На лето Толик вывозил семью на дачу за город, в небольшой разрастающийся коттеджный поселок, чтобы дети и жена дышали свежим воздухом. Сам он часто выезжал оттуда на работу, заказов было много, клиенты шли стабильным потоком. Дачу приобрели в этом году – Людочке хотелось разводить цветы, она засматривалась через заборы на клумбы соседей.

Как-то вечером в ворота постучались. Толик пошел открывать – на пороге стоял высокий темноволосый мужчина лет тридцати.

– Привет, соседи, – протянул он руку, – Я Миха, сосед ваш справа, через дом. Слышал, как вроде вы траву косили, бензокосилка своя у вас или брали у кого?

– Толик, – представился хозяин, пожимая руку, – Проходи, своя.

– Не одолжишь, сосед? Я заплачу, сколько скажешь, – заходя во двор и осматриваясь спросил Михаил.

– Сочтемся, – махнул рукой Толя.

На голоса выскочила Люся, споткнувшись о кошку и чертыхнувшись. Стрельнула глазами и быстро одернула легкий цветастый халатик, увидев чужого мужчину.

– Людмила, жена моя, – кивнул на нее Толик, представляя.

– Очень приятно, Михаил, – повел глазами по ней сосед.

Мужчины прошли к сарайчику за домом, Людмила, постояв минуту в раздумье покачиваясь с носка на пятку, пошла за ними, ей было интересно, в посёлке она еще никого не знала.

– А вы тут с семьей живете? – полюбопытствовала она у соседа, прервав мужской разговор.

– Ну, Люся, – с легким укором поднял на нее глаза муж.

– Всё нормально, – успокаивающе махнул рукой Михаил, – Почти. Гостья у меня, недавно познакомились, – подмигнул Толику.

– А давайте вечером соберемся, мы новый мангал купили, шашлычок пожарим, – предложила Людмила, просительно глядя на мужа.

Толик пожал плечами, переведя взгляд с жены на соседа, – Можно и пожарить, мясо есть, замариновать успеем.

– Отличная идея, – подхватил Михаил, – У меня наливочка замечательная есть для дам, и для мужиков кое-что покрепче.

Сосед вскоре ушел с бензокосилкой, Толик пошел мариновать мясо, а Людочка поднялась к дочкам на второй этаж сообщать, что у них вечером гости.

Вечером пришел Михаил с невысокой шатенкой, представившейся Татьяной. Мужчины жарили мясо, обсуждали марки машин, их достоинства и недостатки, девушки гуляли по даче и рассуждали, где лучше сажать цветы, придумывали будущие дизайны клумб. Дочки спускаться отказались, попросили принести им шашлык наверх – они играли в свои компьютерные игры, им было некогда, да и не интересно со взрослыми.

Вечер пролетел незаметно, распрощались уже хорошими знакомыми, Михаил пригласил соседей к себе с ответным визитом, «на наливочку», в любое удобное им время.

А потом Толик попал в больницу. Все оказалось банально – его скрутил приступ аппендицита. Живот болел у него несколько дней, но он просто пил обезболивающее и вот дотянул, когда от боли уже не мог разогнуться. Скорая забирала его прямо с работы. Отец ругался, дескать, трудоголик, дотянул. Он помог поднять носилки и сел в карету скорой помощи к сыну.

– Да ладно, батя, через недельку выпишут, – героически пытался улыбнуться Толя.

Но всё оказалось не так просто. Операция длилась дольше положенного. Отец нервничал в коридоре. Хирург вышел и сообщил, что случай запущенный, дошло до панкреатита, восстановление будет долгим, спрашивал почему так долго тянули, отец разводил руками, оправдывался, что пацан у него терпеливый, пил какие-то таблетки.

На следующий день примчался брат, захватив Людмилу. В палату их не пустили, сказали карантин, вызванный вспышкой очередного вируса, не положено.

Общались по телефону, Толику говорить было трудно, он отвечал смс-ками.

Люда осталась с дочками на даче, брат пообещал заезжать, помогать. Один раз, когда он приезжал, столкнулся в воротах с темноволосым мужчиной, который выходил.

– Люд, это, конечно не мое дело, но кто это всё-таки? – не выдержал и спросил он, провожая мужчину взглядом.

– Ай, – махнула рукой жена брата, – Сосед это, косу возвращал заходил.

– Ммм, понятно,– посмотрел вслед соседу Саня, – Ладно, поехал я, звони если что, да ворота на ночь запирать не забывай. Поселок, конечно, охраняется, но мало ли что.

Людмила проводила Сашку и поднялась в дом готовить ужин.

Уже было темно, когда в ворота кто-то постучал. Людмила вышла на крыльцо, прислушиваясь. Стук повторился.

