Захотелось посмотреть целостную картину интерьера сверху. На второй этаж вела широкая лестница с резными перилами. Медленно поднимаясь по ступеням, я чувствовала себя почти Скарлетт О`Хара из «Унесенных ветром», эта мысль вызвала озорную улыбку. Мои ожидания оправдались: вид был замечательным, как там?.. – «золотое сечение». От созерцания интерьера, в котором я находила все новые и новые детали, меня отвлек гул поднявшегося ветра. В витражное окно застучали пушистые ветки, наверное, столетних елей.

Я пошла дальше, минуя несколько помпезных дверей, явно за ними скрываются гостевые покои, двинулась дальше. Мое внимание привлекла самая дальняя дверь, неприметная темная, без изысков, скрытая за пушистым растением в белом кашпо. Странно, что я вообще ее заметила. В этом была моя патологическая неправильность: я не брала то, что преподносилось на блюдечке с золотой каемочкой, мне казалось, если это легко дается – значит не мое. Я, наверное, не права, ведь чаще всего, не взявши даром то, что лежит на блюдце, приходилось самой добиваться простых крошек, и думается мне, что это остатки того самого преподнесённого ранее дара. Зато – все сама.

Дверь не была заперта, но поддалась с трудом. Попав внутрь, я словно оказалась в серверной на работе: натужный гул работающих приборов и мигание множества лампочек, по полу в беспорядке змеились спутанные ленты проводов. Сгущали общий мрак помещения темные стены и черный глянцевый потолок, если включить фантазию и вглядеться в отражения, можно вообразить там звездное небо.

Пункт охраны, такой я видела только в фильмах.

Несколько мониторов и все были выключены. Подошла к ним, присела на краюшке компьютерного стула, он прокрутился, и я чуть не свалилась на пол, пришлось сесть нормально, без лишней скромности.

Рука сама потянулась к кнопке монитора и нажала: экран несколько раз мигнул и показал стандартную заставку рабочего стола. Включила второй монитор, на нем шел видеоряд с видами из офиса, сотрудники привычно что-то делали, ни на что не обращая внимание. Все это было слишком знакомо, а я все-таки сегодня прогуливаю, – выключила, чтобы не тревожить сердечные нервы (если такие есть). Вернулась к первому монитору: на панели «Пуск» было свернуто несколько окон.

– Так…, так… – проговорила, прикусив от любопытства кончик языка. Развернула незнакомое приложение и… Я не сразу узнала обстановку своей собственной квартиры. А когда поняла, поднялась на ноги и вновь села. Судорожно нашла меню и покрылась холодным потом: скрытые камеры находились во всех комнатах моей квартиры, кроме ванной и туалетной комнаты, в кухне на микроволновке виднелась сегодняшняя дата и время, секунды привычно прыгали, меняя время, – трансляция шла онлайн.

– Боже мой! – прикрыла рукой рот. – Что же это такое?

Много лет мы с мамой скрывались от него, поменяли фамилию, сменили наш периферийный город на столицу, а он следил за нами все это время с помощью камер. Завещание… Я предполагала, что он знает о нашем месте нахождения, но главное больше нас не трогает.

Я всхлипнула и, положив руки перед собой, досчитала до десяти:

– … десять. Ничего, Дашка, он – мертв. Ты здесь, и ты сейчас все это удалишь и почистишь диск.

На последнем слове глубоко вздохнула и взяла в руки мышь. Странное движение на видео из прихожей привлекло мое внимание. Показалось или дверь ванной шевельнулась? Пришлось ждать, но ничего не происходило. По изображению бежала небольшая рябь, но наблюдать за ней мне быстро надоело, и я погнала стрелку мыши к красному крестику. Как дверь, ведущая в ванную комнату моей пустой квартиры, открылась и появился муж, с узким полотенцем на бедрах, а другим он на ходу подсушивал волосы. Я радостно улыбнулась: значит у него получилось приехать раньше, пора мчаться домой, с видео разберусь завтра, после работы.

Черт, убраться не успела: пальто как лежало кучей на стуле, так и лежит. Поднялась и пропустила момент, когда появилась обнаженная девушка, сразу запрыгнувшая мужу на талию, обхватив длинными ногами, и он, среагировав, прижал ее к стене, стал страстно целовать. Он погрузился в нее без всяких прелюдий, одновременно кусая откинутую назад шею и вбивался в нее с такой силой и страстью, какую я не видела и не чувствовала, наверное, никогда. Блондинка… Влажные волосы прилипли к спине, его руки были напряжены, но они не останавливались…

Минут через десять… Он перенес ее в зал на диван. Наверное, руки устали.

Сколько я на это любовалась?

Минут тридцать…

Чего ждала?

Что появится голубая заставка с конопатой мордашкой и табличкой: «Все!». «Та – рам – пам – па – пам!»

Я больше не могла. В голове, как назло, стала крутиться мелодия из «Ералаша», и я ее стала напевать, пока выключала монитор и выходила из комнаты, плотно прикрывала дверь, спускалась по лестницы и садилась в машину.

– Веселые истории журнал покажет наш… Веселые истории в журнале «Ералаш». Парам – пам –па!

Фит привычно заскрипел, когда я выворачивала руль криво паркуя машину около дома. Обычно я действовала аккуратно.

Из багажника достала два больших пакета с продуктами, в одном острый угол от тетрапака проделал дыру и, по мере моего пешего подъёма на десятый этаж, она целенаправленно увеличивалась в размерах. Я ждала, что она порвется и я вынужденно прервусь… И тут не повезло.

