не резкость суждений и возможно, грубые заблуждения в оценке человеческой личности, его не откомандировали в прохладное место, размещенное на специализированном подуровне соответствующего уровня.
Усталости от нескольких десятков лет, проведенных в наблюдении за человеческой жизнью, он не ощущал. Казалось, что в Башне и вовсе нет места эмоциям, но аппаратура, отвечающая за поддержание связи с душами погруженных, свидетельствовала об обратном.
Отдых он всегда завершал по личному хотению и направлялся в комнату погруженной. Ему хотелось следить за ней дольше обязательного минимума. Он тревожился за неё. В том, что она не склонна к импульсивным, а, следовательно, необдуманным поступкам, он не сомневался. Имелось нечто иное, не позволявшее ему оставлять её без контроля. Жалость. Глядя на мониторы, он видел крошечную фигурку посреди огромного мира. Она была одна. Ненужная даже себе.
Приходить без предупреждения было не в её правилах. Такое поведение выставляло в неказистом свете, как простолюдинку, не имевшую представление о манерах. Но перед некоторыми людьми она могла позволить себе забыть о манерах. И этот случай был именно таким.
Закрытая дверь студии разозлила Милану. Пришлось ждать художницу, не имея уверенности в том, что та явится и насколько быстро. Время бездарно тратилось. По непонятной причине это обстоятельство меньше всего её тревожило. Сказывалась усталость. В такие периоды она отправлялась в какую-нибудь экзотическую страну, чтобы насладиться комфортом элитного отдыха. А вот пейзажи оставляли равнодушной. Расхаживать по экскурсиям и томиться от жары и пыли она считала признаком дикарства и дурного воспитания. Людям её круга полагалось находиться у бассейна в шезлонге, чтобы прикрыть глаза и помечтать о чем-то недостижимом.
Появление художницы вернуло Милану к реальности. Окинув взглядом потертую дубленку и грубоватые ботинки, молодая женщина поморщилась. Она представляла творческих людей неопрятными, но имевшими особенный шарм. В данном случае он отсутствовал.
– Я вас уже заждалась, – сообщила Милана художнице, подходившей к дверям студии.
– Во-первых, здравствуйте, во-вторых, вы не соизволили предупредить меня о своем визите.
– Я потеряла ваш номер телефона.
– Что нужно? – устало поинтересовалась хозяйка студии.
– Вы со всеми клиентами такая грубая? – Милана смотрела на художницу с нескрываемым удивлением. Она привыкла, что собственные клиенты стараются угодить ей тоном.
– Да.
– Я думала, что для меня сделаете исключение.
– Не вижу оснований. Так зачем ко мне пожаловали? – Ада ждала перехода к сути разговора, успевшего уже утомить.
– Мне нужен дизайнер.
– А я причем тут?
– Вы же художник.
– Верно. А вам нужен дизайнер.
– Но это одно и тоже, – Милане хотелось и самой перейти к более резкому тону, но она сделала над собой усилие, полагая, что несколько зависима от настроения творческой особы.
– Наверное, как музыкант и фотограф.
– Не поняла.
Ада смотрела на особу, швырявшуюся высокомерием, как грязью, безо всякого желания продолжать абсурдный диалог.
– Так вы возьметесь за работу? – пальцы с модным маникюром теребили ручку дорогостоящей сумочки, указывая на нервозность клиентки.
– Речь идет о работе?
– Конечно.
– Слово «работа» прозвучало только сейчас. Ладно, что требуется? – отказываться от заработка для Ады было непозволительной роскошью.
– Оформить дом декором и правильно расставить мебель.
– Вы можете скинуть мне фотографии вашего дома, точнее помещений и я набросаю вам в программе свое видение.
– А разве вам не нужно выезжать на дом?
– На объект.
– Что?
– В случае необходимости. Я вам сейчас запишу свой емейл.
– Сколько вам оставить в качестве аванса? – с каждой фразой, сказанной художницей, Милана все хуже её понимала.
– Нисколько. Оплату произведете, когда примите работу. Если она вам понравится.
– Спасибо за доверие.
– Не в этом дело. Я не дизайнер, потому не могу гарантировать, что справлюсь с поставленной задачей.
– Мне очень нужно, – чуть ли не впервые в жизни Милана просила об услуге другого человека.
– Постараюсь, – Ада не привыкла давать пустых обещаний.
Образ незнакомки не шел из головы. Неделю она не появлялась, и он стал опасаться, что завсегдатаем девушка без имени не станет, а, следовательно, они не пересекутся вновь. Он не узнает её имя. Не услышит срывающийся от эмоций голос, каким она решилась бы ему рассказать о причинах грусти.
– Тимофей, – голос совладельца бара вытащил его из раздумий, – я уеду на недельку отдохнуть. Сил нет терпеть эту изморось. Последишь за всем?
– Спрашиваешь, – улыбнулся стоявший за барной стойкой мужчина.
– Это и твой бар, так что я спокоен, – сказанное прозвучало скорее для спокойствия самого Семена.