– Иду, иду, – отозвалась она тихо, чтобы не разбудить дочерей и открыла двери, недоуменно приподняв бровь.

За воротами стоял Михаил. Когда Толик попал в больницу он несколько раз заглядывал к ним, но всегда днём. Интересовался, как прошла операция, шутил, что такую женщину одну оставлять опасно, заигрывал. Людке внимание было приятно – она поправляла прическу, стреляла глазами, хохотала громко над шутками мужчины.

– Доброй ночи, хозяюшка, – медленно проговорил он, пристально глядя ей в глаза.

– Ты пьяный что ли? Ночь уже почти, чего хотел? – спросила она, зябко поежившись.

– Ну, пьяный, – пожав плечом, склоняясь к ней, протянул он, – И что…Замёрзла? – вдруг притянул её рывком к себе.

– Ты совсем офигел? – отбивалась Люська, – Отпусти, отпусти, кому говорю.

– Отпущу, отпущу…потом, – жарко зашептал, целуя шею, за ушком, прижимая крепче, – ты же хочешь…чувствую…горячая такая, зачем тебе такой, как Толька, тебе нормальный мужик нужен.

Люся отбивалась всё слабее, потом стихла на секунду и неожиданно обняла в ответ, обхватила руками его голову и прижалась губами к губам.

Мишка довольно хмыкнул, удерживая ее и целуя крепче, шаря руками по женскому телу.

Она провела его в дом, в спальню, шепотом упрашивая не шуметь, и уже там он завалил ее на кровать.

Утром растрепанная Людмила потихоньку выпроводила соседа, в воротах выталкивая и уже нехотя отбивалась от его заигрываний – вдруг кто увидит.

Она поднялась в дом и прошла в душ, не заметив, что в окне на втором этаже, прижав руки к губам, стоит старшая дочь Кристина.

А потом Толику пришла смс от дочери. Короткая, но которая вывернула всего его наизнанку, придавила к земле и словно добавила ему в одночасье пару десятков лет. «У мамы другой мужчина, я видела его утром» – сообщала с подростковой жестокостью и прямотой дочь.

Толик лежал на больничной постели и смотрел в потолок. Он не хотел верить. Дочка так просто жестоко пошутила – успокаивал он себя, а потом снова перечитывал смс и понимал – это правда. Он слишком хорошо знал свою старшую. Ей бы мальчишкой родиться, прямолинейная, могла и подраться за правду. Кристина лгать не станет – ненавидит, когда врут.

Его состояние резко ухудшилось – врачи недоумевали, ведь вроде уже на поправку шел. Снова капельницы, звонил брат, Толик сбрасывал, не отвечал. Писала Людмила, скидывала фотографии себя и дочерей. Толик всматривался в любимые рожицы девочек. Младшая Варенька – в обнимку с матерью, улыбаются, старшая Кристина – сзади, хмурая. Возможно не сказала ничего Людке – подумал Толик.

Через две недели его выписали. Забирать из больницы его заехал брат. Радостно подхватил пакеты с вещами, осмотрел младшего.

– Что-то ты совсем сдал, братуха, надо тебя откармливать, – посетовал он, – Сейчас отвезем тебя домой, там уже все наши, стол накрыли, ждут.

– Нельзя мне ничего – диета, – покачал головой Анатолий.

– Ниче, будем с ложечки кашкой кормить, как в детстве, – хохотнул брат, – По очереди, там и сосед пришел, Мишка вроде, я его видел, он там косу вам заносил.

– Мишка…, – скрипнул зубами и задумался Толик.

На даче его встречали шумно. Кинулась на шею младшая Варенька, мать, отпихивала ее, твердя, чтобы осторожнее была непоседа.

– Ну наконец-то… ой, как от тебя больницей то пахнет, – потянулась сначала поцеловать его и, фыркнув, отпрянула жена, – Давай в душ, мы тут пока посидим.

– Мам, я полежу, устал что-то, – отводя от всех глаза, глухо проговорил Толя, и потихоньку пошел в соседнюю комнату.

– Конечно, конечно, – торопливо закивала мать. Она переглядывалась с отцом, чувствуя какую-то неловкость, недоуменно поглядывая на невестку.

Гости посидели недолго, родителей отвез Сашка, Михаил вызвался помочь Люде убрать посуду со стола. Она сердито зыркала на него и многозначительно переводила глаза на двери.

– Совсем сдурел, муж в доме, – шептала, а сама загоралась глазами, на его подмигивания.

– Спит он, куда ему, слабак… Приходи тогда ко мне ночью, как все уснут, – звал он тихо, прижимаясь к ней со спины, уверенно обнимая.

– Слабак, значит, – раздался сзади голос Анатолия.