На телефоне было счастливое время: 15:15.

Я открыла входную дверь, сдала шаг в квартиру – дно пакета лопнуло и продукты рухнули на пол. Из спальни доносились стоны. Камеры не солгали. Не раздеваясь, как была, лишь осторожно прикрыв дверь, прошла в гостиную и села на диван, он стоял напротив двери в спальню.

Обычно с работы я прихожу в восьмом часу вечера – у них еще есть пять часов. Я подожду. Спина была прямой. Я слушала его стоны…ее…их общие, скрип нашей семейной кровати. Наконец, это прекратилось.

– Так хочу пить… – услышала низкий голос мужа, и он с широкой улыбкой, оглядываясь на любовницу, распахнул дверь.

– С приездом! – поднимаясь, проговорила с застывшей улыбкой, брезгливо осматривая мужа в полной боевой готовности. – Смотрю ты уже принарядиться успел, – кивнула на средство защиты туго обтягивающее орудие, почти часового, труда.

– Никак жену ждал!

Всплеснула руками, неожиданно обнаружив, что до сих пор держу пакет с едой.

Думала, посмотрю ему в глаза и уйду, но в меня словно бес вселился. А я наивная переживала, что наш брак рушится из-за меня. Пашка не знал, что сказать. Так и стоял, хлопая глазами.

– А я тебе ужин приготовила!

Усмехнулась и налетела на него словно фурия, начала, что есть сил, лупить пакетом с едой. В какой-то момент целлофан не выдержал, продукты разлетелись по всей комнате, даже залетели в спальню, раздался истошный женский визг.

– Мерзавец! В командировке он был.

Я орала и била, била и орала… пока Павел не шагнул вперед и не влепил мне пощечину – я замерла, не веря, что он смог поднять на меня руку. Уставилась на него, боясь пошевелиться.

– Хватит уже. И перестань так смотреть на меня своими глазищами, – проговорил и отвернулся, не выдержав моего взгляда.

– Уходи, Люда, – бросил он своей любовнице, – мы потом с тобой поговорим.

Он вернулся в спальню и подал белобрысой курве вещи, та дергано начала одеваться, все время испуганно косясь на меня.

Постояла еще немного. Павел натягивал штаны, прервавшись лишь на то, чтобы стянуть резинку и отбросить ее в сторону. Бедняга, не пригодилась. Оправдываться он не спешил, а я не могла больше наблюдать за этой… за этими…

Брала самое необходимое: нижнее белье, домашнюю пижаму, белые блузки, брюки; косметику, подцепив рукой, просто ссыпала в пакет, туда же отправилась зубная щетка и прочие средства гигиены. Календарь с  крестами, зажала под мышкой.

Забросив вещи в багажник, обнаружила, что прихватила с собой два рваных пакета, положила поверх вещей. Затем упала на лавочку и разрыдалась.

– Как же плохо… – шептала, раскачиваясь из стороны в сторону.

– Узнала, все-таки, девонька? – наша соседка, баба Нюра, добрая душа, подсела рядом и начала легко похлопывать меня по спине. – Давно он ее водит уже, год как.

Получилось выдавить из себя слова, крутившиеся все время в голове.

– Чего ему не хватало, баб Нюр, а? Я готовила, убирала, стирала. Три года…

– Ой, доченька, это великое горе, – приговаривала она, – но не страшное. Мужики иногда ходят по другим бабам. Им это надо, понимаешь? Поплачь, поплачь да и возвращайся.

После этих слов, на меня словно ушат с ледяной водой вылили – я распрямила спину.

– Нет, баб Нюр, не понимаю.

Я поднялась, рука женщины съехала с моего плеча. Аккуратно стерла слезы и проговорила:

– Пора мне, баб Нюр. Пора.

Завела автомобиль и целеустремлённо направилась в центр города, к бизнес-центру «Орел». Почему, когда в моей жизни появляется отчим – все рушится? С другой стороны, не отчим заставлял Павла прыгнуть на эту блондинку. А я? Может, это со мной что-то не так? И не стоит винить окружающих.

Лев Валерианович встретил меня у дверей и заботливо проводил к стулу.

– Дарья, я вас приметил ещё на улице из окна. Что у вас случилось?

– Я принимаю наследство. Где подписать? – подняла на мужчину заплаканные, наверняка стеклянные глаза.

Мужчина дернулся и удобно устроился на стуле.

– Всё-таки у вас удивительные глаза, – удивлённо проговорил.

– А дом мы оформим. Не волнуйтесь.

Между нами возникла тишина. Лев перечитывал какие-то документы, делая какие-то пометки.

– Геторохромия… – проговорила задумчиво.

У меня было такое чувство, что всё это происходит не со мной.

– Что, простите? – мужчина оторвался от заполнения бумаг и посмотрел на меня.

– Геторохромия… Разный цвет глаз.

– Любопытно, – проговорил и вернулся к бумагам.

Через несколько секунд, подумав, он пересадил меня на небольшой диван, стоявший здесь же, в кабинете, и насильно всунул в руки бокал горячего чая.

Подписав какие-то документы, вроде доверенности, покинула кабинет. Завтра будет четверг, после завтра – пятница и это ещё две новости, одна хорошая, другая плохая. Хорошая: на работе некогда думать о личном. Плохая: это всё же работа и напиваться сегодня не стоит. Решила вернуться в загородный дом. В конце концов, там нет неверных мужей и их любовниц.