– Куда собрался? – мнительность друга Тимофею была привычной, но не перестала надоедать.
– По скромному с женой в Турцию, – опасавшийся кича Семен предпочитал выбирать вещи из средней ценовой группы, также само он поступил и с выбором места отдыха.
– Давай, друг, езжай.
Довольный предстоящей поездкой Семен направился к выходу. В дверном проеме Тимофею захотелось увидеть не спину бизнес-партнера, а фигуру девушки в невзрачной одежде. Но вместо неё распахнутая дверь показала пространство, медленно заполнявшееся мелкими снежинками.
На часах устанавливалось время, когда пустота зала за считанные минуты станет эпизодом прошлого, а вместо неё соберутся все те же лица со все теми же проблемами. Бармен поставил подходящую музыку и наконец-то отвернулся от двери.
Без особой дрожи волнения она открыла почтовый ящик. Ответ претенциозной клиентки означал наличие заказа. Усаживаться за скучную дизайнерскую программу желания не возникало, но деньги как обычно требовались ещё вчера. Ада устало вздохнула. Быть зависимой от работы, исходя из финансовой заинтересованности, походило на мазохистский трудоголизм. Как же она устала. Внезапно захотелось сбежать из студии и попросту забыть обратную дорогу. Не то чтобы лишаться памяти, а выборочно отформатировать её содержимое. Она так не умела. И не имела права. Она была одна, а это означало автономную зависимость. То есть от самой себя. И она не имела внутри себя ни грамма подлости, чтобы сделать завтрашний день лишенным куска хлеба.
Ноутбук покорно включился и принялся загружать операционную систему. Программа грузилась намного дольше. Воспользоваться случаем, и улизнуть в раздумья она отказалась и отправилась готовить себе чай, чтобы позволить ему ужасно остыть и быть вылитым в мойку.
Рабочий файл в программе стал заполняться сперва чертежами, затем те уступили место куда более симпатичным изображениям. Гостиная чужого дома даже на фотографиях казалась пугающе просторной и насыщенной чем-то худшим, чем одиночество. Знакомое ощущение. То самое, которое осталось в квартире её семьи.
Работать над моделированием интерьера Ада не любила. Она давно распрощалась с идеей создать личное пространство, возможно даже то, в котором ей пришлось бы соприкасаться с мужчиной. А как это делать, она так и не научилась. И как показала жизнь, этот навык с годами не появлялся. С ним либо рождаются, либо приобретают в полезном опыте. Пустая студия с минимальным уютом стала пристанищем для ненужной души.
«Хм…. Душа»: Ада уцепилась за пришедшее на ум слово. О душе она вспоминала только когда, проходила мимо церкви, и когда становилось нестерпимо больно из-за не сложившейся судьбы. Мыслить стандартно не хотелось, но периодически приходилось извлекать из себя с корнями закинутые родителями и учителями шаблоны. Вот и относительно судьбы возникало представление, что она устроенной считается исключительно в кругу семьи. Ада нашла запасной вариант. Творчество. И оно ревниво требовало внимания, а она изменяла ему с работой.
В доме снова висело напряжение. С каждым днем он превращался в недовольного хозяина. Она предпочитала отмалчиваться. Пример матери оказался полезным. В отчем доме Милана с малых лет была свидетелем родительских скандалов. Мать научилась хитрить и пропускать мимо ушей, даже болезненные оскорбления. Дочь сделала выводы и решила стать адвокатом по семейным делам, но сама угодила в пропасть. Кандидат в мужья, одобренный отцом, был человеком не только их круга, но и привычек. Она стала такой же, как мать.
– Я понимаю, что художники не способны мыслить рационально, но сроки она не должна нарушать, – Артур входил в раж и старался повысить голос с каждой фразой ещё сильнее.
– Сроки не были указаны, – Милана смотрела на отчасти близкого человека и опасалась его расстроить.
– Я тебя не узнаю. Ты меня просто шокируешь. Звони немедленно своему дизайнеру и укажи сроки. Я желаю видеть свою гостиную на этой неделе законченной.
– Нашу.
– Не понял?
– Нашу гостиную. Артур, ты так удобно забываешь, что это и мой дом тоже.
– Вот и напомни себе об этом. Звони дизайнеру. Милана, я очень хочу уюта. Прости меня, – и снова его лицо обрело то самое выражение, которое так её притянуло к нему.
– Хорошо, – она смотрела на него с остывшим желанием продолжить скандал.
С раннего утра телефонные звонки вырывали её из сна, наступавшего обычно к рассвету. Полностью пробудившееся сознание обозначилось физическим дискомфортом в теле. Но-шпа перестала справляться с болью. Недомогание напрочь лишилось терпения и отвлекало от работы на протяжение всей недели. Глянув на экран смартфона, Ада помедлила отвечать. Нетерпеливая заказчица была хуже желудочных спазмов.
– Ада, ускорьтесь с выполнением проекта. У меня реально сроки поджимают, – Милана была верна привычке не здороваться с теми, кто стоял ниже по рангу и социальному уровню.
О проекте
О подписке