ЧАСТЬ 1. ИСТОРИЯ ОДНОЙ БОЛЕЗНИ

Глава 1. ВОСПОМИНАНИЯ

КОММУНАЛКА

Мама умерла два года назад. И вдруг, оказалось, что мой мир держался исключительно на ней. На её силе, жизнерадостности, чувстве юмора, на её вере в меня и, конечно, на нашей всепоглощающей любви и дружбе. Она всегда… Всегда была для меня доброй волшебницей, исполняющей мечты и помогавшей в трудную минуту. Именно благодаря её решению исполнить мечту дочери стать «настоящей» балериной, мы и переехали в Петербург. Продав нашу просторную родовую квартирищу в южном светлом городе, мама купила комнату в коммуналке на канале Грибоедова, где шесть разномастных жильцов долгое время упорно отказывались нас принимать. Им не нравился наш южный «плебейский» говор, «громко» выражаемые эмоции и навязчивое желание всем им обязательно и безусловно нравиться. Они относились к нашей бесшабашной открытости с настороженностью и плохо скрываемым высокомерием. Хотя, сами были далеки от совершенства. Старательно пропускали дежурства по уборке на кухне и в коридоре. Карла Марковна, преподаватель вокала с «50-летним стажем», беспрерывно курила «Беломор». А за полночь из её комнаты доносились шуршащие странными обертонами оперные арии, которые она слушала на огромном патефоне допотопных времен. Настройщик струнных инструментов Афанасий Федорович и грузчик Аскольд прилагали титанические усилия, чтобы непременно спиться в самом скором времени. Поэт Артемий подолгу сидел в туалете и затем, по какой-то одному ему ведомой, поэтической причине, это все, оставленное в туалете, не смывал. Семья Илларионовых заставляла и завешивала своим спортивным инвентарем весь коридор. Но с нас спрос был особый! Каждый раз, когда мы не вписывались в понимание «культуры общения» в их голубокровном обветшалом общежитии, соседи указывали нам это самым холодным и уничижающим образом. Да! Правил мы тогда явно не знали. И вспоминать теперь наши с мамой очевидные ляпы в поведении можно только со смехом. Что, собственно, мы и делали годы спустя с теми же соседями, которые стали нам со временем семьей.

Мама была человеком лёгким в общении и трудолюбивым. Она как будто не замечала затаённой вражды. Вставая рано, перед работой намывала общую кухню, вечером мыла коридор и туалет с ванной.

– Мася! Зачем мы это делаем каждый день? – спрашивала я, помогая драить общую территорию. – Ведь, по графику, мы должны убирать раз в 6 дней! Почему мы горбатимся на «этих», как пролетариат на буржуазию.

Мама заливисто смеялась, раскручивая мою шутку про подённый «каторжный труд» в стенах одной взятой квартиры. И затем, развёрнуто объясняла мне, что Карла Марковна – старенькая, у Илларионовых: «горе-то какое» – сын погиб в Афганистане. Ну а с пьющих одиноких мужиков, что взять? На них понадеяться – «в нечистотах погрязнуть». А мы, привыкшие жить в чистоте и уюте, сами себе должны этот уют и создавать. Ни на кого не оглядываться. Теперь – это наш дом, и в нём должно быть чисто!

РАЗГОВОРЫ В ГОЛОВЕ

Я выхожу из метро. Яркий луч редкого ноябрьского солнца неожиданно рвется в просвет свинцовых, низких туч. Закрываю глаза ладонью и вглядываюсь в лица прохожих. Ищу Жизелькину. Приходит смс: «Олька. Прости. После класса репетицию поставили. Освобожусь через два часа. Если нет срочных дел на сегодня, давай позже встретимся. Ладно?»

– «Срочных дел», – бурчит в моей голове Обидка. – Звучит, как издевательство! Будто она не знает, что их у меня вообще нет. И что встреча с ней – у меня практически единственная возможность выбраться из дома и разнообразить унылую жизнь.

– Прекрати сейчас же! – тут же вступается за Жизелькину Умняга. – Даже если и так. Настя – воспитанный человек. Видимо, расстроилась, что опаздывает на встречу. Попыталась вежливо сформулировать. А ты…

– Лучше надень шарфик на голову, закутай горлышко и прогуляйся по набережной до Дворцовой площади. Давно уже в центре не была. Да и прогулки на свежем воздухе полезны для здоровья, – воркует Забота.

– Ага! Очень весело гулять два часа под таким ветрищем, – бурчит Нытик. – Так и воспаление лёгких схватить не мудрено.

