Цитаты из книги «Бесконечный ноябрь. Депрессия и что с ней делать»

Сложность нашей работы в том, что нам, конечно же, не хочется быть причиной боли, но в нашем кабинете людям часто временно становится хуже, а не лучше, потому что встреча с болью оказывается неизбежной, без нее не обойтись, не обрести себя, не встретиться с хоть и страдающим, но живым собой.

Поэтому моя практика – доверять постепенно укрепляющейся психике выдавать подавленные чувства небольшими порциями.

Потому что, например, их дом был действительно полной чашей, но родителей никогда не интересовало, что их дети хотят, за них всегда все решали, их от всего ограждали, им покупали все еще до того, как они успевали что-то захотеть. И в этом нет никакой радости, в этом есть истребление собственных желаний и собственного «Я». А это, конечно, повод впасть в депрессию.

делать вид, что они все могут и у них все в порядке. Депрессия как раз и пытается организовать им встречу со своим бессилием и ограничениями, она как раз и дана для того, чтобы прожить свою невозможность.

Многим депрессивным клиентам требуется сначала перестать бороться, перестать активничать и

Большинство депрессий – это уже финал когда-то случившейся борьбы и часто весьма активных в прошлом действий.

Например, если мы имеем дело с клиентом, которого мать обесценивала или унижала, мы в какой-то момент можем почувствовать себя ни на что не способными, глупыми, разочаровывающими, не имеющими права жить и работать. Давая понять, что это мы – никчемные существа, клиент рассказывает нам о себе. Или мы, наоборот, вдруг отлавливаем себя на том, что именно с этим конкретным клиентом мы начинаем вести себя так же, как вела себя его мать: наставлять, поучать, контролировать, подавлять и так далее.

То есть мы чувствуем его отщепленный ужас и можем ему его вернуть, сказать об этом, обратить его внимание на это. Сначала клиент послушает нас с удивлением, но постепенно все больше начнет встречаться с этим ужасом и переживать его, и тогда нам уже не нужно будет чувствовать его отщепленные переживания.

Во-первых, не всякое сложное событие в настоящем и прошлом травмировало и причиняло страдания, все зависит от устройства психики человека, структуры его характера и защитных механизмов, а также от того, что было после травмирующего события. А во-вторых, страдания невозможно измерить и сравнить. Иной стеничный, психически устойчивый, с присвоенным правом на агрессию ребенок даже изнасилование переживет без сильных психических разрушений, особенно если взрослые правильно отреагировали на это событие: успокоили, утешили, защитили, помогли прожить страх, стыд, вину, бессилие, незащищенность. А другой ребенок – астеничный, очень чувствительный, тревожный, с отсутствием права проявляться, очень привязанный к своей маме, может буквально сойти с ума от развода родителей. Притом что развод, конечно, мероприятие не из легких, но тысячи детей проходят через него без тяжелых последствий для их психики.

Но на самом деле мы не можем за нее отвечать. Одно дело, когда больной содержится в закрытом медицинском учреждении. Другое дело, когда он ходит на работу, живет в семье и периодически впадает в отчаяние. На его состояние влияют тысячи факторов: разрушительное или травматическое прошлое, сложные отношения с близкими людьми, природные или календарные циклы (осень и праздники для них – плохое, тяжелое время), конфликты на работе, низкий уровень витамина D, соматические обострения и прочее и прочее. Мы отвечаем только за намеренное доведение до самоубийства, если такие мысли и действия у нас были. И это, безусловно, преступление, и оно преследуется по закону. В остальном мы можем помочь нашему клиенту только тогда, когда он придет на встречу с нами. Прийти или не прийти – это его личный выбор. Мы здесь. Он может попробовать получить помощь, но может и не захотеть или не смочь.