Людка медленно развернулась, отталкивая Михаила. В дверях стоял, опираясь на косяк, бледный Анатолий. Глаза горели гневом, щека нервно подергивалась, правую руку он прижимал к животу, где был рубец после операции. Он дёрнулся было вперед, но пошатнулся. Людка по инерции кинулась к нему, но он поднял руку, останавливая.

– Вот так, значит…Любимая, – ядовито выплюнул он. Повернулся, сжав кулаки, к Михаилу.

– Дурак что ли, я ж тебя прибью, – приподнял бровь тот предупреждающе, словно жалея.

Толик сделал шаг в сторону Михаила, замахиваясь, но тот легко уклонился, перехватывая удар, и в скулу Толику прилетел ответный удар, отбросивший его к стене. Что-то упало, разбиваясь.

– Прекратите! – вскрикнула, кидаясь к ним Людмила, разнимая.

– Что происходит? – выскочила в коридор старшая дочка, – Папа? – воскликнула, бросившись поднимать отца, осмотрела всех, подняла глаза на мать и прошипела, – Ненавижу тебя!

Людка на секунду замерла, догадываясь, а потом, психуя, вытолкала Михаила за двери.

Кристина помогла отцу дойти и лечь на диван, кинулась на кухню за водой.

А Людмила стояла и смотрела на мужа. Любила ли она его? Она не знала, ей было с ним спокойно, надёжно, он всем обеспечивал ее и дочерей. Но не подходил он ей по темпераменту, спокойный, тихий, не конфликтный, он уступал ей всегда, улыбался и безотказно выполнял ее капризы по мере сил.

Толик смотрел на нее в ответ. За эти годы жена расцвела, из девушки превратилась в роскошную женщину, вот и сейчас стояла, гордо вскинув подбородок, сверкая карими глазами, даже не пытаясь принять виноватый вид, хотя бы ради приличия.

– И что теперь будем делать? – вызывающе спросила она его.

– Что делать? – переспросил он, рассматривая её с какой-то тоской, – Если нужен развод – я дам, дочерям помогать буду. Вместе жить – нет. Пока живите на даче, я поищу, куда съехать, – помолчал и добавил вымученно, – С тобой не смогу…

И отвернулся к стене, ото всех, закрывая глаза.

Сава оторвал лапки от пальцев Анатолия, облегченно выдыхая – нелегкая выдалась история. Такую и слушать-то сложно, а уж пережить – вообще тяжело представить.

– Ягинюшка, это что ж это делается то, – печально поднял золотистые глаза на ведунью он.

– Любовь зла, – многозначительно протянула Яга и тихонько щелкнула пальцами.

Анатолий вздрогнул, приходя в себя. Девушка с золотисто-ореховыми глазами напротив него закручивала колпачок на тюбике с мазью.

– Пфф, что-то я крепко задумался, – встряхнул головой мастер, вставая, – Спасибо за мазь, и правда пальцы болеть перестали, надо же. Легче работать будет, – улыбнулся благодарно.

– Легче, легче, намного легче теперь будет, – многозначительно закивала головой Ягиня, провожая Толика к дверям, – И вам спасибо, с нас ну очень положительный отзыв на сайте, всем рекомендовать будем.

– Буду рад, ну, до свидания тогда, – попрощался, выходя из салона мастер.

Иллюзия искорками спадала с девушки, возвращая Саве его обычный вид. Кот встряхнулся, опускаясь на лапки, потянулся и запрыгнул на любимый диван. Рядом тут же запрыгнул подскочивший Рэй, отпихивая Саву к спинке дивана.

– Хорошо, что я кот, – задумчиво промурчал Сава, – А то какие у людей страсти-то, один – к одной, другая – к другому, а потом котята не того окраса. То ли дело мы, степенные коты, – важно провел лапкой по усам.

– Ага, – хмыкнула Яга, – Особенно в марте. Мне тебе напомнить, как ты молодой у меня в избе завывал, гулять просился? – ехидно подняла брови.

Рэй с любопытством приподнял голову и повернулся, глядя на Саву.

– А я что, я ничего, я тогда молодой был кот, не обученный, там такая кошечка была, а глазки какие, а шерстка, – закатил мечтательно глаза Сава.

– Ага, ага, – закивала головой Яга, – Сам Леший заходил, уточнял, что за новый зверь объявился, что своим воем самого волка за пояс заткнул. У Серого депрессия на почве твоих весенних песен началась, целое полнолуние пропустил, просидел в печали.

Кот сердито напыжился, сверкнув глазами. Рэй ткнул его носом и тихонечко проскулил, подвывая, словно передразнивал. Яга прыснула со смеху.

Но вот Рэй приподнял голову и повел носом, повернув голову к Яге. А воздух возле нее заискрился и она привычно подставила правую руку, куда опустилась очередная золотистая подкова.

– Оплачено, – слегка грустно прошептала она, глядя на ладонь с подковкой.