– Пальтишечко-то «на рыбьем меху» нарядила! Не для прогулок, а для форса! Чтобы рядом с Жизелькиной не совсем синим чулком смотреться, – с явным удовольствием комментирует Задира. – Только всё это – пустое. Настя, все равно, гораздо круче тебя выглядит. Так что, вполне могла бы и свой старенький пуховичок принарядить.

– Так! Хватит! – пытаюсь прекратить дебаты в голове и пишу смс Насте, что, конечно, погуляю пару часиков в центре. И как она освободится – пусть звонит.

Пронизывающий ветер толкает меня в спину, и я почти бегу вдоль длинного проспекта, пытаясь «получать удовольствие» и «смотреть по сторонам». «Прогулочным бегом», как шутила мама по поводу таких перемещений. Нам было трудно привыкнуть к жизни в столь суровом климате. Ведь до переезда мы жили в наполненном солнечным светом и сухими жаркими ветрами южном городе, с долгим испепеляющим летом и фруктовыми деревьями на улицах. Даже через много лет, воспоминания об этом городе являются для меня лекарством от промозглых питерских непогод, которые пропитывают растерянностью и холодом не меньше, чем реальные жизненные беды. Когда мне трудно и одиноко, я закрываю глаза и иду… Иду по дымящейся полуденным зноем дороге. Она вся в ярких следах от игры в пятнашки между раскидистыми кронами деревьев и солнцем. Солнце в этой игре побеждает, конечно. И я – щурюсь. Так всё ярко и празднично вокруг.

Становится тепло и приятно. Ощущение чего-то волшебного, неожиданно встреченного за ближайшим поворотом, пробуждает к жизни мою любимую утешительницу Фантазию. Её давно не было во мне. И вот! Может быть, непримиримая борьба за жизнь солнца в тяжелых тучах питерского неба, захватывающий простор Дворцовой набережной, шпиль Адмиралтейства, Медный всадник, купол Исаакиевского собора вызывают из небытия её неуемный оптимистичный дух.

– А может, на конный спорт пойти? – как всегда неожиданно предлагает Фантазия.

– Ты что? – поперхнувшись крошкой пироженки, тут же увлеченно парирует Задира. – Совсем, мать, свет реальности потеряла! С твоими-то травмами только на коня и садиться. Не-е-е-т, подруга. Если и хочешь начать «выходить в свет», найди хобби безопаснее.

– А ведь это прекрасно! – не обращая внимания на убедительные доводы Задиры, мечтательно возводит к небу глаза Фантазия. – И аристократично, и на свежем воздухе. И еду я такая на коне…

– А на встречу Прынч… На коне, конечно… Белом… Да? – не сдерживаясь, ржет Задира. Ну. Ты – смешная, Фаня! Коняшку красивую в упряжи бутафорской кареты увидела и… понеслась мечтать вприпрыжку.

– Ой, не трогайте бедняжку! – вступается за Фантазию Забота. – Дайте ей дофантазировать…

– Да! Дайте ей домечтать эту банальщину! – врывается в разговор Стремительность. – А то ведь, пока не дойдет до красочного свадебного финала – не успокоится. А нам тут всем страдать от этой мути.

ЖИЗЕЛЬКИНА

Выхожу на Дворцовую площадь. Жизелькина радостно мчит навстречу, умудряясь по пути проделывать балетные па. Прохожие оборачиваются на её изящную, стройную фигурку, облаченную в элегантность и бренд. Сияющие счастьем на пол-лица глаза. Распахнутые объятия.

– Привет, моя любимая! Как я рада тебя видеть! – прижимается она ко мне холодной щекой. – Дай я на тебя посмотрю?

Настя отстраняется на минуту. Критическим взглядом скользит по моему лицу и фигуре.

– Исхудала – жуть!!! Молодец! Так держать! Это по-нашему – по-балерински! А вот лицом – прости, пожалуйста, за откровенность – пора бы уже заняться. Все-таки нам не по 25 лет. Отведу тебя к своему чудо- косметологу. И не думай отпираться. Приведем тебя в изумительный порядок!

Я смотрю на Настю с восторгом и любовью. Она – мой «вечный двигатель». Появляется, как луч солнца, в перерывах между гастролями и насыщенной личной жизнью и расцвечивает моё однообразное существование жизнерадостными красками. Привозит модные шмотки из-за границы, водит на спектакли и в музеи. Стоматологи, парикмахеры, визажисты, мастера маникюра и даже профессиональные фотосессии – все это приходит в мою жизнь от неё. Вот и теперь к косметологу вести собралась. Я благодарно улыбаюсь. Настя – воплощение всего, что со мною в этой жизни не случилось. Профессиональная балерина, упорным трудом сделавшая достойную уважения карьеру. Перетанцевала весь классический репертуар как прима. Последние 10 лет служит в Мариинке.